Страница 11 из 40
Дружба государей Молдовы и Валахии продлилась недолго, но пока союз двух княжеств решено было скрепить брачными узами. Скоро Стефан выдал за Влада свою родственницу, — быть может, она полюбилась изгнаннику еще в те далекие дни, когда он гостил при дворе господаря Богдана. Как звали эту первую жену Дракулы, мы точно не знаем. Романисты называют ее то Лидией, то Еленой, то Снежаной; есть версия, что она была не принцессой из рода Мушатов, а дочкой валашского боярина или трансильванского купца. Враждебно настроенные современники считали ее не женой, а любовницей воеводы, которую он прятал от людей, стыдясь ее низкого происхождения. Однако фольклор упрямо именует ее doamna, «государыня», — это звание могло принадлежать только законной жене правителя.
Редкое для Румынии сербское имя Снежана и правда встречается в генеалогии молдавских князей: так звали младшую дочь господаря Александра Доброго, которая была ровесницей Влада, но при этом приходилась ему теткой по матери. В Западной Европе вступать в брак при таком родстве было строго запрещено, а в Восточной — вполне допустимо. Но кто бы ни была жена Дракулы, довольно скоро, около 1458 года, она подарила супругу сына, которого окрестили Михаилом, но звали по-простому Михня. Архангел Михаил считался святым покровителем Влада, из чего можно сделать вывод, что воевода родился в его праздник, отмечавшийся 21 ноября (ряд румынских ученых так и считает, хотя доказательств этому нет). Не исключено, однако, что князь-воин просто «присвоил» себе в покровители главу небесного воинства, самонадеянно претендуя на такое же первенство среди воинств земных.
Но женитьба и рождение сына были позже, а пока, лишившись союзников-молдаван, Влад остался почти в полном одиночестве. Он мог доверять только нескольким приближенным; одним из них был Драгомир Цакал, сын старого соратника отца, суровый и решительный воин, другим — Раду, называвший себя персидским словом Фарма, «грамотей», везде бывавший, все знающий, способный на любую хитрость и уловку. Но этого было мало, чтобы Дракула мог чувствовать себя уверенно. Дворец в Тырговиште казался ему ловушкой, где его в любой момент могли ждать удар кинжалом из-за угла или яд в кубке с вином. Бояре держались чванливо, всем видом показывая, что настоящие хозяева Валахии — именно они. И если одни из них хотя бы внешне проявляли почтение к господарю, то другие вели себя с откровенной враждебностью. Шпионы, которые уже завелись у Дракулы, передавали их слова, сказанные без особой оглядки: «Если змееныш по-кусится на наши нрава, с ним будет то же, что с его драконьей породой — отцом и братом». Слыша это, воевода до крови кусал губы: сразу после прихода к власти он велел вскрыть могилу Мирчи в Тыргшоре и убедился, что тот, во-первых, был ослеплен — кости пустых глазниц еще хранили следы огня, а во-вторых, перевернулся в гробу, что доказывало ужасный факт погребения заживо.
Влад умел хитрить и выжидать: внешне смиряясь, он готовил удар — и нанес его. Пасха в 1457 году пришлась на 19 апреля, и похоже, что именно в этот день случилось первое из легендарных кровопролитий Дракулы. По давней традиции, господарь пригласил на праздничный пир во дворец знатнейших бояр со всей страны вместе с их семьями. Р. Флореску и Р. Макнелли так описывают это впечатляющее зрелище: «Некоторые бояре нарядились по обычаю венгерской или центральноевропейской знати, другие предпочитали более пышный византийский стиль. Купцы и ремесленники были одеты проще, некоторые из них носили крестьянское платье, почти не изменившееся до наших дней. Многие мужчины были в дакийских костюмах: вышитая рубашка, штаны с широким кожаным поясом, расшитый узорами жилете шерстяной подкладкой и мягкие кожаные туфли. Боярские жены собрались в небольшие кружки в соответствии с их рангом или придворными должностями, усевшись на принесенных с собой персидских коврах. Цыгане-скрипачи играли вовсю, развлекая собравшихся».
