Страница 20 из 30
Но Амеде не желал слушать мудрых советов.
– А ты чего вмешиваешься, Паскаль? Ни Антония, ни я сам не спрашивали твоего мнения!
– Эти уроженцы Аяччо – ужасные гордецы! – ядовито добавила Антония. – Вечно им надо поучать других!
– Все они считают себя Наполеонами! – поддержал ее Амеде.
Неожиданное объединение противников, сообща набросившихся на него, возмутило Паскаля.
– И не стыдно вам, дикари вы этакие? Что такого вам сделали аяччийцы? За что вы их оскорбляете? Честное слово, как только речь заходит о нас, вы становитесь почти так же бессовестны, как бастийцы!
Как будто дремавший Шарль Поджьо мигом подскочил.
– А знаешь, что с тобой сделают бастийцы, Паскаль? Да они тебя…
– Замолчите вы или нет? – рявкнул комиссар. – Сейчас, в том деле, которое меня интересует, все вы одинаково хороши!
– Вы считаете себя выше других только потому, что родились в Корте? – насмешливо бросил Амеде.
– Нет, но как представитель закона я…
– Вот и отлично! Потому что, если бы вы знали, что я думаю о кортийцах…
И только теперь послышался суровый голос Базилии Пьетрапьяна.
– Что ж, мне было бы весьма любопытно выслушать твое мнение о кортийцах, Амеде.
Наступила глубокая тишина, которую не смел нарушить даже Прато, и это укрепило уверенность Оноре, что именно Базилия всем верховодит, и пока он не обломает ее, все остальные ничего не станут слушать.
– Смотрю я на вас, и мне обидно, что мужчины и женщины ваших лет ведут себя, как ребятишки-несмышленыши, – с наигранной горечью проговорил комиссар. – Вы ссоритесь без всякого повода, в то время как речь идет об убийствах… Ну, подумали вы об этом?
– По-твоему, я могу об этом забыть, Оноре? – отозвалась за всех Базилия.
Такая фамильярность, вполне естественная в обращении глубокого старика к человеку, еще не достигшему пятидесяти лет, совершенно сбила полицейского с толку. А кроме того, она придавала допросу некий домашний, свойский оттенок, а это шло вразрез с намерениями комиссара.
– Базалия Пьетрапьяна, я вынужден напомнить вам, что мы не в Корте, а в Ницце, и прошу вас впредь не называть меня на «ты», – сухо заметил он.
– Как хочешь… Нравится важничать – пожалуйста.
Сервионе решил не обращать на колкость внимания.
– Давайте прекратим ненужную болтовню и перейдем к тому, ради чего я вас всех здесь собрал. Вы пришли сюда дать объяснение по поводу двух убийств – Бенджена и Пелиссана.
– Да не знаем мы этих типов, и плевать нам, что они померли! – снова вскипел Амеде.
– Амеде Прато, вы не хотите сказать мне правду!
– Валяй, малыш! Коли на то пошло, придумай еще, что я вру! Ты потерял всякое уважение к старшим и больше нам не земляк!
– Не пытайтесь перевести разговор на другую тему! Все мы – и вы, и я – отлично помним, как зверски убили Доминика, Антуана и Анну… Правосудие уже могло бы свершиться над виновными…
– Так почему же вы их еще не арестовали? – перебил полицейского Паскаль Пастореччья.
– Потому что нам требовалось для этого свидетельство той единственной женщины, которая может дать показания против убийц. Только она видела их на месте преступления! Но эта особа предпочитает молчать…
– Почему?
– Потому что Базилия Пьетрапьяна живет в иные времена! Она, видите ли, больше верит в правосудие маки, в вендетту, чем в помощь полиции!
– И что все это значит? – поинтересовался Шарль Поджьо.
– А то, что вы все вместе решили перебить одного за другим бандитов, устроивших бойню в ущелье Вилльфранш! И вам уже удалось бог весть каким образом разделаться с Бендженом и прикончить Пелиссана, хорошенько стукнув его по голове молотком!
– Что за нелепые выдумки! – удивленно воскликнул Поджьо.
– Нет, Поджьо, к сожалению, весь этот кошмар творится на самом деле.
– Но в конце-то концов, почему именно мы? – снова не выдержал Амеде.
– Чтобы помочь Базилии и сохранить верность обычаям прошлого!
– Вот это новость! Что ты об этом думаешь, Паскаль?
– Ничего не понимаю!
