Анатомия зла

- Ты отправляйся в операционный отсек, – приказал Гроссе Кларе. – Лично проверь, все ли готово к трансплантации, и жди меня в донорской. А я наведаюсь к реципиенту. Этот тоже там по-своему с ума сходит. Прямо беда с ними. Превратили меня в сюсюкающую няньку, – ворчливо пожаловался он, но не получил от Клары сочувствия.

Ничего ему не ответив, она молча продолжила путь.

Задумчиво и мрачно посмотрев ей вслед, Гроссе постучался в одну из палат и, не дожидаясь ответа, по-хозяйски распахнул дверь. В большой просторной комнате было светло, как днем, от скрытых в панелях неоновых светильников. Мягкая, удобная мебель, настенный телевизор, письменный стол с компьютером, широкая полностью механизированная кровать – не кровать, а целый агрегат, при необходимости превращавшаяся в кресло, каталку, операционный стол.

- Хэлло, сэр! – Голос Гроссе снова бодр и дружелюбен. – Как спалось?

- И вы еще спрашиваете. – Худосочный человек с морщинистым, болезненным лицом с трудом сдерживал раздражение. – Присаживайтесь, доктор. Чего-нибудь прохладительного? – Он потянулся к бару-холодильнику.

- Не беспокойтесь, – остановил его Гроссе. – Лучше без проволочек перейдем к делу.

- Без проволочек, говорите? – Передразнил его желчный старик. – Вы тут вероятно забыли, что я человек занятой, что у меня каждая минута деньги, что я не имею ни права, ни возможности так расточительно обращаться со своим временем.

Гроссе холодно выслушал отповедь и попытался прояснить клиенту ситуацию:

- К сожалению, у нас пока нет инкубатора для выращивания доноров. Мы зависим от случая. А случай, увы, не всегда работает на нас. Для того, чтобы как можно скорее решить ваши проблемы, нам пришлось пойти на дополнительный риск, что в нашей работе крайне нежелательно. Кстати, это найдет отражение в вашем счете. Ну а что касается вашего драгоценного времени, так, смею заверить, что если бы сейчас вы не теряли его здесь – у меня, то в очень скором будущем его не осталось бы вовсе. – В стальных глазах Гроссе вспыхивали недобрые желтые искорки, никак не вязавшиеся с его нарочито любезным тоном.

- Вы жестоки, – пробормотал клиент, поморщившись.

- Как врач, я обязан говорить вам правду. Результаты сканирования подтвердили мои опасения: опухоль злокачественная. А это, мой друг, как понимаете, конец. – Он сделал выразительную паузу, поудобнее устроился в кресле и продолжил: – Однако, к счастью, лимфатические узлы пока не содержат включений, а тумор целиком локализован в печени. Это позволит нам удалить печень тотально, заменив ее донорской. Надеюсь, вам не надо объяснять, с чем на сегодняшний день сопряжено трансплантирование живого, жизненноважного человеческого органа?

- Потому-то я и обязался перевести на ваш счет астрономическую сумму, – колюче парировал больной, обозначенный в досье, как "реципиент Р.О."

- Астрономическая сумма, как вы изволили выразиться, плата не только за мое мастерство и мой риск, но, в первую очередь, это плата за вашу жизнь, – напомнил Гроссе. – Или вы оцениваете ее дешевле?

- Не будем ссориться, – пошел на попятную "Р.О." Из заносчивого желчного бизнесмена он разом превратился в трясущегося за свою жизнь больного.

Сколько раз доводилось Гроссе наблюдать подобные превращения: болезнь, поразившая тело,попутно разъедает самоуверенность, высокомерие, спесь. Люди, привыкшие властвовать и повелевать, привыкшие верить во всемогущество денег, вдруг с ужасом осознают, что пред ликом смерти они столь же наги и беспомощны, как и любой, самый ничтожный бедняг.Правда всей своей врачебной практикой Гроссе доказывал обратное. Если некто располагал необходимыми средствами, он брался возродить угасающую в его теле жизнь. О, он отлично знал, каким жалким и сговорчивым становится человек, едва учуяв запах смерти. Не там, не на поле брани и не в экстремальной ситуации, где разум и врожденный инстинкт самосохранения подменяет аффект, а здесь – в гнетущей тиши больничной палаты. Знал и, пользуясь этим, умело манипулировал своими пациентами.

