Страница 86 из 99
Эдано показалось, что всё это ему снится: он снова подросток, которого взволнованный дед будит, чтобы выслушать императорский рескрипт о войне за «Великую азиатскую сферу взаимного процветания». Но старик продолжал тормошить его, и он наконец открыл глаза:
— Какая война? О чем ты, дедушка?
— Послушай сам, внучек!
Ичиро рывком поднялся с постели и шагнул к приемнику, у которого стоял сумрачный Акисада. Диктор сообщал, что армия Ли Сын Мана, «отражая агрессию красных северокорейцев, перешла 38-ю параллель, полная решимости объединить свою страну». Диктор утверждал, что «освободительный поход» лисынмановцев закончится в несколько дней и что его приветствует весь «свободный мир».
«Теперь понятна «снисходительность» командования базы. Ловко нас провели американцы: забастовка могла им помешать», — подумал Ичиро.
— Как ты думаешь, чем всё это может кончиться? — хмуро спросил Акисада.
Ичиро отошел от приемника и пожал плечами:
— Трудно сказать. Во всяком случае, ничего хорошего ожидать нельзя. Это как пожар — может сгореть один дом, а может и целый квартал.
Дед испуганно взглянул на него:
— Неужели и до нас доберутся, внучек?
— Кто знает… Ли Сын Ман без американцев не решился бы начинать войну. А амеко сидят и у нас. Выходит, я сам им помогал, своими руками, — угрюмо закончил Эдано.
— Ну, это ты напрасно. Их ведь никто не звал сюда, — вмешался Акисада. — Мы проиграли войну, и побежденные всегда…
— Заткнись! — грубо прервал друга Эдано. — Иначе я подумаю, что не только вместо ноги, но и вместо головы у тебя протез. «Проиграли войну». Ты её, что ли, начинал? Тебе она была нужна? Повторяешь чужие слова, как попугай. Почему народ живет впроголодь? Проиграли войну. Почему столько безработных? Проиграли войну. Почему арестовывают за забастовку? Проиграли войну. Я тебя спрошу ещё тысячу раз «почему», и ответ будет один и тот же. А разве ты до войны лучше жил? Разве полиция ласковее была? Разве и раньше не продавали детей на фабрики, а девочек в бордели? Эх ты, господин заместитель заведующего отделом. Кто жалуется, что проиграли войну? Тот, кто землю или железо потом поливает? Нет! Те жалуются, кто и сейчас на нашей шее сидят.
— Да я что, я просто так, — оправдывался смущенный Акисада, — чего ты на меня набросился?
Дед, не любивший споров, укоризненно смотрел на Ичиро:
— Ну, чего ты горячишься, внучек? Акисада не второй Мондзю[40]. Не будем загадывать, недаром есть пословица: «Говорить о будущем — смешить мышей под полом». Мыши-то и у нас есть. Я сначала испугался: думал — у нас война, а это в Корее. Конечно, и корейцев жаль, но ведь от укола в чужое тело не так больно, как в своё.
Эдано успокоился, да ему и не хотелось волновать деда: старик стал слаб, и внук относился к нему всё предупредительнее. Да и что можно сказать ему, человеку, стоящему на пороге смерти. А вот Акисада… Эдано посмотрел на насупившегося друга и подошел к нему.
— Не сердись, заместитель заведующего. Видишь сам, что творится.
Отходчивый Акисада виновато улыбнулся:
— Да нет, ты прав, у меня так бывает — ляпнешь, не подумав… А как ты полагаешь, корейская война не отразится на нашей фирме?
Теперь, не выдержав, улыбнулся Эдано:
— Да… Господин Уэда должен быть доволен: ты здорово печешься о его интересах.
— Главным образом о себе, — усмехнулся инвалид, — я ведь на комиссионных у него. Так как ты думаешь?
— Не знаю, друг, не знаю. Думаю, если твой шеф сумеет отхватить какой-нибудь подряд у американцев, то здорово наживется.
— Да мне какая польза, я же на комиссионных.
Эдано оживился.
— Ты тоже не теряйся. Сходи к полковнику Дайну и предложи свои услуги.
— К полковнику Дайну? — опешил Акисада, но, поняв шутку, рассмеялся. — Не пойду. Американский полковник слишком маленький партнер для меня. Лучше я махну в Токио, прямо к Макартуру.
Дед, серьезно слушавший весь этот разговор, не выдержал и плюнул.
— Тыква ты пустая, а не заместитель заведующего!..
