Невеста ветра

«Она любит фиалки?»

Одежда пахла лавандой и слегка пожелтела от времени. Эсме мало что понимала в моде, но фасон платья вызвал в ее памяти полузабытые воспоминания десятилетней давности. Такое, только алого цвета, было у ее матери... в другой жизни.

– Кому же ты предназначалось? – тихонько спросила она, сметая с фиалкового шелка невидимые пылинки. Платье, конечно, не ответило, но зато усилилось ощущение взгляда– сразу со всех сторон, – да и пряный запах стал заметней.

Фрегат присматривался к гостье.

«Гостье? – Эсме, грустно улыбнувшись, взобралась на койку с ногами. – Кажется, я больше похожа на пленницу...»

Времени для того, чтобы обдумать свое положение, было предостаточно. Она отщипнула кусочек от предложенной щедрой порции, выпила воду – а потом и не заметила, как задремала.

...в ночи пожар полыхает так, что глазам больно смотреть.

Ты стоишь, растерянно опустив руки, и не знаешь, что делать. Ты еще не поняла, что произошло, тебе отчаянно хочется, чтобы все это оказалось сном, просто кошмарным сном – а завтра ты проснешься в своей комнате от дующего в окно бриза.

Но этого не будет.

– Во всем виноват твой брат, – говорит черный человек. Он стоит рядом, высокий, огромный. Ты так усердно вытравливала всякое воспоминание о нем из своей памяти, что теперь даже во сне видишь одну лишь темную фигуру, у которой нет лица, а его холодный и безжизненный голос мог бы принадлежать мраморной статуе. – Ему не следовало приносить домой свой улов...

Ты молчишь. Что еще ты, маленький ребенок, можешь сделать? Черный человек долго смотрит на тебя, а потом поворачивается и уходит.

Кажется, именно тогда ты принимаешь решение. Поначалу трудно, ты кричишь и плачешь – ведь отсекать воспоминания немногим проще, чем самой себе отрубить палец. А потом ты вдруг чувствуешь на плече чью-то руку, и смутно знакомый голос произносит:

– Не следовало этого делать. Потом ты будешь сожалеть – если, конечно, сможешь.

Ты оборачиваешься и видишь Велина...

Эсме проснулась оттого, что кто-то поскребся в дверь. Девушка едва успела провести рукой по спутанным волосам, как дверь распахнулась – похоже, для двоих посетителей это было такой же неожиданностью, как и для нее.

– Ох, простите, – смущенно улыбнулся высокий неуклюжий матрос. Под глазом у него красовался большой синяк. – Мы тут ни при чем, это все шуточки неве... – юнга бесцеремонно двинул своего товарища локтем в бок, и тот поперхнулся. – Нашего фрегата, я хотел сказать.

Где-то в отдалении слышится издевательское хихиканье.

– Я верю, – Эсме тоже улыбнулась, хотя ей было совсем не весело. – Входите, раз пришли.

Как ни странно, они вполне сумели разместиться в каюте втроем: юнга устроился на краешке сундука, а матрос опустился прямо на пол. Недолгое время она и странная парочка смотрели друг на друга, а потом Эсме решила начать разговор сама.

– Ну, ладно, – сказала она, вздыхая. – Поначалу я хотела бы извиниться перед вами обоими за свою вчерашнюю грубость и перед тобой... – Она с трудом вспомнила, как зовут юнгу. – Перед тобой, Кузнечик, за грубость сегодняшнюю. Вы меня прощаете?

– О чем разговор! – Матрос всплеснул руками, вновь напомнив Эсме марионетку с оборванными нитками. – Вы спасли нашего капитана, да еще и Умберто в придачу. Ребята, которые были в таверне, просто в восторге от вашего умения развязывать узлы!

«Значит, Умберто – это плетельщик узлов...»

– Меня зовут Сандер, – матрос приложил ладонь к груди и слегка наклонил голову. На краткий миг его движения стали изящными, словно у кукольника все-таки осталось в запасе несколько нитей. – А с Кузнечиком вы уже познакомились.

Молчаливый юнга улыбнулся. Оставалось только догадываться, каким образом молоденький магус попал на пиратский фрегат, но, похоже, он не приходился капитану родственником: щуплый, русоволосый и с кожей, которая от природы была намного светлее, он скорее напоминал воробья, чем кузнечика. Интересно, к какому клану он принадлежит и как попал на пиратский корабль? Впрочем, те же самые вопросы можно было задать и о капитане.

