Позывные из ночи

Что могло помешать летчику вылететь сегодня? Плохая видимость? А что, если он сбился с пути?

— Вторые сутки без связи, — сказал радист, словно отвечая на вопрос, который волновал каждого.

— Обязательно надо связаться. Наверное, у них там погода нелетная, у нас еще тихо, хотя и пасмурно, а там штормит. Ветер северный, сырости натянуло, — заметил Орлов. — А ночью все равно на болото идти надо.

На следующую ночь все вновь отправились встречать самолет. Потянулось томительное ожидание. Снова Орлов и Гайдин спустились к костру, и снова столб огня осветил мшистую и влажную поверхность болота и уродливые вершинки редких низкорослых сосен.

— Эге, да, кажись, это он! — вдруг сказал Орлов.

За лесом где-то и впрямь послышался слабый гул мотора. Потом он усилился, и над болотом появился самолет. Он пролетел над костром, сбросил что-то. Затем развернулся, сделал круг и взял курс на северо-восток. Все кинулись к парашютам, плавно опускавшимся на землю. Груз приняли прямо на руки.

— Осмотрим мешки, ведь все сразу, видимо, не унести, — сказал Гайдин.

Проверили содержимое сброшенных посылок: сухари, концентраты, консервы, мешок соли, приемник, питание к нему и рации, гектограф, пачки листовок.

— Груз большой. Отнесем часть в глубь леса, поближе к месту, где расположим новую базу, а продуктов на несколько дней возьмем с собой. Устроим шалаш на новом месте, — предложил Орлов.

— Правильно, Алексей, — поддержал Бородкин. — На нашей старой базе трава уже притоптана, тропинок стало много. Да и самолет могли обнаружить, низко все же летел.

Километра два с половиной пробирались по лесу с грузом, с трудом вытягивая ноги из топкого мха и спотыкаясь о пни и корни деревьев. К месту, облюбованному Орловым, пришли усталые, проголодавшиеся.

— Радиобатареи, два мешка с грузом, парашюты оставим здесь, за ними придем потом, — сказал Гайдин.

Так и сделали. Налегке направились на базу. И лишь к утру добрались до места.

Как только Гайдин увидел радиста, спросил:

— Как связь?

— Есть.

— Передай: «Все получили, сухарей мало». Запроси, вернулся ли самолет.

— Самолет-то, пожалуй, вернулся благополучно, — заметил Бородкин. — А вот летел он не там, где следовало. Зачем к Кижам сунулся. Ведь, наверняка, на кижской колокольне наблюдатели сидят. Хорошо еще, что видимость плохая была, а то засекли бы парашюты.

— Когда базу менять будем? — спросил Орлов.

— Давайте вместе подумаем, — ответил Гайдин и, немного помедлив, продолжал: — Сегодня, пожалуй, не успеем. Отдохнуть надо, а завтра с утра обязательно.

Все согласились с этим. А Гайдин уточнил:

— Тогда в 9.00 начинаем, место — в двух километрах отсюда, на северо-запад, там в пятидесяти метрах от просеки высотка, покрытая лесом.

Около полуночи Орлов, стоявший на посту, услышал шаги. Насторожился. Определил. Идет один человек, явно торопится, шагает неровно.

Укрывшись за кустом, Алексей стал пристально вглядываться. Кажется, Сюкалин. Да, конечно, он.

— Пароль? — спросил Алексей, поднимаясь навстречу идущему.

— Вперед на Запад, — раздалось в ответ.

— Петр Захарович? Ты? Что случилось? Как нашел нас?

— Как нашел, об этом мои ноги расскажут, да глаз старого охотника. А ты, Алексей, лучше скажи: собирался завтра в Липовицы, к Максимовой?

— А что?

— Нет, скажи, собирался?

— Ну, мало ли куда я могу пойти.

— Не хочешь говорить, так слушай, что я тебе скажу. Надежда Максимова арестована. Сегодня утром я узнал об этом в Сенной Губе. Кто-то донес, что она принимала партизан. Сегодня ночью у ее дома, наверняка, будет засада, да и в окрестностях тоже.

— От кого узнал? — опросил Орлов, внешне ничем не показывая охватившей его тревоги.

— Бригадир есть — Арсунов по фамилии. Так он мне сказал: «Скоро, Петр Захарович, хлопот у нас убавится, Максимову взяли, а через эту бабу и всех партизан выловят. Я, говорит, сам видел, как солдат в Липовицы посылали».

