Все о внешней разведке

Весной 1985 года Эймс добился, чтобы его задей­ствовали в операции «Коршип», проводимой совместно ЦРУ и ФБР. Целью этой операции было развить успех в проникновении в советские спецслужбы, достигнутый после вербовки подполковника КГБ Валерия Мартыно­ва и майора КГБ Сергея Моторина из вашингтонской резидентуры, завербованных в 1982 и 1983 годах. Эймс участвовал в операции под именем Рика Уэллса и встречался с сотрудниками советского посольства в Ва­шингтоне, осторожно прощупывая их на предмет вер­бовки. Среди его контактов были уже упомянутый Сер­гей Дивильковский и советник советского посольства в Вашингтоне по вопросам разоружения Сергей Чувахин. Это обстоятельство, по мнению Эймса, благоприят­ствовало его замыслу.

16 апреля 1985 года Эймс должен был встретиться с Чувахиным в отеле «Мэйфлауэр», находившемся на рас­стоянии одного квартала от здания советского посоль­ства. Перед встречей он напечатал записку следующего содержания:

«Я, Олдрич X. Эймс, работаю начальником контрраз­ведывательного подразделения в отделе СВЕ ЦРУ. Я слу­жил в Нью-Йорке под псевдонимом Энди Робинсон. Мне нужно .50 тыс. долларов в обмен на следующую ин­формацию о трех агентах, которых мы в настоящее вре­мя вербуем в Советском Союзе»[172].

Эту записку Эймс вложил в конверт вместе со стра­ницей из внутреннего телефонного справочника СВЕ ЦРУ, на которой подчеркнул свою фамилию. На конвер­те он написал: «Ген. Андросову. Резиденту КГБ» — и вложил его в другой конверт, без надписи. Эймс рассчи­тывал передать чистый конверт Чувахину во время лен­ча, предполагая, что когда тот позже вскроет его и про­чтет имя адресата на внутреннем конверте, то немедлен­но передаст его по назначению.

Эймс отправился на встречу в «Мэйфлауэр» точно к назначенному времени. Но Чувахин опаздывал на встре­чу более чем на 45 минут, и Эймс в нарушение всех правил пришел в советское посольство. Там он передал конверт охраннику и немедленно покинул здание. На следующий день Эймс доложил своему начальнику Девиду Мерфи о несанкционированном визите в советское посольство, объяснив его тем, что Чувахин не пришел на ленч.

Предложение Эймса было встречено в КГБ с энтузи­азмом. Дело в том, что в последние годы советскую разведку часто преследовали неудачи и провалы, свиде­тельствующие о том, что в ее ряды проникли предатели. Поэтому вербовка начальника контрразведывательного отделения отдела СВЕ, работающего против СССР, была даром небес. Разумеется, круг лиц, знавших об Эймсе, был резко ограничен. Так, в вашингтонской резидентуре об Эймсе знали только резидент Станислав Андреевич Андросов и его заместитель по линии «КР» (внешняя контрразведка) Виктор Иванович Черкашин. Более того, опасаясь утечки информации об Эймсе от , возможных «кротов» в ПГУ КГБ, Черкашин не сообщил о нем в Центр шифрограммой, а сам вылетел в Москву и доло­жил лично Крючкову. Всего же из сотрудников КГБ настоящее имя ценного источника в ЦРУ знали только 8 человек:

Виктор Михайлович Чебриков (в 1982—1988 годах — председатель КГБ СССР);

Владимир Александрович Крючков (в 1975—1988 го­дах—начальник ПГУ);

Вадим Алексеевич Кирпиченко (в 1979—1991 годах — первый заместитель начальника ПГУ);

Леонид Владимирович Шебаршин (в 1989—1991 го­дах— начальник ПГУ КГБ);

Станислав Андреевич Андросов (в 1982—1986 годах — резидент ПГУ в Вашингтоне);

Виктор Иванович Черкашин (в середине 80-х годов — заместитель резидента в Вашингтоне по линии «КР»);

Владимир Иванович Мечулаев (оператор Эймса с 1985 по 1989 год);

Юрий Кареткин (оператор Эймса с 1989 по 1994 год).

Кроме них о контактах КГБ с Эймсом знали сотруд­ники МИД СССР Сергей Чувахин и Алексей Хренков. Даже первый директор СВР Евгений Максимович При­маков и первый президент России Борис Николаевич Ельцин знали только, что некий ценный источник в ЦРУ существует. Такие меры предосторожности были, как оказалось, далеко не лишними. Именно благодаря им Эймс смог пережить развал Советского Союза и таких руководителей КГБ, как Вадим Бакатин.

