Страница 9 из 17
Он понимал всю оскорбительность этих бесцеремонных вторжений, читал недовольство на лицах потревоженных людей и все же не желал отказываться от своего непосредственного участия в обысках.
Самым неприятным оказалось посещение дома Кларка. Его жена демонстративно вышла, но Маргарет осталась с Орбелом.
– Почему ты не заходишь?- шепнула она.- Я все знаю.
– А если знаешь, зачем спрашиваешь?
– Горе, разделенное с другом,- это уже полгоря.
Он посмотрел на нее недоверчиво: – Ты считаешь себя моим другом?
– Конечно.
Полицейские тем временем быстро обошли дом и, извинившись перед хозяином за доставленное беспокойство, направились к выходу. Орбел не последовал за ними.
– Вместе с Диком вы надумали пригласить меня на вечеринку, или идея целиком принадлежала ему?
– Неправда! – крикнула Маргарет.- Вот это уже неправда.
– Порядочные люди не уступают своих девушек.
– Я свободный человек, Орбел!
– На один вечер?
Сейчас она смотрела на него почти с ненавистью.
– Рэт! Рэ-эт!- позвали со стороны дома.
Маргарет встрепенулась, вздохнула, будто избавляясь от непосильной ноши, и, повеселев, с вызовом улыбнулась Орбелу.
– Я зде-есь,- крикнула звонко, нараспев. И тихо, уже для Орбела повторила:-Я здесь, Дик.
Он прекрасно понимал, что щансов на возвращение Лилит с каждым днем становится все меньше. Из Москвы прилетел отец. Оставшись с отцом наедине, Орбел взволнованно заговорил:
– Я должен сказать тебе что-то очень важное, отец. Раньше я все не хотел верить, но теперь убедился сам, почти убедился: у Лилит никогда не будет интеллекта.
– Увы, я тоже пришел к такому заключению. Почему ты сейчас вдруг вспомнил об этом?
– Я верю… хочу верить, что ее найдут. И все встанет на свои места. Мы вернемся на Родину, Все вместе…
– Дай-то бог.- Тон Тиграна Мовсесовича был бесстрастным, пожалуй, даже угрюмым, что неприятно удивило сына.
– Папа…- Орбел волновался все больше.- Люди охотно берут в дом кошек, собак, канареек, говорящих попугаев. Привязываются к ним, окружают заботой, любовью.
– И что же?- Отец смотрел в сторону.
– Лилит не кошка и не собака. Она выглядит как нормальная девушка. И даже очень красивая.
– И что же?
– Я привязался к ней, папа. Как к человеку или как к кошке – уже значения не имеет. Я не могу обходиться без нее.
– И что же?- Голос отца становился все жестче.
– Папа, я хочу жениться на ней. Я придам смысл и завершенность твоему эксперименту.
– Мне не нужны внуки – животные!- неожиданно сорвался на крик Карагези.
– Она любит меня, папа. Она тоже не может жить без меня.
– Глупости! Безумие! Я не позволю.
Орбел откинулся на спинку кресла, устало прикрыл глаза…
Дни проходили за днями, не принося нового. Слежка, которую Орбел учинил за Диком, тоже ничего не проясняла. Ожидание становилось бессмысленным. И когда, казалось, не осталось никаких шансов, Орбела окликнули на аллее. В тени деревьев стоял Руфос Робертсон. Оглядевшись с опаской по сторонам, он торопливо зашептал:
– Я могу помочь вам. Но разговаривать здесь небезопасно. Встретимся после полуночи на берегу.- И, беззаботно махнув рукой, свернул на боковую аллею.
Орбел озадаченно смотрел ему вслед.
На домашнем совете было решено, что Орбел на встречу пойдет, а остальные терпеливо будут ждать результатов переговоров.
С трудом дождавшись полуночи, он спустился к океану. Луна успела скрыться за горизонтом, и пробираться приходилось почти на ощупь. Океан был темен и тих. Волны сонно вздыхали, перебирая, будто четки, мелкие камни. Вокруг было мирно, безлюдно и жутковато.
– Не слишком ли много таинственности?- спросил Орбел, когда появился Руфос.
– Разве ты не хочешь увидеться с Лилит?
“Неужели все-таки ловушка?” Почувствовав его напряженность, Руфос спросил: – Ты не доверяешь мне?
