Страница 16 из 99
— Миура! — снова заорал капитан. — Двух красоток, да поживее!
— Слушаюсь, господин капитан, но…
— Что?! — Танака потянулся рукой к кобуре пистолета.
Старший писарь пулей вылетел за дверь. Выйдя из штаба, он минуту-другую поразмыслил над приказом капитана и, подражая ему, завопил:
— Эй, Кавагоэ! Где ты, животное?
Из-за угла строения показался денщик капитана.
— Где ты шлялся? — продолжал орать Миура. — Мне за тебя приходится отдуваться! Бери винтовку — пойдем добывать красоток. Капитан совсем бешенный стал от спиртного!
Вскоре они бежали мимо казарм, свернув в сторону, где жила семья Нарциссо.
4
Спустя полчаса в том же направлении отправились и Эдано с Савадой. Механик прихватил с собой карабин, на поясе у него болтался штык. Он понимал, почему Эдано хочет посетить сегодня Нарциссе: чтобы проститься.
Когда они подошли к склону горы, на котором прилепилась знакомая хижина, оттуда послышался выстрел.
Эдано вопросительно посмотрел на механика.
— Не могу объяснить, господин унтер-офицер. Только вряд ли это хуки.
— Всё равно. Пошли!
Через несколько минут послышался шорох. Савада взял карабин на изготовку, они замерли, вглядываясь возросли. На тропе показались двое. Механик тревожно проговорил:
— Да ведь это мать Терезы и Кавагоэ. Что там произошло?
Женщина и солдат подошли ближе. Мать Терезы прошла мимо Эдано и Савады не подняв глаз.
— За что ты её? — попытался остановить денщика Савада.
— Там Миура, — ответил тот, не задерживаясь. — Сам объяснит. Он бросился за девкой, а мне приказал обождать его внизу.
— И здесь эта сволочь напакостила, — с ненавистью проговорил вслед Кавагоэ механик. — Грязное дело!
— Посмотрим! — жестко произнес Эдано и двинулся вверх по тропе.
Вскоре, запыхавшись от быстрой ходьбы, они добрались до хижины. Из открытых дверей её не доносилось ни звука.
— Эй, Тереза! — крикнул Эдано. Ему никто не отозвался. — Странно. А ну зайдем!
В полумраке, на залитой кровью бамбуковой циновке, лежал Нарциссе. Старик был мертв. В руке у него был зажат боло — длинный крестьянский нож.
Лицо Эдано посерело. Опять ненужная смерть. Он медленно поклонился телу убитого и вышел. Савада, как тень, последовал за ним. Обоих прясло от ярости.
— Где же Тереза? — с тревогой спросил Эдано.
Вдруг послышался треск кустарника. Из зарослей показался Миура. Тяжело отдуваясь, он волоком тащил Терезу. Та только вскрикивала от боли. Её лицо, руки и ноги были исцарапаны в кровь.
— А-а… Хорошо, что вас прислали помочь. Прыткая, чертовка. Еле догнал! — Миура обрадовался.
— А что она натворила? — сквозь зубы спросил Эдано.
— Да ничего. Их благородиям, капитану и поручику, понадобились женщины, а других здесь поблизости нет.
— А старика зачем убили?
— Вздумал сопротивляться. Пришлось…
— Отпусти её!
— Что?!
— Отпусти!
— Да вы что? Я немедленно доложу господину капитану и… А-а! — закричал он, взглянув на искаженное гневом лицо Эдано.
Эданд шагнул вперед, резко взмахнул рукой и с силой ударил Миуру ребром ладони по горлу. Писарь захрипел и рухнул на землю.
— Ловко! — крякнул Савада. — Ну, друг Ичиро, — он впервые назвал Эдано по имени, — отведи Терезу в дом. Пусть она соберет, что ей нужно, и уходит. А я сам поговорю с этим!
Эдано поднял на руки девочку и пошел к хижине. Как только летчик со своей ношей скрылся, Савада осмотрелся вокруг и не спеша вынул из ножен штык. Его душил гнев.
Веки старшего писаря дрогнули, и едва он успел узнать склонившегося над ним Саваду, как тот взмахнул рукой. Тускло сверкнула сталь лезвия…
Не глядя на убитого, механик тщательно вытер штык и, коротко вздохнув, поволок тело Миуры в заросли.
Когда Савада вошел в хижину, девочка, плача, обнимала мертвого старика. Эдано молча сидел на обрубке дерева.
Савада подошел к Терезе, оторвал от мертвого деда и поставил на ноги.
