Третья Мировая Игра

Впереди восемь сотен защитников, дальше большая группа полузащиты, сотня с мячом, как полагается, и еще две сотни тут же идут, чтобы в зависимости от того, как схватка протекать будет, в нужную сторону быстро мяч покатить. И вижу, рядом уже и нападающие появились. Два десятка неподалеку от мяча, чуть в стороне. Остальных пока не видно, остальным надо в нужном месте вовремя очутиться, ни на минуту не опоздать, и так по всему намеченному пути мяча. Следующая двадцатка где-то рядом, километрах в семи или десяти своей эстафеты ждет, еще дальше следующая в укрытии сидит или к нужному месту секретно подходит, и так дальше через всю Германию на северо-запад, к самому Балтийскому морю. Только бы Хесслер большой отряд вперед не выслал и в самом начале пас не прервал. Дальше-то все рассчитано, где немцы сейчас, куда они успеют выдвинуться, какие препятствия на пути есть. Распланировать быстрый пас, особенно пас длинный — целая наука. А уж такой, как Петр Леонидович задумал, через все поле — и вовсе безотказной работы всего командного механизма требует. И еще одну хитрость наш тренер придумал. Отряды Баратынова и Шугаева тоже сегодня с утра вперед полетели, делают вид, что кто-то из них пас принять готовится. Немцы за ними кинутся, а пас дальше уйдет, на север. Там малый отряд, секретно собранный, его подхватит и по свободному флангу прямо к воротам понесет. А потом как удача ляжет.

Только бы все получилось. Только бы получилось. Я и сам в страшном волнении, что уж про ответственных людей говорить.

Немцы неподвижно стоят. Неужели примут удар? Или сделают маневр, чтобы с другим отрядом соединиться? Но любой их маневр открывает нам дорогу. Потому Хесслер так и спешил, чтобы нас опередить и соединенными силами участок оборонять. Только немножко не успел. Но теперь это неважно.

Наши защитники с немцами тем временем совсем сближаются. Приняли немцы оборону, в защитный порядок выстроились. Пора, наверное! Если уж пас отдавать, то незачем защитников под удар гнать. Или наоборот, надо немцев связать, чтобы в погоню не кинулись? Так ведь когда хорошие нападающие мяч ведут, никакие защитники их не догонят, если только наперерез не выйдут. Перевожу взгляд с атакующих игроков на главного тренера. До немцев осталось метров сто, не больше. Или передумал в последний момент? Наши уже Друг с дружкой руками сцепляются и на бег переходят, чтобы скоростью немцев сшибить, проломить защиту. Строй по-прежнему держат ровный, шаг дружный — залюбуешься. Ничего общего с тем деревенским войском, что пять месяцев назад на Ржавой горке с криком в атаку шло. Неужели успеют лбами сойтись?

Но — нет.

Петр Леонидович дал команду.

Сигнальщик взметнул флаги, затрубили рожки, и полузащитники, которые вслед за атакующими мяч потихоньку катили, резко взяли вправо, налегли целой полусотней и мигом разогнали мяч в сторону.

И почти сразу же нападающие его перехватили и дальше понесли. Такое ускорение придали, как будто мяч крылья обрел и от земли оторвался. Сразу разница видна — маршевый разгон полузащитников — это одно, а быстрый пас нападающих — совсем другое.

Только бы теперь все удалось.

За мячом — и сам главный тренер, и вся его свита, и операторы с камерами, и всякого другого народа целая толпа повалила.

А атаке — отбой. Взметнулись вверх вымпелы и дымовые ракеты.

Отбой!

Остановились ребята, строй смешали, столпились. На мяч все как один смотрят. И немцы тоже смотрят, некоторые даже вперед выступили, чтобы лучше видеть, защитный порядок свой нарушили. А мяч, словно шарик на воде, подпрыгивает, с бешеной скоростью вдаль несется.

Больше двадцати человек к быстро идущему мячу пристроиться не могут, да и двадцать-то должны быть ого-го как обучены, чтобы слаженно толкать и друг другу не мешать. А самое главное — быстро катить. За те полчаса или час, которые нападающий мяч ведет, он до пяти килограммов живого веса теряет. Отбор и тренировки нападающих — целая промышленность, хорошего нападающего, как племенного жеребца растят, холят. И все ради такого вот мгновенного перемещения мяча. Но какими бы подготовленными люди ни были, примерно десятая часть после этого паса наверняка из игры уйдет, навсегда здоровье подорвет; другие в долгий отпуск и на восстановление в специальные лагеря отправлены будут. Хорошо, если половина самых выносливых останется в игре, но и от них первое время, кроме вспомогательных маневров, ждать будет нечего.

