Страница 5 из 22
Это было прекрасное время – и теперь оно тоже на дне.
Великий шторм не щадит никого и ничего.
Не выпуская из рук метлы, девушка застыла. Мельтешение мыслеобразов перед ее внутренним взором участилось, постепенно превращаясь в маленький водоворот, в самом центре которого возник сундук. Обычный сундук, вроде тех, в которых Велин держал свои книги и зелья; такой есть у каждого лекаря, только вот Эсме хранила в нем не совсем то, что следовало бы.
Она закрыла глаза, успокоила дыхание: кровь текла по жилам медленно, словно смола, и каждый удар сердца отдавался в ушах болезненным гулом.
«Целитель, исцели себя сам!»
...она выбрала самое прочное дерево.
...она изрядно потрудилась над замком.
...она выбросила ключ.
«Неужели все это было зря?!»
Где-то в порту раздался колокольный звон, и Эсме, вздрогнув, пришла в себя. Оглядела лавку, словно оказалась здесь впервые: комната была большая и светлая; вдоль стен стояли шкафчики со снадобьями и сундуки с книгами, посередине располагался большой стол, на который укладывали тяжелых пациентов. Казалось, Велин всего лишь ненадолго отлучился...
...бац! От сильного удара изнутри крышка сундука вздрагивает. Когда-нибудь напор окажется слишком сильным, и она не выдержит. Велин предупреждал, но разве ты слушала?
– Если никто не хочет обращаться ко мне за помощью, я сама разыщу страждущего! – сказала целительница и, отбросив метлу, решительным шагом вышла на улицу.
На улице чирикали воробьи; детвора играла в пиратов, оглашая округу звонкими криками: «Чур, я Звездочет! А я буду Крейном!..» Окрестные ребятишки частенько забегали к Велину и Эсме, чтобы залечить ссадины и царапины, но это не мешало им вести себя отчужденно в присутствии родителей. Завидев девушку, один из мальчишек первым делом осмотрелся – и лишь убедившись, что никто не наблюдает из окна, подбежал к ней.
– Во имя Светлой Эльги, помоги мне! – Тонкий голосок, старательно проговаривающий ритуальную фразу, вызвал у целительницы улыбку.
«Не отказывай страждущему, не жалей сил, не читай чужих мыслей» – такую клятву давал каждый вступающий в Гильдию, и нарушить ее было невозможно.
– Вот... – добавил ребенок плаксиво и протянул правую руку – от запястья до локтя змеилась глубокая царапина, воспаленная и сочащаяся гноем. Эсме покачала головой: еще чуть-чуть, и дело могло принять серьезный оборот. Она закрыла глаза и очень медленно провела раскрытой ладонью над раной. Ребятишки затаив дыхание следили за тем, как под пальцами целительницы зарождается золотистое сияние – его отсветы ложились на лицо Эсме, делая ее похожей на статую Эльги в портовой часовне. Они видели это не раз, но по-прежнему терялись перед лицом чуда.
Впрочем, это было свойственно и взрослым, просто они лучше умели скрывать собственные чувства.
– Ну вот, – сказала Эсме, когда царапина исчезла без следа. – А теперь я хочу тебя попросить об ответной услуге.
Мальчишка восторженно смотрел ей в лицо, готовый на все.
– Я ухожу в порт. Если за время моего отсутствия кто-нибудь придет, ты или твои товарищи сможете меня там разыскать? Я буду в «Водяной лошадке».
– Не вопрос! – он заулыбался, продемонстрировав отсутствие переднего зуба.
Целительница знала: примерно полдня после очередного чуда эти дети будут ее любить... почти бескорыстно. А потом обо всем забудут, и их внимание придется завоевывать заново; так будет длиться до тех пор, пока они не станут взрослыми.
По узкой извилистой улочке Эсме спустилась к гавани. Она шла медленно, всей кожей впитывая свежий бриз: ветер с моря уносил печаль, позволяя ненадолго расслабиться. У лавки с яркой вывеской «Древности и редкости» целительница ненадолго задержалась: несколько лет назад Велин, будучи при деньгах, завел ее внутрь и предложил выбрать «что-нибудь интересное». Другая на ее месте так бы и сделала – благо, выбирать было из чего, – но Эсме совершенно растерялась, завидев великое множество удивительных вещей. Там были странные ткани, покрытые светящимися узорами и струящиеся сквозь пальцы, словно вода; чудные хрустальные колокольчики, поющие от малейшего дуновения ветра; жутковатые мумии существ, о которых ей раньше доводилось читать в книгах Велина... Больше всего ей понравились золотые бабочки, обитавшие внутри большого стеклянного шара. «Придворные дамы в столице украшают ими волосы, – сказала Магда, хозяйка лавки – высокая женщина с крупными чертами лица и по-мужски широкими плечами. – Тебе бы пошло, да только вот стоят они слишком дорого». Украшения для волос? Эсме и не знала, что такое бывает. С крыльев прелестных созданий осыпалась золотая пыльца, но юная целительница поняла, что никогда в жизни не осмелится притронуться к этой красоте. Она обернулась, взглянула на учителя – тот понял все без слов и направился к выходу. Уже у самой двери их догнали слова Магды: «А я бы купила твой шарф. Он из очень редкой ткани. Если что, заходи!» – и вот тогда Эсме испугалась, хотя и сама не понимала отчего.