— Не надо плакать! — сурово сказал он. — Мы отомстили за дедушку. Тебе больше нельзя здесь оставаться. Есть к кому идти? Ну и хорошо. Прощай, Тереза! А ты не заблудишься? Ну, ещё раз прощай!
Через мгновение фигурка девочки мелькнула в проеме двери и скрылась.
Эдано ещё раз поклонился телу старика и тоже пошел из хижины. У порога, не оборачиваясь, он спросил:
— Миура очнулся?
— Понимаешь, друг, больше он в сознание не придет, — мрачно откликнулся Савада.
— Не может быть! Отлежится.
— Запомни, Ичиро, — сказал механик летчику, — Миура бросился за Терезой в джунгли. Так нам сказал денщик капитана. А в джунглях — хуки… Боюсь, что с ним там произошло несчастье. Мы постреляем немного и вернемся.
Эдано растерянно молчал.
— Иначе нельзя, друг, — твердо заявил механик. — Погибать раньше времени из-за этого мерзавца я не желаю. Сколько он ещё мог горя причинить. По его доносам расстреляли в отряде двух человек. Я не хочу быть третьим.
— Понятно! — проговорил наконец летчик. Он был ошеломлен случившимся.
Савада несколько раз выстрелил из карабина в воздух.
У поворота тропы сидел денщик, направив ствол винтовки на мать Терезы. Кавагоэ дожидался старшего писаря. Женщина стояла перед ним, заложив руки за спину, и молча смотрела в сторону своего жилища.
— Спасем её, Ичиро. Риск один! — предложил Савада.
— Согласен.
Они подошли к денщику. Кавагоэ вытянулся перед старшим по званию. Эдано, скорчив свирепую мину, заорал на него.
— Ты что наделал, негодяй?! Из-за тебя погиб господин старший писарь! Его убили хуки! Тебя теперь расстреляют, мерзавца! Как ты посмел бросить его одного?
Денщик, побледнев как полотно, стал оправдываться:
— Виноват, господин унтер-офицер. Но мне так приказал господин старший писарь!
— Врешь, негодяй! Когда на вас напали, ты, трус, покинул его! Из-за тебя и мы чуть не погибли. Они нас встретили выстрелами.
— Клянусь, господин унтер-офицер, когда я был там, хуков не было. Господин старший писарь приказал мне вести эту женщину, а сам бросился за убежавшей девчонкой. Верьте мне!
— Может быть, он говорит правду, господин унтер-офицер? — якобы сочувствуя денщику, вмешался Савада.
— Запомни, ефрейтор Савада, — прервал механика Эдано. — Солдат не должен покидать своего командира, хотя бы на них напала тысяча чертей. Он всё выдумал.
— Я говорю правду, господин унтер-офицер. Клянусь вам!
— Всё равно тебя передадут военному трибуналу, хотя, может быть, ты и говоришь правду! — смягчаясь и понижая голос, продолжал Эдано.
— Спасите, спасите! — умолял перепуганный денщик.
— Помогите ему, господин унтер-офицер, — вновь вмешался Савада. — Кавагоэ — исправный солдат. Я уверен: он говорит правду. Очень хотелось бы ему помочь!
— Помочь? — словно раздумывал Эдано. — Стоит ли он этого?
— Пожалейте моих детей, господин унтер-офицер! — кланяясь, упрашивал денщик.
— Разве что пожалеть твоих детей. Тебе сам, капитан приказал отправиться сюда?
— Никак нет. Господин старший писарь. Он встретил меня у штаба, и мы пошли… Когда господин капитан пьян, я стараюсь ему даже на глаза не попадаться… Боюсь…
— Понятно… В таком случае выход один — отпусти эту женщину и никому не говори о ней. Если узнают о твоем походе с Миурой, мы подтвердим, что слышали перестрелку, ты храбро сражался и мы с трудом тебя выручили. Но если спрашивать не будут, молчи, как мертвец. Понятно?
— Слушаюсь, господин унтер-офицер, — обрадовался денщик. — Молю богов за вашу доброту. Пошла прочь! — крикнул он ничего не понимающей женщине. — Прочь иди!
— Уходи, Хула, — произнес на её языке Савада. — Терезу мы выручили, за Нарциссо отомстили. Ты, наверное, знаешь, где найти дочь? Прощай!
— Паалам[17], амиго! — тихо ответила женщина и скрылась в кустарнике.
До самого аэродрома денщик плелся сзади и тяжело вздыхал, проклиная свою горькую долю, Миуру и капитана…