Страница 106 из 107
- Значит, твое решение как-то связано с решением моим?
- Ну конечно! - горячо воскликнул Давид. - Разве может быть иначе?
- Тогда мой ответ однозначен: НЕТ.
- Но почему, Карина!?
- Я не поняла, неужели ты ждал другого ответа? У тебя есть семья, родители? И у меня они есть. Оставлять их здесь я не собираюсь. Или их тоже ты попытаешься уговорить? Мы не для того, всё бросив, сюда приехали, чтобы по прихоти взбалмошной и не лишенной странностей девчонки, ни с того, ни с сего срываться с места.
- Ты сестру мою не трогай, - ощетинился Давид. - Я был бы счастлив, если бы у тебя была хотя бы половина ее “странностей”.
- Ах значит такая, как есть, я тебя уже не устраиваю.Ну вот и договорились, любимый.
- Ты хочешь, чтобы мы поругались?
- Да мы уже поругались. А если я чего и хочу, так это чтобы ты одумался. При чем тут вообще твоя Виктория? У тебя, что, своей головы нет?
- Есть. И именно ею я принял решение вернуться.
- Все-таки принял! Без меня. А только что говорил, будем решать вместе. Отлично. Счастливого пути.
Она собрала со стола грязную посуду, выложила ее в мойке и, громыхая, принялась ожесточенно мыть. Одна тарелка выскользнула из ее рук и, ударившись о кафельный пол, со звоном разлетелась по всей кухне.
- Дьявол! - выругалась Карина, хватаясь за веник.
Весь вечер они просидели по разным углам комнаты, не замечая друг друга. Когда пришло время ложиться спать, Карина демонстративно повернулась к нему спиной, натянув на себя одеяло до самого подбородка. Давид обошел кровать кругом и, насильно заставив ее подвинуться, лег с ее стороны. Чтобы не видеть его, она закрыла глаза.
- Ты любишь меня? Нет, ты посмотри на меня и скажи, ты любишь меня.
- Какое это имеет значение, - не открывая глаз, отозвалась она.
- Я должен знать, ты любишь меня или нет.
- Ты это и так знаешь. Конечно, люблю.
Он отшвырнул одеяло и, преодолевая ее сопротивление, стал покрывать поцелуями ее тело. На какое-то время они забыли обо всех своих разногласиях. Но когда Давид откинулся на подушки, Карина отрезвляюще холодно спросила:
- И ты думаешь, что это может что-то изменить? Я не уеду отсюда. Мы живем в великолепной стране. Мы спокойно спим и ходим по улицам, не боясь, что нас подкараулят и убьют. Ужас, пережитый в Баку, я никогда не забуду. Я только что окончила учебу. Получила хорошо оплачиваемую работу, которой не успела даже как следует порадоваться. Твои дела идут великолепно. Твоя фирма на глазах растет. И мы любим друг друга.Что еще нам нужно для полного счастья? Скажи.
- Я задыхаюсь здесь, Карина. Мне не хватает воздуха. Мне не хватает жизни. У меня такое ощущение, что я ежедневно, ежеминутно убиваю себя. Я хочу назад. Домой.
- Ну еще скажи: к мамочке на ручки. Ты ведешь себя, как ребенок. Я хочу спать. Уже поздно.
Глава 79
Вика вернулась в свою квартирку в Беркли. Ей не нужно было ждать, пока каждый член семьи выскажет свое окончательное решение. Ее интуиция подсказывала, что они уедут, и уедут все вместе. Для обрубания собственных нитей ей отнюдь не требовалось много времени, хотя у нее их, возможно, было гораздо больше, чем у любого из членов ее семьи.Конечно же она любила всех, с кем общалась, любила всё, чем занималась, любила свою работу, даже если считала ее временной. Но эта любовь, независимо ни от чего, оставалась при ней, а потому перемены и расставания не угнетали и не обременяли ее. За исключением предстоящей разлуки со Стивом, ставшим частью ее самой.
За то время, что ее семья готовилась в Лос-Анджелесе к отъезду, она упивалась каждой минутой, подаренной судьбой и разделенной с любимым. Они проводили дивные дни, уезжая вдвоем в горы, поближе к скрывавшемуся за тонким слоем атмосферы бескрайнему Космосу. Они подолгу бродили босиком по самой кромке залива. Вика познакомила Стива с Бэмби. Но ее ластоногий друг устроил ей настоящую сцену ревности к другу двуногому, и Вике пришлось отказаться от прогулок втроем. А когда наступала ночь, в целом мире не существовало уже ни- кого, кроме них двоих. Стив периодически исчезал на два-три дня, не объясняя ку- да и зачем, и возвращался снова.