– Собственно, капитан попросил, чтобы мы вас немного развлекли, – сказал Сандер, когда пауза затянулась. – Только учтите, что мы ничего не можем рассказывать о нем и о фрегате. А если хотите, чтобы мы ушли, гоните нас в шею.

Эсме призадумалась. А в самом деле, хочет ли она остаться в одиночестве?

– Нет, не уходите. Но чем вы можете меня... развлечь?

Они переглянулись и пожали плечами. Эсме хмыкнула: уже одно только присутствие забавной парочки привело к тому, что она на миг позабыла обо всех неприятностях.

– А можно мне выйти на палубу? – Эсме еще не договорила, а Кузнечик уже воскликнул: «Нет!» – и его старший товарищ согласно кивнул.

– Капитан сказал, что было бы лучше вам остаться в каюте, – произнес он виновато.

– Он рассчитывает, что я безвылазно просижу здесь три дня? – нахмурившись, поинтересовалась целительница. Ответ был очевиден, и она вновь подумала о том, что эта каюта больше напоминает тюрьму, чем комнату для гостей. – Но почему? Команда взбунтуется?

– Таков обычай, – ответил Сандер немного смущенно. – Пассажирки на фрегате всегда... э-э... проводят как можно больше времени в каюте. Раньше, кстати, вообще запрещалось брать на борт женщин.

Она знала об этом, но не подозревала, что все настолько серьезно.

– Причиной тому вовсе не команда, а сам фрегат, – продолжил матрос. – Между кораблем и капитаном... э-э... отношения ближе, чем между влюбленными. И фрегат... он – это не «он», а «она»... женщина.

– Капитан тебе за эти слова врежет, – тихонько проговорил Кузнечик, искоса поглядывая на матроса. Тот вздрогнул и осторожно потрогал синяк под глазом. – Точно врежет. Давайте лучше о чем-то другом поговорим!

– Так это что, он?.. – спросила Эсме, и Сандер тотчас завертел головой.

– Нет, боцман... когда я вернулся на борт и сказал, что не сумел доставить послание капитана, он мне и засветил от всей души. Он такой, но капитан в гневе намного страшнее... впрочем, я привык. Эсме, так вы поняли, что я сказал? Это важно.

Она растерянно нахмурилась.

– То есть вы хотите сказать, что... фрегат ревнует?

И свет померк.

Всего на один миг Эсме ослепла и оглохла, а в ее сознании эхом прокатился женский смех – очень жестокий смех. Целительница даже не успела испугаться, как все стало по-прежнему, и по лицам Сандера и Кузнечика Эсме поняла, что они знают о случившемся.

– Вот видите! Достаточно одного лишь присутствия женщины на борту, чтобы фрегат начал нервничать, а уж если женщина будет расхаживать по палубе, словно хозяйка... – матрос закатил глаза и не закончил фразу. – К тому же наш корабль отличается весьма крутым нравом. Не представляю другого человека, кроме капитана, который смог бы удержать ее в узде.

– Да, ваш капитан – весьма загадочная персона, – пробормотала Эсме. – Я не знаю названия фрегата, не знаю имени капитана. Могу лишь догадаться, что он не Одноглазый... и не Лассе-кархадон, если бы тот был магусом, об этом стало бы известно. Может, это сам Лайра Отчаянный?

Кузнечик покачал головой и еле заметно улыбнулся.

– Я даже не знаю, из какого он семейства...

Магус пират – это было очень необычно, но возможно. Конечно, еще сто лет назад мало кто поверил бы, что аристократ, с младенчества привыкший к роскоши, променяет спокойную жизнь на существование, полное риска. Но после того как Семейства разделились на сторонников Капитана-Императора и тех, кто не захотел следовать за ним, все изменилось.

Три Семейства – Фейра, Амальфи и Соффио – поплатились за неправильный выбор жизнью: первых не спасла удивительная способность повелевать огнем, вторых – зыбкий дар предвидения. Что же касается третьих, то ходили упорные слухи о якобы спасшейся молодой паре – за тридцать лет, впрочем, ничем не подтвердившиеся.