Страница 4 из 22
Из 39 лет моей профессиональной карьеры 7 лет я провёл как активный политик в городе-государстве, 6 лет в качестве госсекретаря в одной из западногерманских земель и 16 лет в различных должностях на разных уровнях боннской министерской бюрократии. Лишь в конце моей службы в качестве сенатора по финансовым вопросам в Берлине, после того как я приобрёл известное реноме благодаря финансово-политическому успеху, я стал отваживаться на тот или иной открытый выпад также и за пределами узкой области финансов — например, на тему пособий по безработице (Hartz IV) или необходимых мер по экономии энергии. Несмотря на весь свой опыт, я был ошеломлён тем, какой резонанс вызывает выступление публичного политика, который коротко и ясно выражает суть элементарных жизненных обстоятельств. Меня привёл в ужас поток исполненных ненависти электронных писем, как только я вполне конкретно показал (здоровое питание на пособие по безработице и свитер против лишних расходов на отопление), что личная ответственность и самоопределение возможны, а главное — необходимы. Но, судя по всему, группы тех, кто хотел бы распрощаться с ответственностью за себя и собственную жизнь, становятся всё больше. Такое проявление вовсе не ограничивается определёнными группами, разделёнными по доходам, или социальными слоями, и оно отнюдь не ново. Оглядываясь в прошлое, я могу различить тренд, который перманентно развивался начиная уже с 1950-х гг.
ФРГ начала 1950-х гг. была очень модерновым государственным образованием. После двух проигранных войн сказались катастрофические последствия: институции были разрушены, традиции поставлены под сомнение, а население из-за бегства и изгнания беспорядочно перемешалось. Однако специфические сильные стороны немцев — высокий стандарт в науке и квалифицированное чиновничество — на удивление мало пострадали от катастроф войны и разрушения инфраструктуры. Люди, принадлежащие к ведущим слоям и бюрократии, были на 90 % послушными помощниками нацистской диктатуры; но это никак не сказалось на их эффективности в восстановлении.
Остались совершенно невредимыми и даже были подстёгнуты катастрофой и шансом к восстановлению традиционные немецкие старательность и склонность кропотливо создавать и совершенствовать. Именно беженцы и изгнанники отличились в этом. Они были в той же ситуации, что и иммигранты XIX в. в Соединённых Штатах, а именно: чужие и лишённые средств, они могли выбиться в люди только за счёт особого старания. И они старались, так старались, что скоро стали наступать на пятки старожилам в молодой Федеративной республике.
Но, для того чтобы стало возможно немецкое экономическое чудо, должны были добавиться следующие обстоятельства:
• противостояние Востока и Запада; это противостояние внезапно превратило побеждённую страну в желанного партнёра, которого надо было поддержать и поощрить;
• бурный подъём западного мира после 20 лет войн и мирового кризиса;
• быстрое освобождение западногерманской экономики от многочисленных административных пут в период с 1948 по 1951 г., большие и непреходящие заслуги Людвига Эрхарда.
«Социальная рыночная экономика» была великим обещанием, которое в итоге объединило весь народ в восстановлении страны: все должны получать справедливую долю от созданного сообща; все должны быть защищены от голода, холода и угнетающей бедности; те, кто хочет работать, должны иметь работу. Это обещание было исполнено, и ещё как!
• С 1950 по 1960 г. западногерманская экономика прирастала на 8 % в год.
• Безработица упала с 11 % в 1950 г. до 1,3 % в 1960 г.
• Реальные доходы на душу населения выросли за 10 лет почти на 70 %.
В 1955 г. Германия вырабатывает на душу населения такой же ВВП, что и Франция, а ВВП на душу населения победившей в войне Великобритании был превзойдён Германией уже в 1952 г.