- Мы приступаем к операции через полчаса, – буднично-небрежным тоном сообщил он и, как бы вскользь добавил: – Разумеется, если вы не задержите нас.

- Я?! Вас? Вы шутите, доктор? – Больной казался растерянным и обрадованным одновременно. – Чем же я могу вас задержать, когда...

- Небольшая формальность.

- Я к вашим услугам, доктор.

- Согласно нашему договору, вы обязуетесь сохранять полнейшую тайну относительно всего, что связано с намеченной трансплантацией, в чем дадите мне сейчас расписку.

- Сейчас? Прямо перед операцией? – удивился больной. – Неужели нельзя...

- Нельзя, – сухо отрезал Гроссе. – С этим вопросом мы должны покончить до операции. Таково мое неприложное правило.

- Но, насколько я помню, в разговоре с вашим доверенным лицом о расписке не было и речи, – запротестовал тот. – Расписка это документ. Улика.

- Совершенно верно. Наше стремление оградить себя от всякого рода неожиданностей вполне естественно. В случае, если у вас возникнет желание поделиться с кем-либо о том, как и где вам помогли исцелиться, мои люди, в первую очередь, постараются лишить вас того, что сегодня я намерен вам подарить...

- Вы хотели сказать продать, – не удержался от замечания Р.О.

Гроссе лишь презрительно скривил губы и продолжал тоном человека, чувствующего себя хозяином положения:

- Кроме того, документ, который вы сейчас напишете, немедленно будет предан огласке, и вас, естественно, обвинят в соучастии, поскольку в документе будет ясно обозначено, что мы действовали с вашего ведома и согласия. Однако, – тон Гроссе смягчился, став почти дружелюбным, – я ни на минуту не сомневаюсь, что до подобных мер дело не дойдет. Что у вас хватит благоразумия и элементарного чувства признательности к своим спасителям. А следовательно никто никогда не узнает о существовании этого документа.

Больной медлил с ответом. И как бы между прочим спросил:

- Ну а если бы я передумал и отказался от ваших услуг?

По непроницаемому лицу Гроссе скользнула зловещая улыбка.

- Позвольте ответить вопросом на вопрос: А как бы вы поступили на моем месте в подобном случае?

Почувствовав, как лоб его покрывается холодной испариной, Р.О. поспешно сказал:

- Давайте сюда ваш документ.

Гроссе вытащил из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок и развернул перед ним отпечатанный на компьютере текст.

- Перепишите это собственной рукой и поставьте подпись и дату. Что у вас там есть из прохладительных напитков? В горле пересохло.

- Кока-кола? Апельсиновый сок? Содовая? – с не ускользнувшим от Гроссе заискиванием тотчас перечислил Р.О.

- Я бы выпил тоник без ничего.

- Скажите, доктор, каков процент риска во всей этой затее? – подавая ему пузатую бутылочку, поинтересовался больной.

- Минимальный, – не задумываясь, ответил Гроссе. – Не больше, чем при обычной аппендэктомии.

- Пытаетесь успокоить? – Больной уже сидел перед чистым листом бумаги с ручкой наизготове.

- Видите ли, несовместимость тканей донора и реципиента, опасность отторжения имплантированного органа, как проблема, для меня давно перестала существовать. Приступайте, пожалуйста, и побыстрее. Мы попусту теряем время. А время – самая дорогая вещь на свете... после жизни, разумеется. Время и жизнь! Пожалуй, это одно и то же. Время это живая ткань Жизни.

Взяв с тумбочки книгу, Гроссе рассеянно просматривал ее, пока Р.О., сутуло склонившись над столом, переписывал печатный текст.

- Не забудьте поставить подпись и дату, – напомнил он.

Пододвинув к нему расписку, больной встал, нервно прошелся по комнате. Гроссе перечитал написанное им и, спрятав в карман оба листка, направился к двери.

- Сейчас за вами придет сестра, – бросил он уже через плечо. – И. верьте мне, у вас нет причин для беспокойства. Я работаю без брака.

Он вышел, не закрыв двери, так как сотрудница уже ждала в коридоре.