Страница 8 из 78
Мы прошли еще несколько шагов. Внезапно Карай стал описывать круги, принюхиваясь теперь уже не к земле, а прямо-таки к воздуху — он все поднимал нос к небу. По объяснениям Андрея я понял, что это начало работать верхнее чутье.
— Геворк где-то здесь, близко! — возбужденно закричал Андрей.
Но, повертевшись на месте в течение нескольких секунд, Карай заскулил, подбежал к нам и ткнулся мокрым носом в ногу своего хозяина.
— Потерял след, — мрачно объявил Андрей.
Мы стояли неподалеку от киоска и с грустью смотрели на Карая. Становилось все темнее. Подул ветерок, который в Ереване обычно возникает с наступлением темноты. Сегодня ветерок немного запоздал и был пока еще легким и ласковым. Скоро он начнет дуть с ураганной силой, поднимая со всех тротуаров, пустырей и строительных площадок тучи пыли. Кажется, день был кончен…
— Можно идти домой? — спросил я.
— Перекурим это дело, — предложил Андрей и вытащил из кармана портсигар, до отказа набитый папиросами.
Мы закурили.
— Может быть, ты устал, — сказал Андрей, — так иди домой. А я намерен продолжать поиск.
Я чувствовал, что ноги меня не держат. Говорить о моей усталости, начиная этот разговор со слов «может быть», было нелепо. Никаких «может быть»! Я на ногах не стою. Ужасно, просто невозможно устал…
— Я устал? — переспросил я презрительно. — За кого ты меня принимаешь? Я готов ходить по следам хоть всю ночь. Только вот вопрос: где эти следы?
Андрей быстро взглянул на меня, уловив, по-видимому, некоторое противоречие между моими словами и той интонацией, с которой они были произнесены.
— У нас, видишь ли, — начал он не очень уверенно, — есть две возможности: можно, раз уж след прервался, пустить Карая на свободный обыск местности. След может прерваться, если люди, например, сели в автомашину. Но где-нибудь они сойдут с нее! Где-нибудь след начнется снова! Верно, друг?
— Это и есть наша первая возможность? — грустно спросил я.
Андрей энергично задвигал скулами.
— Ох, Геворк! — сказал он. — Ну не может без хитростей! Ведь что-то каверзное придумал — и теперь рад.
— Что ж, — уныло предложил я, — пойдем обыскивать местность.
— Подожди… — Андрей перекатил папиросу из одного угла рта в другой. — Проводнику служебной собаки предписано в момент поиска поддерживать контакт с местным населением. Это наша вторая возможность… — И Андрей решительно направился к папиросному киоску.
— Две пачки «Авроры»! — потребовал он.
Продавец, старый человек с горбатым, очень внушительным носом, сидел возле киоска на раскладном стуле и неторопливо перебирал янтарные четки. Островерхая барашковая папаха была шире, чем его плечи. С такими папахами горцы не любят расставаться ни зимой, ни летом, ни в поле, ни дома. Продавец с интересом смотрел на Карая и на этот раз не испугался.
— Опять пришли? — дружелюбно спросил он.
— Да, мы пришли, — с достоинством ответил Андрей, начиная тот неторопливый разговор, который считается у кавказцев-стариков признаком хорошего тона.
Можно было подумать, что нам и вправду некуда торопиться.
— Ты, как видно, овец держишь? — спросил старик.
— Нет, я не держу овец, — терпеливо ответил Андрей.
— Но вот я вижу у тебя волкодава. Для чего тебе волкодав?
Старик, хотя и носил барашковую папаху, был, конечно, городским жителем. Настоящие горцы очень хорошо разбираются в собаках и ценят их. За хорошую собаку не пожалеют десятка баранов. Этот старик ничего в собаках не понимал, хотя вел разговор о них с большой важностью. Он сразу принялся называть нашего Карая неопределенным словом «это».
— Чем «это» надо кормить? — спросил он.
— Мы кормим его по рациону.
— Очень хорошо кормить собаку по рациону, — мудро согласился старик. — А как «это» зовут?
Андрей ответил то, что всегда отвечал в таких случаях: Джульбарс. Капитан Миансаров считал, что настоящая кличка служебной собаки должна, по возможности, храниться в секрете.
— Это очень хорошее имя, красивое имя, — сказал старик.
Видно было, что перечень вопросов, которые он собирается нам задать, еще далеко не исчерпан.
