Поцелуй стали (ЛП)

– У тебя не семьдесят восемь, – упрямо начала она, – а….

– Я неделю назад делал замеры! – заорал он, отпихивая ее от себя.

Затем, не обращая внимания на жжение в глазах, отвернулся, обмотал простыню вокруг талии и, пошатываясь, встал с постели. Комната, казалось, накренилась. Блейд едва видел, пока шел, натыкаясь на мебель и даже тапочки. Добравшись до письменного стола, он вытащил из ящика маленький дневник и бросил его Онории.

– Я не мастак читать и писать, но в цифрах смыслю. Записывал их каждую неделю. – В голосе уже не было злости. Блейд опустился в кресло и уронил голову на руки. – Они годами все подымались и подымались. Я предупредил Эсме, мол, при восьмидесяти сдамся Уиллу.

Сначала повисло молчание, а потом послышался шелест страниц.

– Странно.

– Чо странного? – проворчал Блейд. – Таков недуг. Тело может сопротивляться, оттягивать момент, но потом начинается обратный процесс. – Он провел рукой по шевелюре. – Я вижу, как волосы и кожа светлеют. Чувствую, как тело холодеет. Я не дурак и понимаю, чо происходит.

Онория подняла голову, но вместо обиды и отчаяния ее лицо выражало решительность. Она встала с постели, и юбки опустились, скрывая ноги.

– Я вчера проверяла твой уровень вируса и получила число семьдесят шесть.

Блейд замер:

– Быть не может.

Они оба посмотрели на маленький медный спектрометр.

– Я уверена, что уровень был семьдесят шесть процентов, – сказала Онория, бросаясь к аппарату. – Я удивилась, насколько он… высок. Ты никогда об этом не упоминал.

Вежливый укор.

– Мне было об чом подумать, – ответил Блейд, идя следом.

Онория протянула ему руку, а второй взяла иголочку. Блейд замешкался.

– Я не причиню тебе боли, – заметила Онор, неправильно истолковав его нерешительность. – Я очень искусна, ведь много лет практиковалась в Клинике.

Он глубоко вздохнул:

– Дело не в том. Уровень никада не опускался. Эт немыслимо. – Но все же медленно вложил свою руку в ее. – Мож, ты ошиблась?

Онория погладила пальцы любимого и приложила один из них к медной тарелке.

– Значит, мы узнаем вместе.

Острая иголочка словно жало пронзила плоть. Блейд дернулся. Онор наклонила его кисть и держала ее над маленьким стеклянным пузырьком, массируя кожу, чтобы пошла кровь.

Одна, две капли. Третья для верности. Кровь лениво расползлась по дну бутылочки. Онория добавила три капли гидрата окиси натрия, а потом опустила емкость в спектрометр. Нажав на кнопку, она покрутила диски набора, чтобы найти правильную частоту. В зависимости от уровня кислой реакции, маленькие медные шестеренки встанут на места, согласно данным по текущему уровню вируса.

На мгновение они затаили дыхание, а Блейд еще и отвел взгляд.

– Все будет хорошо, – прошептала Онория. – Все равно у меня остались отцовские записи. Он был на грани открытия. За несколько дней до смерти ни о чем другом и не говорил. У нас есть еще немного времени.

Послышался резкий щелчок. Онор наклонилась, и половица заскрипела под ее весом.

– Ну чо? – Слова застревали у Блейда в горле.

– Смотри, – прошептала она.

Маленький диск остановился на отметке «76».

– Я ж правильно замерял, – пробормотал господин, чувствуя, как ноги подкашиваются. Онория обняла его, пока он изумленно смотрел на прибор. – Было ж семьдесят восемь, точно говорю.

Онор отстранилась и повела его к креслу.

– Ты бы не делал одну и ту же ошибку месяцами. – Ее лицо озарила широкая улыбка. – У тебя тут колонки с цифрами и датами. В последний раз показания в семьдесят шесть процентов записаны тридцать первого марта.

– Наверное, механизм сдвинулся…

Онория устроилась у любимого на коленях и обхватила ладонями его лицо:

– Мы купим новый, но с виду и этот прекрасно работает. Не знаю, как… – Она ошеломленно покачала головой. – Ничего не изменилось в питании? Или, может, в количестве сна и привычках?