* * *
Командующий базой сиял. Армия Ли Сын Мана скоро сомнет и уничтожит красных корейцев и выйдет к границе с русскими и китайцами. Недаром Макартур вызывал в Токио на инструктаж Ли Сын Мана, а сам Даллес лично инспектировал южнокорейскую армию и побывал на 38-й параллели.
А какие возможности открываются теперь перед ним, Дайном! Разве плохо, например, звучит генерал Дайн! Большие звезды на погоны — первое, чего он добьется. Ну, а если в войну вмешаются русские, то Дайн пойдет ещё дальше.
Сегодня утром он получил приказ передислоцироваться в Корею Странно только, что не все понимают, какие великолепные перспективы открываются перед ними. Сводка контрразведчика о настроениях среди личного состава показывает, что немало солдат и младших офицеров весьма прохладно отнеслись к известию о начале войны. Балбесы! Надо бы начать раньше, когда в его подчинении были ветераны. Ну ничего! И с этими он сумеет показать себя.
Проведя с офицерами оперативное совещание и поставив перед ними задачи, связанные с передислокацией, командующий базой приказал подполковнику Кроссу:
— С завтрашнего дня увольте всех желтомазых, они нам больше не нужны и могут идти на все четыре стороны вместе со своим профсоюзом!
9
— Ну вот, — окинул взглядом членов комитета Оданака. — Теперь нам всем понятно, почему амеко уступили в забастовке. Провели они нас, не так ли? Всё свалили на нисея, а мы и обрадовались.
— Ничего, — возразил Сатоки, — база долго пустовать не будет. Дайна и его банду вышвырнут из Кореи. Или других на это место пришлют. Отсюда они не скоро уйдут и, во всяком случае, не добровольно.
— Возможно, — вступил в разговор Эдано, — но я больше на базу не вернусь. Хватит. Меня и так будет мучить совесть, что я помогал амеко напасть на корейцев.
— Не горячись, друг, — остановил его Оданака, — не один ты совестливый среди нас. Сатоки прав — база долго пустовать не будет, и нам надо сохранить комитет. Пусть амеко теперь встретят здесь организованный отряд рабочего класса. Мы кое-чего добились и позиций сдавать не будем. Так надо разъяснить всем. Согласны?
— Со… со… — дружно поддержали остальные. И только один пожилой комитетчик не удержался:
— Тебе хорошо говорить, Эдано, у тебя и семьи-то почти нет, а у меня — шесть ртов. Что мне делать? Теперь трудно и в батраки наняться, вон сколько людей без работы. У тебя специальность есть — строителем можешь стать, в армии на самолете летать научился, а я — только стрелять. В полицейский корпус, что ли, идти мне? Так и туда не возьмут, староват.
Эдано стало мучительно стыдно. Он поднялся и тихо сказал:
— Простите, товарищи, получилось глупо. Я всех вас уважаю и многим вам обязан. Но я уже давно хотел покинуть базу. Вы правы — мне легче, у меня небольшая семья. Думаю податься в Кобэ, но, если товарищи возражают, останусь здесь. Ещё раз простите.
Эдано поклонился и сел.
— Ну вот, — примирительно загудел Харуми, — не обижайся, мы же понимаем. Ящики таскать — большого ума не надо. Конечно, поезжай. Правильно я говорю? — обратился он к остальным.
— Правильно! — выкрикнул Сатоки. — Мы и не можем возражать. Думаю, что товарищ Эдано нас не забудет. А вместо него в комитет надо будет избрать Умэситу. Пусть не кажется амеко, что мы испугались и у нас в комитете стало меньше коммунистов. Так?
— Так! — дружно поддержали его.
— Но, — сделал паузу Сатоки и лукаво посмотрел на Ичиро, — пусть товарищ Эдано так просто не отделывается, а пригласит на проводы весь комитет. И пусть не тянет с этим делом, не то проест деньги — и угостить не на что будет.
* * *
Решение покинуть базу созревало у Ичиро постепенно. Если бы Намико осталась жива, возможно, он никогда бы не решился покинуть родные места. Сейчас его здесь почти ничто не удерживало. Он, сын, дед — им троим всегда найдется угол, была бы работа. Своей земли, кроме той, на которой стоит дом, и крохотного огорода, у них нет. Сам он совершенно равнодушен к сельскому труду. Дед давно перестал лечить людей уколами и прижиганиями: у старика тряслись руки. Конечно, будет трудно убедить его покинуть места, где он прожил всю жизнь, но старик так любит внука и правнука, что ради них, наверное, согласится. Дом можно не продавать: пусть в нем пока живет Акисада. Инвалид в последнее время выглядит франтом и исчезает из дому отнюдь не по делам. Похоже, он твердо решил обзавестись семьей.