Страница 4 из 72
Блейд открыл большим пальцем барабан, внимательно осмотрел патрон внутри и тихо хмыкнул:
– Хренов ад! Че эт за пули?
– «Молнии», – ответила Онория. – Их придумал мой отец. – И тут же закрыла рот. Не нужно Блейду ничего знать об ее отце. Так безопаснее. Викерс так и не отозвал награду за ее голову, и кто знает, на что способен хозяин трущоб ради больших денег?
Блейд вернул барабан на место и спрятал оружие где-то у себя в одежде. Острый как бритва нож по-прежнему удерживал Онорию на месте. Давление было идеальным. Пленница не могла пошевелиться, но и кожа на шее оставалась целехонькой.
Внезапно давление ослабло. Онория глубоко вздохнула; голова закружилась от резкого притока кислорода в оголодавшие легкие. Теперь, без ножа у горла, она смогла обратить внимание и на другие вещи. На твердое тело Блейда, отделенное от нее самой лишь плотным промокшим турнюром. На нажим пряжки его ремня, натяжение ткани ее юбок. И на слегка учащенное мужское дыхание.
Блейд снова обнял ее за талию.
– И вот вы безоружны и в моей власти. Что теперь сделаете, миз Прайор?
«Острым каблуком в подъем стопы, – раздался в сознании Онории отцовский голос. – Затем резко коленом в промежность». Но это подействовало бы на человека, а не на голубокровного. Такого можно победить лишь обезглавив. Если только...
Онория коснулась руки Блейда, чувствуя прохладную кожу. Стальное кольцо в виде окруженной шипами розы на ее правом указательном пальце прошлось по его костяшке. Щелчком пальца можно было высвободить спрятанную в розе острую иглу, смоченную в особом токсине, способном обездвижить голубокровного.
Яд выиграет Онории десять минут. Недолго, но, вероятно, сбежать получится. Концентрированный токсин – лишь один из видов оружия, которое ее отец разрабатывал для Викерса. И яда в кольце было лишь на одну попытку.
Онория глубоко вздохнула, затем отвела руку и понурилась. Дурацкая гордость загнала мисс Тодд в ловушку. Вообще не стоило доставать пистолет.
– Простите, – слова обжигали язык, но она все равно их произнесла: – Я неправильно поняла ситуацию. Просто хотела доказать, что вовсе не беззащитна. Прошу, отпустите меня.
– И что же вы сделаете... если я вас не отпущу? – спросил Блейд.
Онория повернула голову и посмотрела ему в глаза. Вблизи она увидела огоньки, сиявшие в темно-зеленых глубинах. Зрачки Блейда потемнели и расширились, как будто заполняя радужную оболочку. У Онории перехватило дыхание. В сознании мелькнуло воспоминание о другом мужчине, так же стискивавшем ее, сжимавшем в кулаке ее волосы и проводившем холодными губами по вене на горле. Шептавшем, что он с ней сотворит...
Внезапно Онории показалось, что рука на талии удерживает ее подобно стальным кандалам. Мисс Тодд рванулась, чувствуя, как пылают щеки.
– Отпустите меня, прошу. – Блейд лишь стиснул ее сильнее, и Онория почувствовала, как в горле поднимается крик. – Отпустите меня!
Блейд разжал хватку, и Онория едва не полетела вперед. Ухватившись за спинку одного из кресел, она впилась пальцами в мягкую вышивку. Кровь пульсировала в жилке на шее, громом отдаваясь в ушах, словно бедняжка пробежала вверх целый лестничный пролет. И никак не могла отдышаться. Чертов корсет.
Блейд подошел к гостье, двигаясь точно фехтовальщик, осторожно кружащий вокруг противника. И впервые Онория как следует рассмотрела хозяина трущоб.
Коротко подстриженные золотые, словно гинея, волосы. Мисс Тодд немного успокоилась. Блейд был близок к Увяданию[5] – периоду до превращения, во время которого голубокровный словно выцветал, – но еще не достиг грани и, слава богу, пока управлял своим внутренним демоном.
Свет от камина золотил мышцы на руках хозяина трущоб, подчеркивая вены, поднимающиеся от тыльной стороны запястий и обвивающиеся вокруг бицепсов. Белая с открытым воротом рубашка, на шее – завязанный на двойную петлю клочок черного шелка. Из-под закатанных рукавов виднелась татуировка.
