Страница 3 из 28
— За земляникой… — в замешательстве пробормотал Лесовик.
Поразмыслив, он вспомнил, что действительно что-то такое Лисоньке обещал. Той давно уже хотелось попробовать земляники, о которой она слышала от старой тетушки-лисы. А Лесовик как-то проговорился, что знает маленькую полянку, где раньше было полно земляники. Но говорили они об этом давно, с тех пор прошёл месяц или два, и уже наступила осень…
«Может ли в такое время ещё быть земляника?» — раздумывал Лесовик, пытаясь припомнить, какой же месяц на самом деле земляничный?
Лисонька размахивала маленькой корзинкой, которую захватила на всякий случай, и Лесовику стало даже неловко.
«Что же я ещё такого обещал?» — думал он и молился про себя, чтобы в лесу отыскалась хоть одна земляничина, пускай перезрелая и водянистая, только бы настоящая.
— Далеко ещё? — заканючила Лисонька, разготш холод ное тм Её рыжая шубка калалаеь тёплой, по Лисонька была щеголиха и одевалась всегда по последней моде. Вот и сейчас у неё под шубкой было только тоненькое летнее платье, и она здорово мёрзла, но ни за что не хотела в этом признаться.
— Я не могу долго идти, — прошептала она и умоляюще поглядела на Лесовика. — Я не привыкла… вот так, посреди ночи…
Лесовик огляделся. Ведь на самом-то деле он шёл следом за Лисонькой, так что теперь понятия не имел, где они находятся.
— Далеко… близко… — гадал он и озирался, следуя взглядом за лучом фонарика. Местность казалась вроде бы знакомой. Когда-то здесь пасли овец, а за ельником начинался поросший можжевельником широкий луг, где трава была горячая от солнца и сонная. Нет, это всё-таки, наверное, не то место… О бывшем луге напоминала только маленькая полянка, окружённая чёрными елями.
Лесовик осветил фонариком кочки и наклонился, чтобы рассмотреть их поближе. В мокрой траве не видно было ни ягодки. Только несколько черничных кустиков, уже растерявших свои листья. Большущий подберёзовик, весь разбухший от воды, притулился возле камня; похоже было, что жизнь окончательно ему опротивела.
— Я что-то не разберу, — наконец пробормотал Лесовик. — Раньше я здесь находил землянику…
Теперь Лисонька смотрела на него совсем сердито. Она мёрзла всё сильнее — ведь её тонкие замшевые башмачки куда лучше подходили для дома или танцевального зала, чем для лесной слякоти.
«И зачем только я отправилась с этим старым болваном? — ругала она себя. — Можно было предвидеть, что он ничего не сумеет отыскать!»
Лисонька взглянула на свои башмачки. Они были вконец испорчены!
Она язвительно поинтересовалась:
— И когда же это было? Я лично не вижу здесь ни одной земляничины!
— Где? — встрепенулся Лесовик и уставился на кочки. — Стариковское чутьё меня не подвело, — забурчал он. — Покажи и мне, какую земляничину ты нашла!
Но, увидев выражение её мордочки, сообразил, что ослышался; ведь Лисичка понятия не имела, как выглядит земляника.
— Ветер! Это ветер виноват! — посетовал Лесовик: ветер гудел, свистел и уносил с собой слова. Но когда Лисонька повторила свой вопрос, он по-настоящему призадумался:
— Гммм… не так уж давно. Сто лет с хвостиком… Или сто пятьдесят. Но я уверен теперь, что это то самое место, помню этот большой камень. Вокруг него ягод было особенно много — спелых, ароматных… — И Лесовик шумно потянул носом. — Правда, тогда здесь не было этих елей. Только можжевельник и овцы. — И Лесовик задумчиво воззрился на ёлки. — Откуда же они сюда забрели?
Но Лисоньку не интересовали путешествия деревьев: она опять погрузилась в свои земляничные мечты. Она вздыхала:
— Земляника… о, земляника… И взбитые сливки с ванильным сахаром! Тетушка Вострушка рассказывала мне о них целый час!
Лесовика аж передёрнуло; госпожа Вострушка была достойная своего имени тётушка-лиса, всегда готовая лезть в чужие дела со своими добрыми советами. Луч фонарика, описав широтсую дугу, упёрся в какой-то странный тючок.
