Эстетика самоубийства

Именно поэтому самоповешение, а также смертная казнь через повешение, считается и среди интеллигенции, а особенно среди офицеров, столь позорным видом смерти. В русской армии специально оговаривалось, что солдат за различные проступки можно было вешать, а офицеров только расстреливать. В некоторых случаях замена смертной казни через повешение — расстрелом — считалась особой милостью и даже честью.

Для иллюстрации мы хотим привести цитату из романа Эмиля Золя «Творчество», которая столь же экспрессивна, сколь и реалистична в описании деталей. Думается, что если дать ее прочесть человеку, решившемуся повеситься, можно будет надеяться на то, что он изменит свое решение.

«Клод повесился на большой лестнице, повернувшись лицом к своему неудавшемуся творению. Он снял одну из веревок, прикреплявших подрамник к стене, поднялся на площадку и привязал конец веревки к дубовой перекладине, когда-то прибитой им самим, чтобы укрепить рассохшуюся лестницу. И оттуда, сверху, он совершил свой прыжок в пустоту. В рубашке, босой, страшный, с черным языком и налившимися кровью, вылезшими из орбит глазами, он висел здесь странно выросший, окостеневший, повернув голову к полотну, совсем рядом с женщиной, низ живота которой он расцветил таинственной розой, словно в своем предсмертном хрипе хотел вдохнуть в нее душу, и все еще не спускал с нее неподвижных зрачков».

Мы можем привести пример из собственной практики, когда именно эстетические переживания или, во всяком случае, соображения эстетического порядка по существу предотвратили самоубийство. Это был случай с молодой девушкой, находившейся в состоянии невротической депрессии, развившейся из-за разрыва с женихом.

Отчаявшись, по ее словам, «вернуть любимого» и не видя смысла дальнейшего существования, она решила повеситься и даже все уже для этого приготовила, выбрала место и написала предсмертное письмо. Однако перед этим решила зайти к своей близкой подруге, чтобы «увидеть ее в последний раз». И в доме своей подруги, которая была студенткой медицинского института, пока та готовила чай на кухне, девушка случайно увидела учебник по судебной медицине. Быстро найдя интересующую ее главу и «пробежав глазами» описания трупов повесившихся, наша пациентка, по ее словам, была более всего потрясена даже не самим видом трупа — багрово-синюшным лицом, вывалившимся языком и т. д. Самое сильное впечатление на нее произвело то, что в большинстве случаев при повешении из-за расслабления сфинктеров происходит то, о чем мы уже говорили, — мочеиспускание и дефекация! Вот этого-то она и не смогла перенести, не смогла представить себя в таком состоянии. А вернее будет сказать — представила себя очень хорошо, представила, содрогнулась от омерзения и… осталась жить!

Самоутопление — также весьма частый способ самоубийства. И он также не обойден вниманием в искусстве и литературе.

Влюбленный Бисэй стоит под мостом у воды и ждет свою возлюбленную. Наверху над ним мелькают поля одежды проходящих по мосту прохожих… А его девушка все не идет.

Постепенно начинается прилив, и вода начинает заливать илистую отмель, на которой стоит Бисэй. Вот уже его колени скрылись под водой. А она все не идет. Сгущается вечерняя синева, вода заливает его по грудь, а она все не идет. Высоко в небе зажигаются звезды, а она все не идет…

«В полночь, когда лунный свет заливал тростник и ивы вдоль реки, вода и ветерок, тихонько перешептываясь, бережно понесли тело Бисэя из-под моста в море. Но дух Бисэя устремился к сердцу неба, к печальному лунному свету, может быть, потому, что он был влюблен…»

Этот сюжет, в основу которого легло самоубийство молодого влюбленного мужчины, который предпочел утонуть, чем сойти с места, на котором было назначено свидание с его возлюбленной, стал основой новеллы великого японского писателя Акутагавы Рюноске.

