Иллюзии «Скорпионов»

Бажарат разомкнула объятия и протащила офицера сквозь расступившуюся толпу в здание аэровокзала. Как только они оказались внутри, она подвела озадаченног.0 израильтянина к ближайшей стойке регистрации, где было больше всего народа. И вдруг она закричала, крик ее был полон ужаса.

— Это он! — Глаза Бажарат широко раскрылись от страха, вены на шее вздулись. — Это Ахмет Соуд из «Хезболлаха»! Посмотрите на его волосы, он перекрасил их, но это он! Он убил моих детей и изнасиловал меня! Как он очутился здесь? Вызовите полицию, вызовите наших представителей! Задержите его!

Несколько мужчин выскочили из очереди и навалились на офицера Моссада, а Бажарат тем временем выскользнула в двери и побежала по дороге навстречу движению.

— Быстро уезжаем отсюда! — закричала она, подбегая к медленно двигавшемуся навстречу лимузину и падая на заднее сиденье рядом с изумленным Николо.

— Куда, мадам? — спросил водитель.

— В ближайший отель, но самый приличный, — ответила Бажарат, переводя дыхание.

— Здесь есть несколько отелей прямо в аэропорту.

— Очень хорошо.

— Ну хватит, синьора! — воскликнул Николо, сверля Бажарат взглядом своих карих глаз. Он поднял перегородку, отделяющую их от шофера. — Все последние два часа я пытаюсь поговорить с тобой, но ты меня не слушаешь. Теперь придется выслушать.

— Мои мысли заняты совсем другим, Нико. У меня нет времени...

— Ты найдешь время, или я остановлю мамину и выйду.

— Что ты сделаешь? Да как ты смеешь?

— Вот увидишь, я прикажу шоферу остановиться, а если он не послушается, то заставлю силой.

— Ты просто несносный ребенок... Ладно, слушаю тебя.

— Я говорил тебе, что разговаривал с Анджелиной...

— Да, помню. Актеры в Калифорнии забастовали, и завтра она прилетает домой.

— Сначала она прилетит в Вашингтон, и мы должны встретить ее в аэропорту в два часа дня.

— И разговора быть не может, — отрезала Бажарат. — У меня на завтра другие планы.

— Тогда занимайся ими без меня, тетушка Кабрини.

— Ты не должен... не смеешь!

— Я не твой раб, синьора. Ты говоришь, что у тебя великое дело, а люди умирают, по твоим словам, потому, что хотят сорвать его... Хотя не вижу, каким образом могли помешать тебе служанка на острове и шофер лимузина...

— Они собирались предать меня, убить меня!

— Да, так ты мне объяснила, но больше от тебя я ничего не услышал. Ты отдаешь мне слишком много приказов, которые мне непонятны. Если это твое великое дело такое благородное и так угодно церкви, то почему мы выдаем себя за других людей?.. Нет, пожалуй, я не возьму те деньги в Неаполе, но ты больше не будешь приказывать мне, не будешь запрещать видеться с Анджелиной. — Я здоровый парень и совсем не глупый, я найду работу... Возможно, отец Анджелины поможет мне в этом, когда я расскажу ему правду... а я собираюсь это сделать.

— Он вышвырнет тебя из своего дома!

— Я возьму с собой священника, который подтвердит, что отпустил мне грехи и благословил меня... Но я не буду говорить о том человеке, который пытался меня убить. Он уже поплатился за это, а Господь не станет наказывать меня за то, что я вынужден был сделать.

— Ты и обо мне расскажешь?

— Я скажу им, что ты не графиня, а просто богатая женщина, которой нравится вращаться в высшем обществе. Мы в порту знаем, что сейчас это очень модно, много раз готовили яхты в Портичи и Неаполе для важных синьоров и синьор, которые на самом деле были сутенерами и шлюхами из Рима.

— Ты не посмеешь сделать это, Николо!

— Я ничего не буду говорить... о плохих вещах, я о них ничего не знаю, а кроме того, ты заслужила мое молчание тем, что в жизни бедного юноши появилась Анджелина Капелли.

— Николо, послушай меня. Еще всего один день, и ты свободен и богат!

— Что ты говоришь?..

— Завтра... только завтра, вечером... всего несколько часов! Это все, о чем я прошу тебя, а потом я исчезну...

— Исчезнешь?..

— Да, мое обожаемое дитя, и тогда деньги в Неаполе твои, знатная семья ди Равелло готова принять тебя сыном... Это все для тебя, Николо! Тысячи мальчишек мечтают об этом, так что не отказывайся!