Бояре и все прочие увлеченно пировали за длинными столами, ломящимися от снеди, осушая кубок за кубком; часа через два те, кто постарше, уже клевали носом, а молодежь закружилась в танце. Никто не обращал особого внимания на молодого князя, который почти не появлялся за столом — все больше мелькал по краям двора, на котором были накрыты столы, отдавая какие-то приказы своим людям. Потом внезапно он вышел в центр и попросил слова. Все ждали, что он произнесет еще один веселый тост — их в тот день прозвучало немало, — но он вдруг стал спрашивать бояр, скольких господарей они помнят на своем веку. Оказалось, что даже самые молодые пережили не меньше семи, а старики — целых два десятка. В самом деле, за полвека в Валахии сменилось 22 правителя, — учитывая, что многие правили по нескольку раз. Дракула вкрадчиво спросил, почему же их было так много. Бояре разошлись во мнениях: одни уклончиво говорили «так уж сложилось», другие замечали, что многочисленные отпрыски рода Басарабов никак не могут поделить власть. Слушая это, Влад хмурился все больше и наконец в гневе воскликнул: «Нет, это вы виноваты! Вы лишаете власти любого, кто мешает вам грабить страну. Вы изгнали из Валахии закон и порядок, из-за вас ее считают гнездом разбойников. И вы ответите за этот позор!»
О том, что было дальше, легенды говорят по-разному. Бехайм уверял, что всех бояр, а именно пять сотен человек, тут же посадили на кол. Румынские предания же утверждают, что казнили только старших, а тех, кто помоложе и покрепче, прямо от праздничного стола отправили на бессрочные принудительные работы — строить крепость Поенари. Историк XVIII века Константин Кантакузин писал: «Князь Влад сурово наказал жителей Тырговиште, совершивших великое преступление против одного из его братьев. Его люди схватили их прямо на пасхальном празднике, когда старшие из них пировали, а молодые плясали. Знатнейших и старших из них посадили на кол на глазах у всего города, а более молодых вместе с женами и невестами отправили в Поенари прямо в пасхальных одеждах, и они работали там, пока одежда на них не истлела, а от них самих не остались кожа до кости. С этих пор его прозвали Цепелуш».
Кантакузин перепутал Цепеша и Цепелуша; второе прозвище, означающее «маленький колосажатель», носил Басараб IV, представитель рода Данешти, недолго правивший Валахией после гибели Влада. Но другое сообщение историка может быть правдой — Дракула наказал бояр не за слишком хорошую память, а за причастность к смерти его любимого старшего брата. Это обвинение господарь и бросил захваченным врасплох боярам перед тем, как его воины окружили их и, тыча в спину древками копий, погнали за 68 километров, к подножию Карпат.
Там, согласно легенде, воевода обратился к толпе измученных пленников, — их было пятьсот, как и пишет Бехайм. — с речью: «Бояре, боярыни и дети боярские! Дела ваши заслуживают казни, но я помилую вас, если за год до следующей Пасхи вон на той скале, где сейчас нет ничего, кроме орлиных гнезд, появится крепость с крепкими стенами и башнями. Запомните это и принимайтесь за работу!» Делать нечего — пришлось боярам, сгибаясь под тяжкой ношен, таскать в гору кирпичи и камни, складывать стены, прорубать бойницы. Жили они в землянках у подножия горы, кормили их впроголодь и охраняли так зорко, что за весь год ни один человек не смог убежать. Многие сорвались с горных круч, став поживой для волков и стервятников, многие умерли от непосильного труда. Но через год на назначенном месте возвышалась грозная крепость. Всех бояр, доживших до завершения работы, господарь отпустил восвояси — он был человеком слова.
Крепость Поенари — точнее, ее развалины — до сих пор возвышается на крутом утесе над рекой Арджеш. На самом деле ее выстроили еще в XIV веке при господаре Раду Негру, но Дракула заново отстроил ее и считал своим оплотом. Следы его работы хорошо видны — если основа крепости выстроена из камня, то остальная часть сложена из красного кирпича, остатки печей для обжига которого еще сохранились у подножия горы. Крепость почти неприступна — сегодня к ней можно подняться по 1480 деревянным ступенькам, но остается загадкой, как наверх поднимали материалы для строительства. В окрестностях до сих нор живут легенды о сооружении Поенари — в том числе популярная баллада о мастере Маноле, которому дьявол пообещал помочь в постройке крепости, если мастер принесет ему в жертву — замурует в стену — первого человека, который подойдет к лагерю строителей. Конечно же, это оказалась жена Маноле, которая несла мужу завтрак. Правда, этот случай относят также к строительству старинной Епископской церкви в Куртя-де-Арджеш и других известных сооружений. И вообще мастер, продавший душу дьяволу ради создания шедевра и жестоко поплатившийся за это, слишком известный фольклорный сюжет, чтобы привязать его к Поенари.