Страница 60 из 73
Другие фильмы из первой группы догитлеровского времени еще более красноречивы. Они открыто бьются над решением центральной проблемы той поры — проблемы неограниченной власти. В отличие от картин о юношестве периода стабилизации, "кинематографических сновидений", где тяга к власти облекалась в форму протеста против нее, эти фильмы довольно откровенно критиковали авторитарное поведение.
Среди них выделялась замечательная картина "Девушки в униформе" (1931), выпущенная независимой кинофирмой "Немецкое кинематографическое общество" ("Deutsche Film Gemeinschaft") по пьесе Кристы Винслоэ "Вчера и сегодня". Леонтина Саган поставила этот фильм под руководством Карла Фрёлиха, одного из самых опытных немецких кинорежиссеров.
В фильме "Девушки в униформе", сыгранном одними актрисами, изображается жизнь потсдамской закрытой школы для офицерских дочерей из обедневших аристократических семейств. Воспроизводя на экране эту среду, фильм показывает губительное воздействие прусской системы воспитания на чувствительных молодых барышень. Начальница этого учебного заведения — живое воплощение кайзеровского "духа Потсдама". Этот Фридрих Великий в юбке ходит по школе, опираясь на трость, и отдает приказы, напоминающие о блаженных временах Семилетней войны. Устав от жалоб девушек на скудную пищу, она, к примеру, восклицает: "Только через голод и дисциплину, дисциплину и голод мы возродимся". Если девушки притерпелись к суровой жизни, навязанной им, то новенькая Мануэла мучительно переживает строгости, которые ранят ее нежную, восприимчивую душу. Она жаждет спасительного взаимопонимания, но всюду встречает лишь черствость и бездушие. Только одна классная дама, фрейлейн фон Бернбург, проникается сочувствием к Мануэле. Эта женщина, красота которой увядает под бременем всепрощающей покорности, еще находит в себе силы требовать, чтобы система воспитания была более разумной. "Я не могу спокойно смотреть на то, как вы превращаете детей в запуганных зверушек", — бросает она с вызовом начальнице, которая свирепеет от ее слов. Мануэла чувствует, что фрейлейн фон Бернбург питает к ней тщательно скрываемую нежность, и отвечает наставнице горячей любовью, в которую выливается ее подавленное чувство нежности. После любительского спектакля по случаю дня рождения начальницы — дня невинных развлечений и безоглядного веселья — эта тайная любовь прорывается наружу. От успеха на сцене голова у Мануэлы пошла кругом, а разбавленный водой пунш довершил остальное. Почти в полусознательном состоянии Мануэла изливает сокровенные чувства любимой наставнице и затем падает в обморок. Последствия этого признания ужасны: по приказу возмущенной начальницы никто не смеет разговаривать с провинившейся пансионеркой. Фрейлейн фон Бернбург нарушает этот запрет, но ее визит приводит девушку в еще большее отчаяние. Считая, что обожаемая наставница отвернулась от нее, Мануэла пытается покончить с собой. Не подоспей вовремя другие пансионерки и не оттащи Мануэлу от перил лестницы, она бросилась бы в ее пролет. Привлеченная странным шумом, появляется властная начальница, и каждое движение Фридриха в юбке говорит о готовности подавить бунт. Когда ей рассказывают о случившемся, она на глазах превращается в согбенную старуху, которую внезапно лишили неограниченной власти. Она растерянно отступает под гневными взглядами девушек и молча исчезает в темном коридоре.
Великолепный актерский ансамбль во многом обеспечил успех "Девушек в униформе". Мануэла в исполнении Герты Тиле — существо своеобразное: она по-детски чиста, мнительна, пуглива, ее душу обуревают смешанные чувства. И если Мануэла — воплощение ранимой и мятущейся юности, то фрейлейн фон Бернбург — Доротея Вик еще полна кипучих сил молодости, которая невозвратимо от нее уходит. Каждый жест этой дамы говорит о ее проигранных жизненных сражениях, утраченных надеждах и сублимировавшихся желаниях. Режиссура Леонтины Саган, скорее традиционная, нежели новаторская, богата тонкими оттенками. Атмосфера Потсдама мастерски воссоздается на экране при помощи простых образов — таких, как статуя прусского солдата, схожий с ней шпиль приходской церкви и звуки гарнизонных труб. В конце фильма величественная княгиня-патронесса в огромной шляпе с перьями обозревает выстроившихся пансионерок — трудно было тоньше передать на экране иронию над показной благожелательностью этой дамы. Но, вероятно, самый совершенный образчик скромной выразительности фильма — постоянно возникающее изображение красивой и старой школьной парадной лестницы. Первые кадры просто демонстрируют ее зрителю. Когда же в середине картины она появляется снова, пансионерки забавляются тем, что бросают в пролет какие-то предметы, а затем в ужасе отшатываются от перил, чтобы дать публике понять, какая перед ними пропасть.
