Призыв

Рич кивнул, но ничего не сказал.

Оба молча зашагали к машинам.

Брэд Вудс в свое время вскрыл немало трупов. Пожилые женщины и мужчины, скончавшиеся от старости, дети, умершие от болезней, и даже те, кто погиб во время аварий в шахтах или в дорожных происшествиях. Какие-то из этих случаев были просто ужасными и разрывали сердце, какие-то не вызывали сильных эмоций, но все они не выходили за рамки нормальности. Ни один из этих трупов никогда не вызывал у него испуга.

До сегодняшнего дня.

Брэд глядел на тело Мануэля Торреса, лежавшее на столе в середине комнаты. Обнаженное, оно оказалось еще меньше похожим на человеческие останки, чем раньше, когда на нем была слишком просторная одежда. Лежавший на песке сморщенный и съёженный труп Мануэля напоминал хищного насекомого-богомола, забравшегося в человеческую одежду, но сейчас под светом бестеневых ламп на операционном столе неестественно искаженные пропорции выглядели еще ужаснее. Теперь Брэд мог ясно видеть, что конечности насекомого-переростка были на самом деле человеческими руками и ногами, превратившимися в скелет под ссохшейся кожей, что впалый живот и неестественно сжавшиеся гениталии были результатом полного истощения, а ужасное лицо-маска стало иссушенным и обезвоженным, но на нем странным образом не проявилось следов разложения.

Врач осторожно потрогал тело пальцем в области желудка. Он чувствовал сухость трупа даже сквозь перчатки, и в безмолвной комнате, где лишь почти неслышно гудели люминесцентные лампы, кожа мертвеца зашуршала, как смятая газетная бумага.

Брэд нервно отдернул руку. Кости старика были сломаны, а размозженные ребра в нескольких местах прорвали кожу на грудной клетке. Кожа была настолько обезвожена, что полностью утратила упругость. Из ран не вытекло ни капли крови.

Что могло полностью извлечь все виды жидкости из трупа? И всего за одну ночь? По свидетельству начальника полиции Картера, Трой утверждал, что Мануэль вчера вечером работал до пяти.

Спустившись в овраг, Брэд лишь бегло осмотрел тело, проверив, нет ли на нем очевидных следов насилия. Это оказалось непросто. Даже в присутствии других людей – полицейских и представителей прессы – ему не хотелось прикасаться к трупу старика; пришлось заставить себя сделать это. Сейчас, в одиночестве, ему еще труднее было начать свою работу.

Брэд почувствовал, как его зазнобило, по рукам и шее побежали мурашки. Трупы животных были сложены в мешки и находились в глубине комнаты – их он обследует позже с Эдом Дюремом, ветеринаром.

Но Мануэля Торреса должен был обследовать он сам.

Брэд включил диктофон, взял скальпель, задержал дыхание… а потом выключил диктофон, положил скальпель и отпил глоток воды из пластиковой бутылки, стоявшей на подносе.

Он не хотел вскрывать этот труп. Вот в чем было дело. Брэд тянул с этим минут пятнадцать: он раскладывал инструменты, проверял диктофон, выполнял обязательные подготовительные процедуры, что обычно занимало не больше пяти минут. Он хотел бы, чтобы ему помогал ассистент или коллега. Можно было позвонить Ким, его секретарю, и попросить ее приехать и присутствовать, хотя она и не смогла бы ему ничем помочь.

Ему даже было бы легче, если бы в здании был еще кто-то, кроме него.

Брэд осмотрел операционную. Хотя она была пуста и хорошо освещена и в ней не было ни одного темного уголка, что-то заставляло его нервничать и ощущать дискомфорт. Он никогда не относился к тем, кто боится смерти или считает безжизненное тело чем-то священным, чем-то таким, к чему нельзя прикасаться. Для него достойное отношение к телам усопшим и необходимость вскрывать их ничуть не противоречили друг другу. Для Брэда вскрытие трупов раньше не было проблемой, вот почему он без колебаний выбрал именно эту профессию. Он воспринимал труп как пустую оболочку, уже покинутую душой. Единственная ценность мертвого тела заключалась в том, что оно помогало узнать о причинах смерти. Его функцией было служить источником медицинской или криминальной информации для тех, чьей обязанностью было ее получать.

