Уловки в споре

Д. Линн и Э. Джей[5] выделяют три вида молчания в полемике:

1) «молчание сдержанности» — когда оппонент пытается скрыть определенные невыгодные для себя факты;

2) «молчание упрямства» — в случае, если оппонент не желает соглашаться и предпринимать какой-либо шаг навстречу оппоненту;

3) «молчание мужества» — при «поимке с поличным», будучи прижатым к стене, он недвусмысленно дает понять, что мог бы без труда и полностью оправдаться и отстоять свою позицию, но не делает этого из благородных побуждений, например, чтобы не повредить другим или не «подставить» кого-то другого.

Вместе с тем следует помнить о достаточно распространенном представлении «Молчание — знак согласия». Это представление широко распространено в культуре многих народов. Например, в Японии принято считать, что в речи самое важное — невысказанное. Когда человек произносит что-то, он тем самым хочет подчеркнуть, что его мнение отличается от мнения собеседника, и именно поэтому он его высказывает. Если вы думаете одинаково, зачем что-то говорить? Следует просто молчать. Более того, в Японии даже считают, что влюбленные, подолгу болтающие между собой, на самом деле уже разлюбили друг друга, иначе они все понимали бы без слов и обходились просто без них, подчеркивая тем самым гармонию своих отношений.

Известный британский журналист, мастер ведения деловых бесед Питер Джей пишет о бывшем британском премьер-министре Маргарет Тэтчер: «Брать у нее интервью — все равно что разговаривать с автоответчиком: задаешь вопрос — получаешь определенный ответ. Хочешь что-нибудь сказать, а в ответ слышишь то же самое»[6].

В качестве иллюстрации удачного использования этой уловки в политической полемике может служить тактика ведения теледебатов, продемонстрированная Биллом Клинтоном в президентской избирательной кампании 1996 года. Вот как описывает это журнал «Business Daily» (март 1997):

«Во время ведения дебатов он игнорировал выпады оппонента, вместо того чтобы немедленно парировать их, и правильно делал. Если реагировать на подобные нападки сразу, то тем самым можно привлечь к ним больше внимания. Гораздо целесообразнее придерживаться ограниченного числа вопросов, в которых вы чувствуете себя уверенно, и настойчиво продолжать высказывать свою позицию по ним, подчеркивая выигрышные для себя моменты!»

Вариантом этого приема является отвод истинного и важного довода в качестве ложного по принципу: «Это к делу (предмету разговора) не относится...» или «Этот довод слишком наивен (недостаточно серьезен), чтобы с ним считаться...». Когда один и тот же довод используете вы — это, по мнению оппонента, заблуждение, но когда его использует он сам — это аргумент, вполне корректный и заслуживающий внимания.

Такой прием стал одной из наиболее характерных черт «культуры парламентских дискуссий» в нашей стране. Вот как описывала это английская газета «Daily Telegraph» в июне 1990 года:

«Одним из элементов работы Съезда (народных депутатов, — В. В.) является тот факт, что не многие выступающие стараются убедить аудиторию в своей правоте... В то время как западный политик начинает свои речи сентенциями типа: "Я очень рад, что вы подняли этот вопрос", — и, прежде чем он камня на камне не оставит от аргументов оппонента, с милой улыбкой обращается к нему, в Кремлевском Дворце съездов звучат выступления, где оратор за оратором излагают свою позицию, как бы давая понять: “Вы со мной не согласны?! Ну и черт с вами!”»

Этот же прием используется еще и таким способом. Вы приводите достоверный аргумент, опирающийся на факты. В ответ вам произносят: «У меня на этот счет собственная позиция», — и ничего больше. Хорошо, что она есть, но из контекста становится ясно, что приводимые вами аргументы объявляются как бы не существующими, как минимум, несущественными. Происходит их обесценивание, а право оппонента на собственную позицию оказывается в данном случае узаконенным правом просто игнорировать любую неудобную для него аргументацию и тем самым отвергать очевидные факты.

Здесь следует внимательно следить за тем, чтобы свобода и плюрализм мнений и оценок не подменялись свободой и плюрализмом фактов. В конструктивном споре последнее нс допускается Свобода мнений в диалоге изначально должна быть гарантирована, но «свобода» фактов — нет.

Следует помнить и о возможности использования такого приема, как опровержение или «доказательство в кредит», что также является вариантом игнорирования. Например: «Сейчас мы не будем останавливаться на анализе этой идеи, но ошибочность ее очевидна». Или: «Не рассматривая здесь подробно обоснование этого неверного утверждения, мы тем не менее ясно видим, что оно приводит нас к выводу...»

Хорошую иллюстрацию этой уловки находим в одном из октябрьских номеров (1997) газеты «Санкт-Петербургские ведомости»: «Передо мной результаты социологического опроса, не верить которому нет оснований: 45 процентов петербуржцев всячески поддерживают а 35 процентов — готовы любыми средствами защищать...»

Налицо классическая манипуляция умолчанием, поскольку нет никаких указаний, как и среди кого проводился этот социологический опрос, что означает «всячески» и «любыми средствами», в связи с этим основания не верить в данном случае как раз есть, если, конечно, читать внимательно.

Часто игнорирование небольшого элемента в сообщении партнера с возвратом ему этого сообщения в искаженном виде может существенно менять суть высказывания. Например:

А: Мы обсудили вопрос об ответственности сотрудника Н. за событие С. Установили, что его вины в этом нет. Принято решение о необходимости...

В: Из ваших слов я понял, что... (воспроизводит только первое и третье предложения фразы А, пропуская второе).

Если А своевременно не отразит это, его позиция будет явно искажена и это может неблагоприятно для него отразиться на исходе всего диалога.

Как легко, ничего не искажая, а только опуская и вычеркивая, полностью изменить смысл чьей-нибудь речи

Хорошо известным вариантом этой уловки является так называемое «усеченное цитирование» или «фехтование цитатой», когда оппонент выдергивает из высказывания отдельные фразы или их части, нередко искажая смысл всего высказывания до неузнаваемости, привнося в него противоположное значение. При этом может быть приведена нужная часть цитаты и опущена другая, «неудобная» ее часть, существенно влияющая на смысл всего сообщения. Этот прием, применяемый вполне сознательно в неблаговидных целях, может относиться и к собственным высказываниям «нарушителя». Так, в утверждении «Ваши затраты на выполнение этой работы слишком велики», опущено продолжение фразы «но в других организациях эта работа стоит еще дороже». Если партнер об этом не знает, он начнет искать оправдания.

Или другой пример: в сообщении «Еще на прошлом собрании я поддержал это мнение» его продолжение — «правда, после того, как об этом же заявили большинство сотрудников» — замалчивается. Между тем это дополнение, произнесенное вовремя, может существенно изменить смысл всей фразы.

Эти примеры позволяют поставить вопрос более широко — любой факт, позицию или идею можно оценить действительно корректно только в определенном контексте. Будучи вырванными из него или, тем более, перенесенными в другую систему рассуждений, они нередко приобретают искаженный смысл. По образному сравнению американского психолога Г. Олпорта, это напоминает погоню за фактами всадника без головы. Это же дает основание утверждать: «Нет ничего глупее голого факта».

Поэтому следует внимательно слушать, насколько корректно ваш оппонент придерживается «территории факта». В этой уловке комментарий — на втором плане, а искусство манипулирования состоит не в пространных, нередко весьма тенденциозных рассуждениях, а в определенном подборе «голых» фактов, что само по себе может подталкивать слушателя к нужному выводу.

5

Линн Д , Джей Э. Да, господин министр М , 1989

6

Эхо планеты 1989. № 24.