А из-за пояса торчал пистолет Онории.
Она жадно смотрела на оружие, слегка дрожа и затаив дыхание. Сил притворяться не осталось – сейчас просто хотелось уйти.
– Что вам надо? – спросила Онория. – Я не стану вашей кровавой шлюхой.
Она еще не настолько отчаялась.
Блейд поднял руки, словно желая успокоить гостью, но сам при этом не сводил с ее лица проницательных глаз.
– Я не могу предложить вам защиту, ниче не прося взамен. Так дела не делаются, милашка. – Он лениво прищурился, понизив голос до ласкового шепота: – И, похож, мы с вами выяснили, что защита вам нужна.
– Только от вас, – возразила она.
Он сжал губы.
– Може... може, я тож сглупил.
Онория внимательно рассматривала господина. Это какой-то трюк? Все голубокровные – обманщики. Мучительно размышляя, она облизала пересохшие губы.
– Вы хотите плату? Я могу достать деньги... – Где-нибудь. Не так уж много она могла продать. Например, одежду – ту, которую Онория носила, чтобы одурачить мистера Мейси. Те платья из качественной шерсти и набивной хлопчатобумажной ткани. Заводных солдатиков Чарли. Может, даже отцовские дневники.
Онория отогнала мысль прочь. Эти дневники стоили отцу жизни. Он заставил дочь поклясться сохранить их, так как от этого зависели судьбы слишком многих людей. Онория не могла продать дневники, даже ради защиты своей невинности.
Значит, придется продать одежду. И, вероятно, расстаться с работой.
Онория едва не задохнулась от гнева. Каждый раз, когда ей казалось, что опора наконец найдена, что-то выбивало почву у нее из-под ног. Столько сил потрачено, чтобы не угодить в трясину долгов и голода. А лишившись работы, придется столкнуться с этой дилеммой уже через месяц.
Онории захотелось кричать от раздражения. Так нечестно. Глаза защипало от слез. Есть только две вещи, которые нужны Блейду: ее кровь и ее девственность. А Онория пока не была готова расстаться ни с тем, ни с другим. Пока нет.
– Достать деньги? – Он прищурился. – Где? У осушителей?
Онория покачала головой. Она видела слишком многих, вынужденных из-за голода продавать свою кровь осушителям. Каждый мужчина и женщина старше восемнадцати обязаны были ежегодно сдавать две пинты крови в качестве налога[6], но были и те, кто пользовался несчастьем бедняков, чтобы заплатить подешевле, а добыть побольше.
Последние полгода Онория наблюдала, как ее сосед потихоньку угасал, сдавая кровь каждую неделю, чтобы прокормить семью, пока не умер. Онория как могла делилась с несчастными едой, но через две недели жена того бедняги тоже скончалась, а их дети исчезли. И единственными, кто получил выгоду от этого несчастья, были осушители[7].
– Нет, – тихо ответила Онория. Лучше станет кровавой шлюхой хозяина трущоб, но и близко не подойдет к осушителям. Они худшие из худших. Блейд по крайней мере постарается сохранить ей жизнь. По традиции трэлей – кровавых шлюх – ценили и защищали.
– Тада мы в тупике. – Блейд сел обратно в кресло и взял все еще дымящуюся сигару. – Жалость мне не пристала. Да и вы ничо стоящего не даете.
Онория поморщилась от его неправильной речи, а затем широко открыла глаза.
– Я могу научить вас говорить, – выпалила мисс Тодд и тут же прикрыла рот рукой.
Блейд поднял глаза от окурка сигары. Затем нахмурил брови и проворчал:
– С моим говором ничо плохово нету, милашка.
– Я не имела в виду... в смысле этим я и занимаюсь. Исправляю выговор людей и учу их благородным манерам. Я обучаю юных леди – и иногда джентльменов.
Блейд одним движением раздавил окурок. Онория нервно посмотрела на оставшийся пепел.
– И на кой мне сдалась блахародная речь? – Он специально произнес это слово с ярко выраженным акцентом. И презрительно скривил губы. – Чтобы попасть в Эшелончик?
– Как вам будет угодно. Это все, что я могу вам дать.
Блейд медленно окинул взглядом ее тело.
– Дам, – поправилась Онория, заливаясь румянцем.
– И че, мне заскочить к вам на работу?