Шарф был у нее всегда.
Хозяйка «Древностей и редкостей» не ошиблась, изумрудно-зеленая ткань и впрямь была необычной: она не снашивалась, не выцветала на солнце, не ветшала от времени. Иногда девушка пропускала шарф, казавшийся совершенно новым, сквозь пальцы и гадала – сколько хозяек он уже сменил? Как попал к ней? Велин отмалчивался, из чего Эсме сделала вывод, что вещица уже была у нее до той страшной ночи, когда все изменилось.
Значит, шарф следовало беречь.
«Ты, наверное, сердился на меня? Мы голодали... ты продал почти все книги, а ведь Магда наверняка дала бы за него неплохую сумму. Тебе стоило лишь попросить. Отчего ты не попросил?!.»
Улица вильнула в последний раз, и перед Эсме открылся вид на пристань. Там было все еще многолюдно, хотя рыбаки уже успели распродать ночной улов и сворачивали снасти. От пакгаузов к причалу медленно топали косматые длиннорукие гроганы, волоча огромные ящики с товарами; за гроганами наблюдали надсмотрщики с плетками. У лодочных загонов вода бурлила – кормили мальков, и те дрались за еду, отпихивая друг друга маленькими пока что носовыми таранами. Как только мальки подрастут и начнут по поводу и без выпускать абордажные крючья, наступит пора аукциона, и в Тейравен съедутся навигаторы со всех концов Империи – именно аукцион составлял славу ее города, который во всем остальном не отличался от сотен других городков в глухой провинции. Когда-то он был столицей княжества Амальфи, а в белом замке на холме жил лорд с семьей – благородные магусы из рода Буревестников, зовущие шторм. Но это было давно, еще до рождения Эсме; теперь же время славы Тейравена безвозвратно миновало.
У причала покачивались на волнах фрегаты.
Эсме шла, опустив голову. Взгляды фрегатов были похожи на назойливых пчел, которые все вьются и вьются, не решаясь ужалить, но и не желая улетать. Она чувствовала их беспорядочные мыслеобразы: горделивые белопарусные гиганты скучали, желая поскорее вырваться в море – туда, где нет якорных цепей, где рыскают кархадоны и дремлют под толщей воды ужасные кракены. Эти странные создания, испокон веков служившие людям и магусам верой и правдой, всегда вызывали у нее смешанные чувства: ими невозможно было не восхищаться, но порою сквозь привычный облик кораблей под полотняными парусами проглядывала истинная звериная сущность фрегатов. Считалось, что фрегат по сути своей схож с собакой или лошадью – он мог быть привязчивым, мог оказаться своенравным и агрессивным, мог ластиться или кусаться, – но Эсме всегда казалось, что живые корабли на самом деле все-таки наделены разумом, пусть и совершенно не таким, к какому привыкли люди. Взгляд собаки иной раз тоже может показаться осмысленным, но все-таки фрегаты смотрели не так, как прочие животные. Их взгляды были сонными, будто фрегаты навечно застыли на границе между явью и восхитительными грезами о морском просторе и его обитателях...
Девушка замедлила шаг. Один из фрегатов внезапно сосредоточился на ней, словно вынырнув из водоворота видений. Это был совершенно обычный торговый корабль; его паруса обвисли безвольными складками, матросы чистили борта от паразитов и наросших кристаллов соли. Чуть повыше ватерлинии красовалась большая заплата из трех прилипал – видимо, корабль совсем недавно налетел на скалу и повредил шкуру. Глаза фрегата казались стеклянными, пустыми, но Эсме чувствовала: они смотрят, внимательно и с любопытством. Она пригляделась, и на мгновение ей померещилось, что они разного оттенка – левый отдает в зелень, а в правом больше небесной лазури... но миг спустя целительница поняла, что всему причиной игра света и тени, а глаза у фрегата на самом деле зеленовато-голубые, одинаковые.