— Ну, спасибо, Петр Захарович. Молодец ты. А теперь иди. Через день, как условились, к тебе наведаемся.

Сюкалин скрылся в ночной темноте так же неожиданно, как и появился. Алексей с сожалением подумал: «Грубовато я с ним обошелся. Человек ночью десять километров шел по лесу, чтобы предупредить, рисковал, мог попасть в засаду». Орлов подошел к шалашу, позвал Гайдина, рассказал ему все, что сообщил Сюкалин.

— Вот видишь, — заметил Гайдин.

— Ничего не вижу.

— Я хочу сказать, что как бы не выбили они признание у Максимовой. Она знает, где наша база?

— Где база, точно не знает, встречались мы с ней в лесу, но приблизительно предполагать может. Хотя Надежда — женщина и верная, а место следует сменить.

— А в Липовицы можно ходить?

— Сначала разведаем в других деревнях, а потом решим. Я сказал Сюкалину, что послезавтра буду у него.

— Хорошо.

Утром подпольщики собрались в путь раньше намеченного времени. Вести, принесенные Сюкалиным ночью, настораживали.

Продвинулись дальше в лес, километра за два от прежней базы. Туда перенесли продукты и весь походный скарб. Оставалось доставить лишь часть груза, сброшенного с самолета и хранившегося пока в лесу вблизи болота. Там было и питание к рации. За грузом отправились Бородкин, Куйвонен и Васильев.

Они шли, не торопясь, прислушиваясь к каждому шороху. Васильев — впереди, секретари подпольного райкома — на некотором отдалении. Бородкин подал знак рукой: мол, надо поговорить. Все трое остановились. Васильев немного поодаль, на случай внезапной опасности.

— Итак, — как бы размышляя вслух, заметил Бородкин, — мы находимся в тылу в общей сложности…

— Тридцать один день. Учебную четверть не пробыли, — улыбнулся Тойво.

— Точно запомнил. Высадились мы 17 августа, а сегодня…

— Шестнадцатое сентября. Тридцать один день. Много это или мало?

— Если судить по пережитому, то много, а если по сделанному…

— А я считаю, что и сделано немало, — продолжал Бородкин. — Немало! Для этих условий. И дело тут не ограничивается одними Дашиными упражнениями на гектографе, установлением связей с населением. Главное — моральный фактор. Люди знают, что где-то рядом находятся свои и чувствуют себя не брошенными. Согласен?

— Согласен.

— Я не случайно заикнулся об условиях. Здесь, в Заонежье, не просто оккупация. В сущности вся территория этого района превращена в огромный концентрационный лагерь. Партизаны сюда как прорываются? Отдельными рейдами. Летом — шалишь! Зимой, главным образом, на лыжах. Подполье здесь тоже должно быть летучим: в летний период появляться, а зимой действовать группами из двух-трех человек. В таком деле опыт Орлова незаменим. Заметьте, его связи оказались самыми надежными. Какой ценнейший материал та же Максимова передала нам.

— Замучают они теперь Максимову, — глухо сказал Тойво.

— Да, от них нельзя ждать пощады. Но ничего: близится время активных действий. Скоро поговорим с оккупантами начистоту. Легализоваться нам, правда, сейчас невозможно: каждый человек у оккупантов чуть ли не биркой отмечен. Но это не значит, что мы должны сидеть сложа руки. Работать можно. Только на нелегальном положении и лишь с проверенными людьми. И базироваться, конечно, в лесу, как сейчас.

— Это летом. Ну, а зимой?

— Об этом и речь. Вот уже несколько дней, как я получил шифровку. Нашим пока не говорил, незачем раньше времени расхолаживать. ЦК компартии предложил с приближением холодов или в случае непредвиденных осложнений выходить к своим. А что сделано — пригодится.

Оба молча последовали за Васильевым в густой сосняк.

В ожидании товарищей Гайдин и Орлов на новом месте мастерили шалаш. Дудкова и Зайков сооружали «кухню».

Все было спокойно. Операция с выброской и перебазированием груза завершилась успешно.

— Ну вот, Даша, обстроимся и заживем здесь на новом месте. Вы только кухню капитальную делайте. Такую, чтоб пироги печь можно было. Не все юрьевскими пользоваться.