Страница 24 из 35
Ахилл, по-прежнему одетый, разложив брюнетку на столе, смакует ее, словно франко-русское антреме, сопровождая процесс легким тирольским йодлем из учтивости, в то время как рыжая, полыхающая, как малавийский флаг, разжигает страсти во всей округе, полируя себе предохранительный клапан двумя сведенными вместе пальцами (средним и безымянным, мне кажется), и ей достаточно всунуть их внутрь, чтобы раздался разбойничий свист.
Будь ты трижды американером, но перед такой оргийной сценой, бьюсь об заклад, не устоишь. Квадратный чурбан отваживается первым, расстегивая брючье и предъявляя рыжей даме туристское снаряжение, которое заставило бы поднять плечи моего колбасника. После чего и дегенерировавший азиат освобождает южные области, чтобы присоединиться к этому параду наций. Лишь тот, который поперек себя шире, сидит, забаррикадировавшись в трусах, фиолетовый, но стоический; проблемы с мисс письписькой у тучных случаются. Они огромны, как киты, но их гениталии помещаются в ликерной рюмке. Сказать тебе, так это сплошь и рядом.
Вскоре я подаю знак Папаше. Тот замечает мой жест сквозь кустарник своей брюнетки, выскальзывает из ее (меж)ножен, с изяществом вытирает губы шелковым платочком и покидает кабинет вслед за мной.
Перед уходом я шепчу рыжей, чтобы она со своими товарками продлила удовольствие америкосов подольше.
Пока Старик еще не отправился в дорогу с кокетливой котомкой из говяжьей шкуры на плече, я связываюсь с членами команды. Они тут же откликаются. О’кей, парни на местах.
— Сейчас отсюда выйдет Ахилл и отправится в филиал ГДБ на Гранд-Арме, следуйте за ним по пятам. В случае каких неожиданностей в пути — немедленное вмешательство.
Дед, слышавший это, берет мятный леденец, чтобы освежить небо, и спрашивает, чего я опасаюсь.
— Что мы под наблюдением держателей чемоданчика, — отвечаю я. — Они надеются на бабки. Увидев вас заходящим в банк с торбой и скрывающимся в кабинете управляющего или его заместителя, они решат, что вы пришли как раз за деньгами. И с этого момента их интерес будет состоять в том, чтобы ограбить вас на обратном пути. Таким образом, отпадет надобность в небезопасном обмене.
Сверхнадменный тонко улыбается:
— Именно так я и думал, — заявляет он.
В кабинете фиеста набирает крейсерскую скорость. Господа обжираются от пуза. Один, думаю, Ирландец, объявляет, что it’s very good.
Тем лучше. Люблю, когда воздают должное французским товарам!
Глава XXI
А ВОТ И КРУТЫЕ
— Что-то мне подсказывает, что очень скоро следует ожидать чего-то новенького, — пробурчал Борис.
Стевена кивнул, обозначая согласие. Сообразно полученным из Вены инструкциям, они остались во Франции и принялись следить за деятельностью побочной бригады фликов. «Организация» предоставила в их распоряжение с полдюжины автомобилей, начиная со спортивной машины и заканчивая грузовым фургончиком. Транспортные средства были расставлены по всему Парижу в местах, отмеченных на имеющемся у них плане; таким образом, они могли часто менять авто при передвижениях. Случалось им и разделяться, когда они следовали одновременно за тем, кто выглядел шефом этой странной команды, и за одним из его людей.
В настоящий момент Борис сидел за рулем Рено-19 синего цвета с одним помятым крылом. Машина обладала двигателем с увеличенным объемом и позволяла в случае необходимости стартовать с головокружительной скоростью.
— Я тоже так думаю, — в конце концов пробормотал Стевена, — обстановка заметно накаляется. Вся группа была собрана, чтобы сопроводить старого ловеласа в банк. Полагаю, они хотят его прикрыть.
Борис улыбнулся, помедлил, потом прикурил мерзкую русскую сигарету с картонным мундштуком[20].
— Полагаю, — сказал он, — молодчики, владеющие ныне чемоданчиком, потребовали выкуп с фальшивой лаборатории, наши друзья флики прикинулись, что уступают. Старый тип в данный момент делает вид, будто отправился раздобыть деньжат, а приятели сопровождают его, надеясь, что потрошители сейфов попытаются перехватить кубышку.