Смотрю — Дмитрий Всеволодович мой как стоял, так и стоит на месте, будто вкопанный, Я к нему, а он меня и не видит, как зачарованный глядит на исчезающий вдали мяч, глаза от солнца рукой прикрывает, а по щекам слезы бегут.

— Вот это пас… Какой красавец… Можем ведь, можем! Ай да Петька, аи да собачий сын… Ну почему же он, почему не я…

Я отъехал, не стал князю мешать.

16

И пяти минут не прошло — исчез мяч из виду.

Дмитрий Всеволодович опомнился, выкрикнул команду. Отряды построились в походные колонны и в обход немца — вперед, на запад. Немцы в большой растерянности. Поставили было с перепугу заграждение, а нам-то что, нам теперь драться незачем, мы через холм заграждение обошли и дальше идем. Карл Хесслер сзади пылит, догоняет, а поздно, братец Карлуша, не видать тебе мяча как своих ушей. От немецкого тренерского штаба несколько гонцов в разные стороны поскакали, с сообщениями, наверное, о неожиданном маневре русских. Сам их отряд тоже перестроился и — за нами. Так и пошли караваном. Лощина узкая, немцы не зря здесь оборону устроили, а вот и не пригодилась она им. Обозы, наши и немецкие, перемешались, крик, теснота, суматоха. Нам веселье, а немцам головная боль.

На возвышениях зрители стоят, немецкие игровые песни поют, машут флажками. Нас тоже приветствуют. «Гут, рус, айн зер гут пас», — что-то такое кричат. Будто не к страшной схватке только что готовились, а в гости к соседям приехали. Все в нарядной одежде, детей много, совсем даже малюток в люльках с собой притащили.

Дмитрий Всеволодович пришел в себя, подтянулся. Прогарцевал вдоль колонны на своем вороном.

— А ну, ребята! Грянем-ка нашу!

И грянули, как один человек! Аж верхушки деревьев закачались!

— Не плачь, подруга, сойдут снега, игрок вернется издалека! Придете победой твой милый друг, протянет руку…

Поется легко, с подъемом. Обдурили немца, плетись теперь за нами, хвост прикрывай. Только допели, слышу — немцы сзади свою строевую затягивают:

— Wir spielen fur Deutschland und Keiser, Wir hielten die groЯe Wacht.

А мне опять Васька со своими мытарствами на ум пришел. Вот бы ему сейчас сюда! Вот уж кто бы от души порадовался. Такой славный маневр команда совершила, такое воодушевление вокруг! Счастье всех до единого переполняет: и игроков, и обслугу, и тренеров, и ассистентов. Что же будет, если гол забить удастся? Даже представить невозможно. Целый месяц, наверное, вся команда и вся страна гулять будут. А Ваське дома сидеть приходится. Всю жизнь в игру мечтал попасть, и теперь он там, а я здесь. За что такая несправедливость? Не задумываясь, поменялся бы я с Васькой местами. Ладно, может быть, и удастся еще за него похлопотать. Теперь мы остались без мяча, работы будет меньше, секретностей никаких. Глядишь, и выкроит Дмитрий Всеволодович минутку, отпишет кому надо письмо. Или хоть тот же противный Ярыжкин, мне все равно.

Прискакал гонец.

Из первой двадцатки нападающих все живы, все уже отправлены в лазарет на специальную терапию. Во второй двадцатке есть один вывих коленного сустава и один обморок. Мяч беспрепятственно укатили на тридцать километров. Траекторию немного подправили. Хесслер быстрее, чем ожидали, придвинулся, и наши тренеры мяч чуть дальше от его отряда повели. Нашему соединению предписано взять правее, на ночлег становиться в километре севернее поселка Гарпензее. А это, худо-бедно, еще двадцать пять километров пилить. Дмитрий Всеволодович приказал прибавить шагу. Немцы не отстают. Так теперь вместе и будем ходить, мы теперь под их отдельной опекой.