Теперь он был уже не таким неразговорчивым, как прежде. У них появилось столько тем для бесед, столько идей для обсуждений. Лишь одну тему они, не сговариваясь, не затрагивали - тему их будущего. По безмолвному обоюдному соглашению, это стало для них табу.Порой ей казалось, что они совершают что-то недозволенное, так безоглядно и всецело отдаваясь друг другу. И тогда Вика говорила самой себе в оправдание, что ее кратковременное счастье очень скоро кончится, что это будет последней слабостью, которую она позволила себе в жизни. Она по доброй воле приняла, как единственно верное, напутствие Аватара - напутствие, ставшее как бы ее личным обязательством перед собой. Вика понимала, что к Стиву, как непосредственному ученику Саи Бабы, это относится вдвойне. На их беду, так уж распорядилась Судьба, что у них не одна и та же Родина. Понимал это и он, обходя болезненную тему молчанием.
Прошло несколько месяцев.Все необходимые приготовления были закончены. Тяжелее всего далось Лане увольнение из UCLA. Ей казалось, что никогда в жизни у нее не будет уже такой интересной творческой работы, которую она так любила бы и так ею гордилась. На что Левон глубокомысленно возразил: “Не зарекайся. Неисповедимы пути Господни”.
Самому Левону пришлось изрядно потрудиться, подолгу “не слезая” с телефона, чтобы заочно утрясти дела с их московской квартирой. Он объяснил проживавшей там супружеской паре, что они всей семьей возвращаются в Москву. Супругам понадобилось время, чтобы найти себе новое жилье и освободить квартиру.
Давид так и не смог уговорить Карину, но ему удалось добиться с ней компромисса.Он обещал ей, что не будет сжигать за собой мосты, не закроет и не продаст фирму, а лишь оставит в ней, в качестве доверенного лица, одного из своих сотрудников.Его поездка в Москву будет своего рода разведкой, цель которой присмотреться, можно ли там открыть свое дело и можно ли там вообще жить. В случае неудачи он вернется назад, и все будет, как прежде. А если повезет, он приедет за женой и заберет ее.(Карина не сомневалась, что разведка окончится провалом и он очень скоро примчится обратно. Не зря говорят, что кто однажды попробует удобства и сервис американской жизни, уже нигде больше не сможет жить.)
- Ты должен был предвидеть ее отказ, - сказала Лана. - И я ее вполне понимаю. Не думаешь ли ты, сынок, что и тебе следует быть там, где твоя жена? Ведь вы одна семья.
Нет. Давид так не думал. Всеми своими помыслами и чувствами он уже был Дома. А что из этого выйдет, покажет время. Он верил в то, что встав перед выбором - он или Америка, Карина предпочтет его. Так или иначе, уезжал он отнюдь не с легким сердцем. Тем более что сидела в нем и еще одна заноза - его маленькая дочь, которую он, если не вернется, не сможет уже больше видеть, даже изредка. “Вроде бы я человек, - размышлял Давид. - А стоит где задержаться на год-другой, и корни пускаю не хуже дерева. Поди ж теперь, вырви их - да так, чтоб никому больно не было.”
В ночь перед отлетом Вика, упорно избегавшая последнее время разговоров по душам, сама позвала мать.Усадив ее напротив, долго молчала. Ее чувства, ее тщательно скрываемая боль были настолько глубоки, что очень трудно было извлечь их на поверхность и разделить с кем-либо. Даже с матерью. Но Вике и не потребовалось ничего объяснять. Лана давно все поняла сама.
- Ты ждешь от него ребенка, - сказала она.
И Вика, до краев наполнившись любовью и благодарностью к матери, так же просто ответила:
- Да.
Лана понимающе кивнула:
- Значит, мы возвращаемся на Родину вшестером... Или всемером?
- Нет. Его место здесь.
- Тогда может тебе...
- А мое место там.
На этом их разговор и закончился. Хорошо было бы выспаться перед дорогой, но ни Вика, ни Лана не сомкнули глаз всю ночь. Вике мешали мысли о Стиве, так легко и спокойно распрощавшемся с ней накануне,будто она улетала не навсегсегда, а к родителям на weekend.А Лане - мысли о детях. Сначала ее обманутая Инга пережила сильнейшую травму, от которой чуть не лишилась здоровья, а то и рассудка. Потом Давид, намаившийся с Пегги, нашедший, казалось, свое счастье с другой, а теперь вот улетавший один. Одна лишь Вика неизменно была ее единственной отдушиной, несущей только радость и свет. Но жизненные перипетии не обошли и ее. Впервые Лана видела свою горячо любимую девочку такой несчастной, так мужественно скрывавшей свою боль. Они с Левоном оставляли здесь первую внучку, к которой, в любом случае, почти не имели доступа, но, как выяснилось, увозили с собой другую (или другого), еще не рожденную. И, увы, опять без отца. Вот и усни со всеми этими мыслями.