К самоутоплению различные народы и в различные времена относились по-разному. Особенно распространен был данный способ самоубийства у тех народов, жизнь которых протекала вблизи воды. У большинства северо-европейских древних народностей существовал обычай: старикам не дожидаться естественной смерти от старости (что считалось недостойным и некрасивым) и кончать свою жизнь, бросаясь с высоких скал в волны моря. Таким образом кончали свою жизнь старики в Древней Швеции. Плиний сообщает об одном из северных народов, люди которого благодаря мягкости тамошнего воздуха столь долговечны, что обычно сами кончают с собой, устав от жизни. Они обыкновенно, по достижении весьма почтенного возраста, после славной пирушки бросаются в море с вершины определенной, предназначенной для этой цели скалы.

Bartholin в своей книге «De causis conteptae mortis a Danis» пишет, что датские воины считали позором для себя умереть в своей постели или покончить свои дни от болезней и в глубокой старости, и для того, чтобы избегнуть такого позора, сами кончали с собой. На границе вестготских владений возвышалась высокая скала, носившая название «скалы предков», с которой старики бросались вниз головой в воду и умирали, когда жизнь им становилась в тягость.

Подобные обычаи существовали у фракийцев и герулов. Готы, например, думали, что люди, умирающие естественной смертью, обречены вечно гнить в пещерах, наполненных ядовитыми животными. Эти люди создавали в легендах описания ужасных страданий людей, которые умерли от старости, а не погибли во время битвы или не прервали самостоятельно свою жизнь. Удивительно, что спустя несколько веков великий Данте в тех же красках описывал мучения душ умерших людей в аду, только уже речь шла не о тех, кто дождался своей естественной кончины, а о тех, кто самовольно прервал свою жизнь. Вот пример относительности этических и эстетических принципов.

Дюркгейм приводит свидетельство Шерлевуа о том, что у древних японцев существовал целый ритуал самоутопления. «Очень часто можно видеть, — писал Шерлевуа, — вдоль берегов моря целый ряд лодок, наполненных фанатиками, которые или сами бросаются в воду, предварительно привязав к себе камни, или просверливают свои лодки и постепенно погружаются в море, распевая гимны в честь своих идолов. Громадная толпа зрителей следит глазами за ними и возносит до небес их добродетели и просит их благословить себя прежде, чем они исчезнут под водой».

Среди индусов был очень распространен обычай искать смерть в водах Ганга и других священных реках. Найденные надписи свидетельствуют нам о королях и министрах, которые готовились кончить свои дни таким образом, и еще в XIX веке эти обычаи были в силе.

Самоутопление было широко распространено среди славянских народов (особенно у девушек) и породило же особый раздел мифологии — многочисленные сказания и легенды о русалках или мавках — прекрасных девушках с человеческим телом и рыбьим хвостом. Согласно этим легендам, эти девушки, утопившиеся от несчастной любви или не сумевшие сохранить свою честь, в лунные ночи выплывают на поверхность вод и своими песнями и танцами заманивают в воду проходящих мужчин.

Смерть при утоплении наступает через пять-шесть минут после погружения в воду. Вода проникает в дыхательные пути, полностью перекрывает их. В тот момент, когда человек погружается на дно и сознание уже отключено, он совершает еще несколько рефлекторных дыхательных движений, после чего дыхание останавливается, а сердце еще несколько минут продолжает работать. В скором времени останавливается и оно. При извлечении трупа утопившегося или утонувшего из воды вокруг отверстий носа и рта, как правило, появляется розовато-белая, стойкая мелкопузырчатая пена.

Уже через несколько часов после пребывания трупа в воде появляется жемчужно-белая окраска лица, ладоней и стоп. В течение одних-двух суток кожа сморщивается — «руки прачки», а к концу недели всю кожу можно снять, как перчатку с руки, — «перчатки смерти».

В результате гниения и образования гнилостных газов труп чаще всего всплывает на поверхность воды, даже если к нему привязан груз массой до тридцати килограммов. При этом труп представляет собой страшную картину. К концу месяца, особенно в теплой воде, наступает полное облысение, трупу причиняются различные повреждения обитающими в водоеме раками, водяными крысами и т. д. Сказки сказками, а вид утопленника доставляет мало эстетических переживаний окружающим людям.