Он хрипло усмехнулся:

– Многое изменилось, милашка. – Его руки дрожали. Впервые Блейд позволил себе надеяться. Казалось, он уже свыкся с мыслью о грядущем, но затем в его жизнь вошла Онория. Впервые за годы ему хотелось жить. – Но ничо необычного. В трущобах вечно нелады. Не высыпаюсь и пью больше холодной крови, но так бывало и раньше. Никада прежде уровень не падал.

Она поцеловала его.

– Ах ты болван! Собирался меня отослать, да?

Блейда словно обухом по голове ударило. Если уровень падает, можно избежать печальной участи. Влияние жажды уменьшится, хотя и никогда не исчезнет полностью.

Блейд подхватил Онорию на руки и понес к постели.

– Точно нет, – твердо ответил он. – Ты заявилась в мою жизнь и перевернула все верх дном, и я тя не отпущу.

Он бросил ее на простыни и рухнул следом. Онория, смеясь, попыталась оттолкнуть его руки:

– Погоди, погоди, дай подумать.

Изумленный ее внезапным отпором, который настолько не вязался с недавним соблазнением, Блейд отодвинулся и, встав на колени, навис над Онорией:

– О чем?

Ее черные глаза горели уже знакомым энтузиазмом.

– Вот оно. Я – единственная перемена в твоей жизни.

– Я не понимаю, как энто связано с уровнем вируса, – неуверенно признался господин.

– Я – единственное изменение в твоем питании. – Онория села. – Разве ты не понимаешь? Должно быть, редукция произошла из-за чего-то в моей крови. Единственное, что приходит на ум, – вакцина. Когда отец разработал рабочую версию, то предложил ее слугам и добровольцам в Клинике. Кто-то согласился, кто-то отказался. Трое подопытных показали уменьшение уровня, а остальные – нет. Возможно, эти трое кормились от добровольцев, которым вкололи вакцину.

В ее глазах светилось радостное волнение. Она еще никогда не была так прекрасна, как в эту минуту.

– Отец, видимо, догадался. В последнюю неделю он все говорил об общем факторе. Почти не спал и не ел…

Онория не удержалась, вскочила с кровати и стала отчаянно жестикулировать.

– Вакцина не действовала на голубокровных, мы пытались. Однако если голубокровный будет пить кровь привитого донора… – Она огляделась, проводя рукой по волосам. – Записная книжка. У тебя есть записная книжка?

Блейд опустил голову на кровать и слабо улыбнулся:

– Я тока что вернулся с того света, а ты хошь чертову книжку?

Онор моргнула большими карими глазами и медленно вернулась к реальности из какой-то параллельной научной вселенной, куда завела себя размышлениями.

– Ты не понимаешь, мне нужно это записать.

– У мя есть время. – Лениво разглядывая любимую, Блейд закинул руки за голову. – У Чарли тож. Довольно и того, что уровень падает. Но нам с тобой надо поболтать. Я чувствую ся таким одиноким и заброшенным.

Онория посмотрела на его живот и на выпуклость под простыней. Блестящий ученый уступил место роскошной соблазнительнице. Она забралась на кровать, подняла юбки и оседлала бедра господина.

– Бедный голодный голубокровный. Или мне теперь звать тебя сэр Генри?

– Тока если разрешишь звать тя леди Ратингер, – промурлыкал он, прижимая ее руку к губам.

Онория затаила дыхание, и в ее глазах промелькнула робость.

– Ты просишь меня выйти за тебя?

Блейд поцеловал ее ладонь, лаская языком чувствительную кожу. Онор слегка вздрогнула, приоткрыла губы, и ее взгляд помутнел от желания.

– Ага. Кто б мог подумать, что мя окольцуют на всю жизнь? Но тока так я могу справляться с твоими порывами. Никаких больше вампиров, алчных герцогов и залов, полных голубокровных. За последние недели я умер тысячу раз. Мое бедное сердце такого не выдержит.

– Значит, и тебе не следует так рисковать, – с улыбкой ответила она, наклонившись и потершись своим носом о его. – Потому что я сражаюсь лишь за любимых.

Блейд обхватил ее лицо ладонями и страстно поцеловал. Он почти боялся ее отпустить, думая, что эти слова лишь галлюцинация, как и те, что Онор произнесла в Башне из слоновой кости.

«Моя», – прошептал мрачный голос в голове. Его темная половина. Наконец-то до Блейда дошло, что это часть его самого, та самая, которой управляли страсти и голод, и которую он когда-то боялся и старался сдержать.