Кастелле предупредил комиссара, что пришел Виллар. Оноре тут же послал за ним. Когда сторож вошел, полицейский выстроил в ряд пять старух и предложил внимательно их разглядеть.
– Ну? – нетерпеливо спросил он, когда Виллар выполнил приказ.
– Что – ну?
– Вы узнаете тех двух женщин, которые вчера вечером приходили в Замковый сад?
– Право же…
– Да или нет?
– Быть может… И вправду очень похожи, но утверждать, будто это точно они, я не могу… Это было бы нечестно…
Разъяренный комиссар выпроводил Виллара, прекрасно понимая, что старики про себя потешаются над его неудачей.
– Ладно, ваша снова взяла, Базилия, но даю вам слово: так не может продолжаться до бесконечности.
Старуха насмешливо посмотрела на Сервионе.
– Чертовский упрямец, а?
Оноре в последний раз попытался урезонить стариков.
– Как бы я хотел убедить вас, что вы не имеете права убивать даже в отместку за невинные жертвы! Ведь если обнаружится хоть малейшее доказательство вашей вины, вы закончите свои дни в тюрьме. А кроме того, те, за кем вы охотитесь, могут наконец сообразить, кто их противники, а тогда я бы очень недорого дал за ваши шкуры!
Амеде хмыкнул:
– И были бы совершенно правы – цена им и вправду невысока!
Все, кроме комиссара, тихонько рассмеялись.
– Они ничего не понимают, – печально заметил Оноре своему помощнику.
– Господин комиссар, – вдруг сказал Поджьо, – я не очень-то хорошо разобрался во всей этой путанице, но если наши женщины и впрямь сделали все то, о чем вы тут толковали… Что ж, тогда я чертовски горжусь своей Барбериной!
Заявление старика горячо поддержали, и собрание, которое, по замыслу Сервионе, должно было смутить виновных и заставить их покаяться, закончилось всеобщими объятиями. Комиссар окончательно потерял хладнокровие.
– Кастелле! – зарычал он. – Выставьте всю эту компанию за дверь! Я больше не могу их ни видеть, ни слышать!
Лицо Базилии еще больше сморщилось от едва сдерживаемого смеха.
– Ох, Оноре, – притворно застонала она, – тебе ужасно не идет быть полицейским…
Остальные старики уже сбились стайкой вокруг Базилии.
– В прежние времена, когда ты еще был одним из нас, – продолжала она, – ты бы ни за что не стал говорить с нами таким тоном.
– Это потому, что я еще не знал…
– Чего ты не знал?
– Что все вы такие лгуньи!
В тот день, когда стало известно об измене Кастанье, Жозе Бэроль слишком много думал. С непривычки он страшно устал. Много часов Жозе бился над проблемой, вставшей перед ним, когда все уходили от патрона: убьет ли он Полена, чтобы отомстить за Мариуса и Барнабе, или подчинится приказу? Сначала он пришел к выводу, что обязан уничтожить предателя, – такое решение он считал и справедливым, и полезным. Но потом Жозе подумал, что с ним станет, если остальные бросят его в наказание за ослушание, – а Бэроль панически боялся одиночества. У него хватало здравого смысла правильно оценить границы своих возможностей. Жозе понимал, что, оставшись один в этих безжалостных джунглях, он очень быстро погибнет. И к вечеру он передумал. Отказавшись от утренних планов мщения, Бэроль решил подчиниться приказу главаря и не предпринимать никаких шагов по собственной инициативе.
Чтобы немного развеяться, Жозе поехал в Гольф-Жуан полакомиться рыбным супом в «Веселом матросе». Юбер встретил его без особой радости.
– Привет, Жозе! Почему Полен не предупредил меня, что у вас здесь назначено свидание?
– Полен?
– Он здесь. Ты разве не знал?
– Нет. Он уже поел?
– Пока нет.
– Так накрой на двоих.
Появление Бэроля нисколько не встревожило Кастанье. Он настолько умнее Жозе… В глубине души Полен очень ценил силу Бэроля, испытанное мужество и преданность избранному им главарю, а потому ему бы хотелось переманить Жозе на свою сторону. И Полен решил, что сейчас самое подходящее время прощупать почву. Совместная трапеза предоставляла к тому немало возможностей, а насчет того, что Кастанье наговорил комиссару Сервионе, так он всегда в случае чего мог отказаться от своих слов или заявить, что ошибся…