Повторяющиеся кадры лестницы помогают зрителю проникнуть в смысл финального эпизода, когда Мануэла, решив покончить с собой, поднимается вверх по ступенькам: ее фигура, возникающая над пролетом, сразу же вызывает в памяти зрителей пансионерок, в ужасе отступающих от перил. Чтобы подчеркнуть особое значение образа Мануэлы, свет в фильме наделяется такой же символической выразительностью, как и в "Эмиле и детективах". Во всех эпизодах "Девушек в униформе" лицо Мануэлы, словно излучающее свет, возникает на ярком фоне, так что она чуть ли не сливается с ним. Эта прозрачность Мануэлы сообщает ее облику особую трогательность.
Картина "Девушки в униформе" повсеместно пользовалась огромным успехом. В Германии она считалась лучшим фильмом года, в Америке все критики восторженно встретили ее. Газета "Нью-Йорк геральд трибюн" видела в фильме "драму девушки, томящейся по нежности и сочувствию, которые противопоставляются суровой насильственной системе воспитания в закрытых школах". Но Гарри Потамкин опять пошел дальше этих общих и поверхностных отзывов. Он счел "Девушек в униформе" специфически немецким свидетельством времени и критиковал за социальную робость. "Эта картина искренняя, но осторожная, она не рискует вторгаться в немецкую действительность, а держится на почтительном расстоянии от ее общественных проблем".
Критическое замечание Потамкина справедливо. То, что поначалу выглядит в картине серьезными нападками на жестокость прусских порядков, при ближайшем рассмотрении оказывается лишь просьбой об их смягчении. В самом деле, начальница выговаривает фрейлейн фон Бернбург за то, что та сеет смуту среди воспитанниц, и называет ее бунтовщицей. Но эта странная бунтовщица довольно терпимо относится к системе воспитания, сломившей ее волю. В последнем разговоре с Мануэлой она даже пытается убедить дрожащую девушку в том, что начальница движима добрыми чувствами. Эта классная дама не желает уничтожать "дух Потсдама" — она лишь борется с его крайними проявлениями. Соблазнительно предположить, что ее чуткость и почти материнское отношение к воспитанницам питаются патриархальными представлениями, составляющими неотъемлемую часть авторитарного режима. При всем своем инакомыслии фрейлейн фон Бернбург даже не помышляет об изменении традиций. В них она верит вместе с начальницей.
В фильме нет и намека на то, что авторитарное поведение уступит место демократическому. И это превосходно подтверждает следующую мысль Потамкина: "Фильм не поколебал веры в княгиню-благодетельницу, которая избавила бы девушек от гнета жестокой дисциплины, если бы она знала о его существовании, — в "Девушках в униформе" есть несомненная тоска по ушедшему прусскому дворянству". Правда, финал картины сосредоточивает свое внимание на символическом поражении начальницы. Когда она исчезает в темном коридоре, освобождая залитую светом площадку для фрейлейн фон Бернбург с воспитанницами, этот кадр вроде бы символизирует, что со старым прусским духом навсегда покончено. Но в конце этого эпизода у зрителя ослабляется ощущение того, что начальница сдалась. Когда черные тени поглощают ее, из казарм снова доносятся звуки сигнальных труб. В фильме им предоставляется последнее слово. Возникновение этого мотива в столь важный момент несомненно свидетельствует о том, что принципы авторитарной власти остаются в силе и начальница по-прежнему держит в руках свой скипетр. И любое возможное смягчение авторитарного порядка будет способствовать лишь его укреплению[129].
129
Герта Тиле и Доротея Вик снова сыграли главные роли в фильме Франка Визбара "Анна и Елизавета" (1933). В Англии Леонтина Саган поставила "Мужчины завтрашнего дня" (1932), но эта картина об оксфордских студентах была слабым подражанием ее "Девушкам в униформе".