Но тело Мануэля Торреса не казалось ему пустой оболочкой. Несмотря на то, что в физическом смысле этот труп, как ни один другой из виденных им ранее, как раз и был похож на пустую оболочку, он почему-то не казался Брэду опустошенным сосудом: врач не мог не думать о душе Мануэля Торреса, о той искре, делавшей человека человеком, которая была все еще жива, но не могла покинуть это мертвое тело, в котором что-то ее удерживало.

Он никак не мог отделаться от этой глупой мысли. Вот почему Брэду не удавалось заставить себя вскрыть труп и он пытался оттянуть момент, когда сделает первый надрез. У него было такое чувство, будто он совершает убийство. Каждый раз, когда врач брал в руки скальпель и глядел на мертвое тело, намечая, где он сделает разрезы, чтобы вскрыть грудную клетку и брюшную полость, ему казалось, что Мануэль вдруг сядет и начнет кричать и биться в агонии, а его съеженные внутренние органы выпадут сквозь прорехи в его иссушенной коже.

Брэд скользнул взглядом по левой ступне старика. Большой палец пошевелился? Он несколько секунд глядел на эту ступню, но она была неподвижна и спокойно отражалась в серебристой поверхности стола.

Больше всего его пугал тот факт, что ему представлялось, будто тело вдруг начнет двигаться. Глупо; и он понимал, что это было глупо. Реакция ребенка, насмотревшегося страшных фильмов. Но странное ощущение не проходило. Брэд вскрыл сотню тел в этой комнате. Возможно, даже две сотни. Он работал здесь и утром, и по ночам, и в будние дни, и в выходные, но никогда не испытывал ничего подобного.

Что, черт побери, с ним происходит?

Брэд приказал себе сохранять профессионализм, просто действовать по инструкции и шаг за шагом выполнять несложные медицинские процедуры, предписанные законом при вскрытиях. Он снова включил диктофон и взял скальпель, потом глубоко вдохнул через нос, чтобы успокоиться. Снова посмотрел на Мануэля Торреса. Он видел кости сквозь сморщенную и прозрачную ссохшуюся кожу, белые кости черепа и скелета, и это было то, что он знал и с чем как-то мог справиться. Здесь не было никаких монстров – только мертвое мужское тело. Тело, основой которого служили скелетные кости. Позу трупа можно было считать необычной, но его состав – нет.

Настало время отбросить глупости и приступить к работе.

На этот раз Брэд сделал скальпелем надрез на грудине – и холодный испуг прошел, суеверия уступили место знакомому и приятному ощущению бесстрастной компетентности.

Он описывал каждую проведенную процедуру, записывая все свои действия на диктофон. Тело в самом деле было обезвожено, причем очень сильно, но этот факт уже не казался ему таким ужасным, как несколько секунд назад. Он снова был коронером, выполняющим свою работу, фиксирующим полученную информацию, и хотя позже им опять могут овладеть эмоции, сейчас он работал «на автопилоте», последовательно наблюдая и записывая факты.

Брэд перевернул тело, чтобы исследовать его боковые и задние сегменты. Поправил труп, а потом заморгал, уставившись на шею Мануэля Торреса. На ней под основанием черепа зияла открытая рана: был вырван большой кусок плоти.

Как он мог пропустить такую заметную рану во время предварительного осмотра?

Брэд покачал головой, смущенный своим недосмотром, и подробно описал повреждение, тщательно измерив его длину и ширину. Вокруг раны образовалась засохшая корка – крошащаяся розоватая субстанция, которую он тщательно собрал и положил на стекло, отложив для дальнейшего осмотра.

Брэд уже знал состав этой субстанции. Он уже видел ее раньше на губах и прикушенных языках людей, испытавших эпилептические припадки. Кровь и слюна.

Врач нахмурился. Это сочетание не было таким уж уникальным, но он никогда не обнаруживал его в таком количестве и в таком странном месте, как это рана сзади на шее. Весьма необычно.

Брэд тщательнее всмотрелся в рану. Кожа вокруг нее была настолько сухой, что трудно было быть в чем-то уверенным, но коронеру показалось, что он видит отпечатки зубов на коже.