— Коли так, зрелище обещает быть увлекательным, — развеселился Стевена.
Он любил действие ради действия и не знал страха, что порою пугало соратников. Его безрассудная отвага граничила с безумием, и поскольку, рискуя, он каждый раз ставил на карту все, то добивался успеха в своих предприятиях.
Авеню Гранд-Арме была запружена. Падал мелкий серый дождик, казавшийся липким, и хотя день еще не кончился, многие машины двигались с зажженными фарами.
Из-за того, что Рено стоял во втором ряду, им приходилось выслушивать нетерпеливые гудки водителей, которым они мешали проехать. Борис ограничивался беспомощным жестом, как поступают автомобилисты при поломке; впрочем, и аварийные огни их машины мигали, словно свет проблескового маяка.
— Ты готов? — спросил Стевена.
Борис похлопал по рукоятке пистолета, сунутого стволом вниз между левой ногой и дверцей. Стевена со своей стороны принялся поглаживать автомат, лежащий на коленях, кое-как прикрытый полой потертого кожаного пальто.
* * *
Берю, поднапрягшись, выдал пук, такой же мелодичный, как торможение поезда метро, прибывающего на станцию. Пино, с незапамятных времен оставивший протесты, просто опустил немного боковое стекло. Три неоновые буквы банка внезапно вспыхнули, и показалось, что день отступил еще больше. Загорелись и другие огни. Париж начал демонстрировать вид своих ночных кварталов.
* * *
— Ты сам веришь в нападение? — спросил Лефанже у Люретта.
Жанно-Чумазый переместил во рту свой чуин-гам.
— Я жду.
— А что ты думаешь о новых методах Сан-А? — продолжил рыболов, не отвлекаясь от ловли.
— Надо посмотреть, — ответил инспектор Люретт.
Он поправил тугую мотню засаленных джинсов, чересчур сдавившую свое содержимое.
Лефанже не позволил смутить себя лаконизмом коллеги.
— Я хорошо знаю, что следует жить по законам своей эпохи, но если Фараония начнет дробиться, если группы станут действовать на манер вольных стрелков, это рискует спровоцировать всеобщий распад, который…
— Брось, ты раздуваешь, — вздохнул Люретт. — Если у тебя сомнения по поводу главного, возвращайся ловить уклеек. С Сан-А, как с Господом Богом: все дело в том, ощущаешь ты его или нет. Коли нет, бесполезно убеждать. К слову, ты давно менял сапоги? От тебя разит посильнее, чем от тральщика, вернувшегося с Новой Земли.
Он вынул изо рта свой ластик, прикрепил под приборную панель и принялся раздевать следующую пластинку из серии Освежитель Жизни. Ему нравилась соответствующая реклама. Принимаясь за очередную жвачку, он чувствовал себя тем самым излеченным, которого выпускают из санатория.
В этот момент Старик вышел из ГДБ.
Его сумка разбухла, и он держал ее под рукой, как человек с переломом ноги — свой костыль.
Остановившись у обочины, он изобразил поиски такси. В этот час было больше шансов найти свободного дромадера в районе Звезды.
Но в любом случае речь шла лишь о видимости, чтобы объяснить, почему он возвращается в контору пешком. Старик поправил свою элегантную шляпу. Он имел старомодную манеру носить ее, чуть сдвинув на правое ухо. Походка слегка напоминала походку военного, настолько была твердой и гордой.
Он быстро достиг площади Двух Звезд, или Де Голля, на выбор. Но чтобы дотопать до Елисейских Полей с авеню Гранд-Арме, которая тянется отростком от Триумфальной Арки, этого недостаточно, нужно пересечь пять улиц; на светофорах все время красный свет, свистки регулировщиков, нарастающая сутолока.
Ахилл добрался до величественной авеню Фош. Он остановился перед переходом в компании чернокожей монашенки, толстого увальня, пиренейского пастуха и двух педиков, переодетых в мужское, которые направлялись на свое выступление в дебри ко всему терпимого wood of Булонь[21]. Вся эта кучка устремилась через улицу, оберегаемая сержантом, раскинувшим руки навстречь дорожному движению.