– А почему я должен доверять? Чего ради тебе помогать мне, даже если ты действительно знаешь, где она? Ее изуродовали?
– Нет-нет. Боюсь, что гораздо хуже.
– Я сойду с ума,- бормотал Орбел, изнывая от горя.Они исследовали ее запрещенными методами, как… как животное?
– Потерпи… И прошу тебя, тише!
Крадучись, они прошли позади уже знакомых Орбелу трехэтажных лабораторных корпусов. Руфос остановился перед дверью черного хода, огляделся и тихонько отпер дверь. Пропустив Орбела в темный тамбур, сказал:
– Это строго секретные лаборатории. Непосвященному попасть сюда практически невозможно.
– И тем не менее ты собираешься нарушить запрет? – Орбела озадачивало и поражало мужество американца.
– Еще совсем недавно я был счастлив работой, я жил ею и спокойно спал по ночам, пока меня… ввиду особого доверия, не перевели в эти лаборатории. И я возненавидел их… себя… и все, чем они тут занимаются.
В темноте Руфос светил ручным фонариком.
– Это экспериментальная оранжерея. Растения выращиваются здесь путем клонирования и скрещивания.
Орбел шагнул в указанном направлении… Было темно. Только слабо высвечивал забранный решеткой проем окна.
Тяжкий глухой вздох вздыбил волосы на обнаженных руках Орбела. Он напрягся… вслушался… Все стихло, и снова вздох, больше похожий на зловещий всплеск трясины.
– Кто это?- одними губами прошептал Орбел, шаря в темноте и не находя своего провожатого.- Господи, где ты?!
– Я здесь…- отозвался Руфос из-за его спины.
– Тут… тут кто-то вздыхает. Это Лилит?
– Нет. Это Мики,- ответил Руфос и включил фонарик.
Желтый кружок света выхватил из тьмы большую кадку с декоративным растением, у которого были непропорционально толстый ствол и большие поникшие листья.
– Это дерево,- сказал Орбел.?
– Это Мики,- поправил Руфос.
Снова повторился тяжкий вздох или нечто подобное. И теперь уже Орбел не сомневался, что вздыхало растение. А оно вдруг ожило: очень,, медленно, сонно зашевелилось, приподнимая и разворачивая листья, будто большие плоские ладони.
И были эти ладони-е зеленые, а бледно-розовые с рельефно проступающими красными прожилками – Оно погибает?- наивно спросил Орбел, приняв его цвет за осеннюю окраску листвы.
– Как бы не так,- почему-то зло ответил Руфос.- С ним тут нянчатся больше, чем с ребенком.
– А почему у него красные прожилки?- Орбел шагнул к кадке со странным растением. Руфос резко оттолкнул его: – He приближайся. Оно всегда так вздыхает, требуя очередное донора.
– Что ты такое говоришь?!
– Мики – уникальный гибрид. Научившись выращивать синтетические семена, они перешли к следующему этапу: сегмент ДНК человека был пересажен в клетки обыкновенной петуньи, после чего растение начало с успехом производить животный белок. Петунью заменили более крупными видами… вроде этого фикуса. Мики отличается от ему подобных гибридов тем, что его природный сок полностью замелен… человеческой кровью.
Орбела передернуло.
– Принято считать, что только мозг является носителем разума. Увы, мы так мало знаем о свойствах самой крови – этого непрекращающегося от рождения до смерти потока жизни в организме, пронизывающего все ткани, в том числе и мозг… Мики доказал, что одной только крови мыслящего существа достаточно, чтобы ожить, и больше того – совершать в достаточной мере осмысленные действия. Это больше не растение, Орбел. Это… это черт знает что. Но его беда… или счастье в том, что он не может пока сам поддерживать в жилах нужный ему баланс. От фотосинтеза он отказался, и теперь в нем происходят какие-то непредсказуемые преобразования. Сначала он научился двигаться, потом – вздохами выражать свой голод. Что будет дальше – предугадать практически невозможно. Его листья становятся все более эластичными, утолщаются и меняют форму – в них идет наиболее интенсивный процесс образования белковых соединений. Клеточные структуры приближаются к структуре органических тканей человека.
– Что за нелепость!- Орбел пытался превозмочь подступающее тошнотой омерзение к вздыхающему “Мики”.- Зачем это?