Государственность и общественное устройство достигли в Федеративной республике в 1960 г. такой степени легитимации и одобрения, какой не было ни разу за предыдущие 150 лет и уже никогда позже. Социал-демократическая партия Германии в Годесбергской программе 1959 г. извлекла из этого выводы и заключила мир с капитализмом, укрощённым «социальной рыночной экономикой». Однако идиллия длилась недолго:
• 1966—67 гг.: первая немецкая послевоенная рецессия пробудила сомнения в том, можно ли обеспечить непрерывный рост экономики и полную занятость. Эти сомнения, однако, были вновь рассеяны благодаря великолепному приросту с 1968 по 1971 г.;
• 1968 г.: часть послевоенного поколения начала протестовать против общественной модели, но существенная основа легитимности общества и его главное целеполагание, состоящее в повышении производства товаров, вроде бы устояли;
• 1972 г.: первый отчёт Римского клуба под заголовком «Границы роста» указал на конечность ресурсов планеты. Это стало спусковым механизмом движения за сохранение окружающей среды. От этого отчёта начинается прямой путь к сегодняшним дискуссиям о климатической катастрофе;
• 1973 г.: первый нефтяной кризис вызвал вторую большую послевоенную рецессию в Германии. Состояние полной занятости 1960-х гг. стало с тех пор недостижимым;
• 1979 г.: после переворота в Иране последовал второй нефтяной кризис, который привёл к третьей послевоенной рецессии и краху социально-либеральной коалиции Гельмута Шмидта;
• 1980-е гг.: удалось стабилизировать мировую экономику; изменившаяся во всём мире денежная политика на долгое время привела инфляцию к терпимым показателям. Немецкая экономика снова начала расти, хотя и существенно медленнее, чем в 1960-е и 1970-е гг. Безработица сокращалась, но оставалась выше, чем раньше;
• с 1989 по 1991 г.: крушение Восточного блока и распад Советского Союза радикально изменили политическую и экономическую карту мира. Переход к рыночной экономике в бывшем Восточном блоке и прежде всего переход к рыночной экономике в Китае и Юго-Восточной Азии запустили сильное и всё ещё длящееся изменение распределения веса в мировой экономике. Это заставило так сильно усомниться в немецком обещании «социальной рыночной экономики», как никогда прежде. Удастся ли сохранить это обещание — большой вопрос.
Глобализация и рыночная экономика означают, в конечном счёте, что во всех странах с рыночной экономикой, которые, дополняя друг друга, взаимно предоставляют необходимые общественные блага в образовании и инфраструктуре, одинаковая работа оплачивается приблизительно одинаково. Для экономистов это означает: предельные издержки (дополнительные издержки конечной произведённой единицы продукции) и предельный продукт (рост прибыли, который достигается приложением следующей единицы производственного фактора) такого производственного фактора, как работа, имеют тенденцию к выравниванию в глобализированной открытой рыночной экономике. Как в глобализированном мире существует мировой ссудный процент в качестве предельной платы за капитал, так и есть в тенденции единая плата за производственный фактор «работы». Совершенно логично, что реальная почасовая оплата в Германии, в точности так же, как, например, в США или Италии, сегодня не выше, чем в 1990 г. Она и не будет повышаться до тех пор, пока такие государства, как Китай, Индия и Таиланд, не достигнут западного уровня оплаты труда. Такое положение дел застаёт Германию в той фазе, в которой её сила ослабевает ещё и по другим причинам, и об этом также пойдёт речь в этой книге.
Зародыш такого патологического развития, которое омрачает наше будущее, был заложен ещё в триумфальные годы конца 1950-х. Тогда начиналась цепь институциональных реформ, каждая из которых по отдельности была задумана во благо и, безусловно, сама по себе принесла много хорошего. Однако комбинированное действие этих реформ вызвало общественное истощение запасов, которое поставило под угрозу наше будущее. По сути, речь идёт о четырёх взаимосвязанных тематических комплексах:
• о наступивших 40 лет назад демографических сдвигах и изменениях условий производства потомства, а также об их дальнейшем воздействии на будущее{1};