Но ему помешали. Подошел молодой человек, чтобы купить пачку папирос.
— Удивляюсь я на таких покупателей, — говорил старик, получив деньги. — Приходит, берет, что нужно, и уходит. Нет того чтобы поговорить! А я много чего полезного помню — басни всякие, сказки, истории, случаи. От меня много чего можно узнать.
Я испугался.
— Скажите, пожалуйста, — торопливо начал я, — вы не видели тут одного человека…
Старик с неудовольствием посмотрел на меня и отмахнулся высохшей коричневой рукой.
— Я видел тут много людей! — отрезал он и снова обратился к Андрею: — Я мог бы не работать. У меня два сына — один инженер, другой учитель, они меня хорошо держат. Но мне скучно. И я рад, когда покупать папиросы приходят такие люди, как ты.
— Мне тоже приятно, — со вздохом сказал Андрей.
— Присядь… Сколько лет этой собаке?
— Два года.
Старик зацокал языком, как цокали когда-то извозчики, подгоняя лошадей. Этот звук в Армении выражает все: удивление, ужас, радость, злость. Дело только в том, как цокать. В глазах его впервые появилось живое любопытство, и после всех вопросов, заданных из вежливости, он спросил о том единственном, что его интересовало:
— А для чего тебе «это» надо?
Мне надоели расспросы. Вмешавшись в разговор, я сказал, что собаку мы откармливаем на мясо — к Новому году откормим и зарежем. Старик слушал, кивал головой и перебирал четки. Но Андрей сердито взглянул на меня.
— Это сыскная собака, собака-сыщик.
— Так, — сказал старик. — Из твоих ответов я вижу, что сюда пришли двое умных — это ты сам и твоя собака — и один глупый: это твой приятель. Его глупость заключается в том, что он думает, будто старый человек может поверить, что собаку откармливают на мясо.
Я молча проглотил этот комплимент.
— Теперь, — продолжал старик, — ты можешь задавать мне вопросы, так как я думаю, что ты хотел меня о чем-то спросить.
И Андрей спросил. Он задал вопрос, который своей определенностью удивил меня куда больше, чем старика:
— Недавно тут прошел человек с большой черной собакой. Куда они направились?
— Ты ищешь этого человека?
— Да.
— Ты кто?
— Ну, я, как видите, милиционер, — улыбнулся Андрей. — А этот человек, будем говорить, преступник.
— Для чего преступнику собака?
Андрей был удивительно терпелив. Он начал рассказывать старику всю историю, предшествующую нашему поиску.
— Я уважаю милицию! — Старик прижал руку к груди. — Человек, которого ты ищешь, пошел вон по той улице, но возле красного дома сел в машину и посадил туда свою черную собаку.
— Прервал след! — воскликнул Андрей.
— Что значит «прервал след»? — с любопытством спросил старик.
Боясь, что Андрей вступит по этому поводу в длительные разговоры, я сам взялся дать объяснение и ограничился буквально десятком слов. Как ни странно, старик выслушал меня благосклонно.
— Так, — протянул он, — но мне показалось, что в конце этой маленькой улицы тот человек вышел из машины вместе со своей собакой. И я подумал: «Разве стоило садиться в машину, чтобы проехать такое ничтожное расстояние?»
Через минуту мы уже бежали по улице к красному дому.
Карай делал свободные виражи на поводке, отпущенном во всю длину.
— Как ты узнал, что Геворк ведет с собой Маузера?
— Но ты же видел, как злился Карай! Такая реакция у него бывает только на собак, и то не на всех. А какая же собака может идти рядом с Геворком, если не Маузер?
Это было логично и убедительно. Но где он взял Маузера?
— А ему привели! Помощник привел из питомника. Я думаю, это было между ними заранее условлено. И знаешь, где они встретились? В том месте, где Карай в первый раз зарычал…
Мы пробежали всю улицу. В конце ее Карай начал принюхиваться и быстро нашел утерянный след. Теперь он вел нас по каким-то закоулкам. Вдруг он свернул в неприметную калиточку. Андрей еле сдерживал его. Мы оказались в темном саду. Пахло дозревающими персиками. Я шел почти на ощупь. Но вдали мелькнул свет. Карай ринулся вперед. Андрей что-то закричал, и я внезапно очутился на ступеньках веранды. За столом сидели мужчины — играли в нарды и пили пиво. Один из них, держа в руке игральные косточки, обернулся. Это и был Геворк.