Вернувшись из Москвы, Черкашин попросил Чувахина пригласить Эймса в посольство. Этот визит состоял­ся 17 мая, и Эймс заранее предупредил о нем свое на­чальство и ФБР. В этот раз Чувахин познакомил Эймса с Черкашиным, с которым он обговорил условия даль­нейших контактов.

Последующие встречи Эймса с советскими предста­вителями проходили с соблюдением всех мер предосто­рожности. Так, до тех пор пока он находился в Вашинг­тоне, с ним встречался исключительно Чувахин. Это было безопасно не только потому, что такие встречи не вызвали бы подозрения у начальства Эймса и ФБР, но и из-за того, что Чувахин, хотя и не был сотрудником КГБ, на дух не переносил американцев. Что касается затребованной Эймсом суммы 50 тыс. долларов, то она была выплачена при первой же встрече. А спустя некото­рое время ему сообщили, что его услуги оценены в несколько миллионов долларов. Хотя Эймс и знал, что ему дадут много денег, он никак не ожидал такой щед­рости. Впрочем, деньги не были выброшены на ветер. При помощи сведений, полученных от Эймса, были арестованы все агенты ЦРУ в рядах советских спецслужб, действующие аж с начала 60-х годов. О конкретных фа­милиях будет сказано чуть позже.

Полученные от КГБ деньги (частями и старыми ку­пюрами) позволили Эймсу рассчитаться с долгами и сделать Марии Россарио шикарные подарки к свадьбе, которая состоялась в августе 1985 года. Объясняя жене причину появления в доме крупных сумм, Эймс ска­зал, что его давний школьный друг, бизнесмен из Чи­каго, помог ему сделать удачные инвестиции. Чтобы не вызвать подозрений у ФБР и коллег по работе, он, как уже говорилось, продолжал встречаться с Чувахиным в рамках, операции «Кортшип» вплоть до своей команди­ровки в Рим. Правда, при этом он не направлял в ФБР отчетов об этих встречах. В результате по прошествии 10 месяцев ФБР потребовало от ЦРУ дать ответ, почему не поступают сведения о запланированных и незапла­нированных контактах Эймса с работниками советского посольства. Но руководство ЦРУ оставило запрос ФБР без ответа.

В течение всего 1985 и в начале 1986 года Эймс уси­ленно занимался итальянским языком, готовясь к назна­чению в Италию, в римскую резидентуру. В Рим он при­ехал в середине 1986 года. Там, как и в прошлых коман­дировках, ему не удалось достичь оперативных успехов. Он по-прежнему много пил, мало работал, часто засы­пал прямо в кабинете после обеда, редко занимался оперативной работой лично и опаздывал с предоставле­нием финансовых отчетов. Находясь в Италии, он не прерывал контактов с КГБ. Его оператором в это время был уже упомянутый Владимир Мечулаев, а для при­крытия Эймс периодически встречался с сотрудником посольства СССР в Риме Алексеем Хренковым.

Во время встреч с Мечулаевым и Хренковым Эймс регулярно передавал им всю информацию об операциях и агентах ЦРУ, к которой имел доступ. Но двойная жизнь постепенно стала накладывать на него свой отпе­чаток. Именно в Риме в его семейной жизни появились серьезные проблемы.

«Рик становился все более равно­душным, — вспоминала впоследствии Мария Россарио. — Он проявлял все меньший интерес ко мне и, так сказать, к сексуальной части наших отношений, что было для меня очень болезненно... Я решила, что Олдрич просто стал импотентом». Правда, родившийся вскоре сын отвлек ее от мыслей о проблемах с потенцией мужа[173]. В 1989 году Эймс возвращается в Вашингтон и вновь занимает пост начальника контрразведывательного отде­ления отдела СВЕ, получив, как и раньше, доступ прак­тически ко всем секретам ЦРУ. На этой должности он проработал до октября 1990 года. Затем его перевели в контрразведывательный центр ЦРУ, где он стал зани­маться аналитической работой, связанной с проникно­вением в КГБ. В августе 1991 года Эймс временно возвра­щается в отдел СВЕ начальником так называемой «рабо­чей группы по КГБ». В задачу группы входило оконча­тельное разрушение. КГБ СССР. В ЦРУ считали, что после известных событий августа 1991 года КГБ стал очень уязвим в политическом и финансовом отношениях.

172

Эрли П. Указ. соч. С. 155.

173

Радышевский Д. Указ. соч.