— Завтра вечером?

— Да-да, это займет у тебя всего час. И, конечно, ты можешь встретить днем Эйнджел, я тебя просто не так поняла. Я сама поеду с тобой в аэропорт. Договорились?

— Только больше никакой лжи и наскоро придуманных историй, синьора Кабрини. Помни, что я портовый мальчишка и быстрее тебя разбираюсь, где ложь, а где правда. Не так уж это сложно.

Хоторн положил трубку телефона и оглядел кабинет Ингерсола. Пройдя в ванную, он открыл аптечку, обнаружив там таблетки валиума, пилюли от изжоги, два кровоостанавливающих карандаша, крем для бритья, пузырек лосьона, бинты и пластырь. На полке стояла мраморная шкатулка с бумажными салфетками. Хоторн взял несколько салфеток, прижал их к ране на голове, заклеил сверху пластырем и как мог прикрыл волосами. Вернувшись в кабинет, он нашел в стенном шкафу шляпу и нахлобучил на голову. Он надеялся, что кровь на одежде высохнет к тому моменту, как он приедет в Лэнгли.

Тайрел вышел в холл, и тут у него мелькнула мысль украсть книгу, которая лежала на видном месте и в которой с такой охотой оставляли записи прибывавшие посетители. Ведь журнал регистрации гостей в имении ван Ностранда здорово помог ему, а ведь кто-то из присутствующих в доме гостей был «Скорпионом». Явным доказательством этому являлась смерть старика Ингерсола и чужой пистолет, спрятанный у Тайрела за поясом. Однако все планы по поводу кражи книги посетителей провалились, как только он вышел в вестибюль.

— Уходите, сэр? — спросил молодой Тодд Ингерсол, подходя к Хоторну.

— Боюсь, что должен идти, — ответил Тай, почувствовав раздражение в голосе юноши. — Я пришел по официальному делу, потому что это моя работа, но все-таки примите мои соболезнования.

— Мы их уже достаточно выслушали, сэр. Мне кажется, что поминки уже начинают переходить в шумную дружескую вечеринку, поэтому мне хотелось бы найти дедушку.

— Что?

— Он устал от этой показухи, как и я. После нескольких слов о моем отце каждый начинает говорить о себе. Возьмем хоть, к примеру, этого кроманьонца, генерала Майерза, который так и излучает силу. Папа ненавидел его, но был вынужден терпеть.

— Прошу прощения, у меня сообщение из Вашингтона. — Плотный мужчина с короткой стрижкой в синем костюме поспешно проскочил в дверь мимо Хоторна и сына Ингерсола, быстро подошел к Майерзу и принялся что-то нашептывать ему на ухо с таким видом, как будто отдавал приказы генералу.

— Кто это? — спросил Тайрел.

— Адъютант Максималиста Майка. В последние полчаса он все пытается утащить генерала отсюда, я даже видел, как он недавно схватил Майка за руку... А где же мой дедушка? Мистер Уайт сказал, что он разговаривал с вами. Он-то может бросить этих балаболов, а я нет, потому что мама тогда ужасно рассердится.

— Я понимаю. — Хоторн внимательно посмотрел на молодого человека. — Послушайте, Тодд, вас ведь зовут Тодд, не так ли?

— Да, сэр.

— Может, сейчас для вас это и не имеет значения, но должен сказать, что ваш дед очень любит вас. Я мало знаю его, но те несколько минут, которые я провел с ним, убедили меня, что он очень хороший человек.

— Мы все знаем об этом...

— Помните об этом, Тодд, и верьте в это... в то, что знаете.

— Черт побери, что это значит?

— Да как вам сказать... Просто я хочу, чтобы вы знали, что я покидаю этот дом с чистыми руками.

— Что у вас с лицом, сэр? Посмотрите на него! Тайрел почувствовал, что по виску стекают струйки крови.

Он повернулся и выбежал в дверь.

Хоторн проехал уже половину пути по дороге к Лэнгли, когда внезапно нажал на тормоз и свернул на обочину. Майерз! Максималист Майк Майерз, председатель Объединенного комитета начальников штабов. «Самая крупная шишка» в Пентагоне, как выразился О'Райан... неужели это возможно? Его имя поначалу ничего не сказало Тайрелу, потому что он не следил за военными делами, но кличка «Максималист Майк» отложилась у него в памяти, потому что он ненавидел все, связанное с этим прозвищем. «Самая крупная шишка!»