Лесовик испугался.
«Шш-шш!» — зашипел он Лисоньке. Бедняжка прижалась к стволу старой ели, пытаясь спрятаться, и получила в награду душ из дождевых капель. Лесовик осторожно перевёл луч обратно — туда, где лежал странный тючок. Тот был по-прежнему на месте.
— Волче благослови! — всполошилась Лисонька. — Что это, уж не земляника ли?
— Нет, не земляника, — сказал Лесовик. — Великовата чуток… По-моему, это похоже на узелок с одеждой.
Лисонька в темноте покраснела до кончика хвоста. Ах, какая оплошность!
— А может быть, и земляника, — начала она, — я читала… в школе… они бывают большие, новых сортов, гигантские… — И Лисонька смутилась ещё больше.
Лесовик покачал головой и раскашлялся.
— Ай-ай-ай! Деточка, деточка, золотко моё! — прокашлявшись, забормотал он. — От разных слухов и от книжных знаний в конце концов толку мало! Надо жить, жить и жить — самому. Всякого повидать и попробовать… И только со временем поумнеешь и поймёшь то, что видел.
Но Лесовик тут же решил, что лучше помалкивать: ведь Лисонька была ещё несмышлёныш и могла обидеться из-за любой ерунды. Поэтому он довольствовался тем, что опять направил луч фонарика на тючок.
И Лисонька наконец осмелилась присмотреться внимательней.
— Это что-то такое, но что? — расхрабрилась она. — Спросим у него — он, по-моему, не страшный. — И прежде чем Лесовик успел возразить, зазвенел её голосок: —Алло, эй, вы там! Здравствуйте, госпожа Земляника! Здравствуйте, сударыня Малина! Добрый день, господин Персик! Кто там?
— Ш-ш-ш! Тише! — зашипел перепуганный Лесовик и выключил фонарик. — Ведь могут услышать! Почём ты знаешь, вдруг тут волки бродят?
— Ой, прости! — страшно испугалась Лисонька. И затряслась уже не только от холода, но и от ужаса.
Но поскольку из лесу не доносилось ничего, кроме тяжёлого шелеста ветра и плюханья одиноких капель, она понемножку успокоилась. Лесовик опять включил фонарик, стало как-то уютнее. В такую погоду волкам вряд ли придёт охота болтаться по лесу, они спят в Волчьем Замке — храпят, наверное, как оглашенные. И Лисонька храбро крикнула:
— Здрасьте! Вы кто, в самом-то деле?
Никакого отпета. Тючок лежал неподвижно, как в прачечной.
— Он не отвечает, — сказал Лесовик с сомнением, — может, это что-то неживое? Просто узел с бельём.
— Я знаю, в чём дело, — загорелась Лисонька. — Я кричала «Добрый день!». А сейчас ведь вечер!
Лесовик смутился: тут Лисонька была права. Она тоже так считала и поэтому, повысив голос, обратилась к тючку:
— Добрый вечер, господин Вечер!
Они замерли в ожидании. Прошло мгновение, затем узел чуточку пошевелился и послышался слабый голосок:
— Добрый вечер!
Восторгу Лисоньки не было предела.
— Ну вот видишь? — гордо заявила она. — Хорошо, что я оказалась на месте. Теперь мы знаем даже, как его зовут!
Но Лесовик уже не слушал её болтовню. Он подошёл к узлу и остановился перед ним. Живой ведь, что там ни на есть! Лесовик наклонился и потряс узел. Тряпки задвигались, и оттуда донёсся тот же тихий голос:
— Который час? Ведь ещё не утро!
И узел явно решил заснуть снова, по крайней мере послышалось ровное посапывание.
— Часы, — вспомнил Лесовик, — у меня ведь есть часы!
Он долго рылся в карманах и в конце концов нашёл кусок картона с нарисованным на нём циферблатом и стрелками: ему крестница как-то подарила. Сморщившись, он вглядывался в часы, но они, как всегда, показывали без пяти двенадцать.
Лесовик снова потряс узел и объявил время; это подействовало: тряпки зашуршали, задвигались, и из них высунулась заспанная светлая мальчишеская голова.
— Ночь, ночь ведь ещё, — забормотала голова, жмурясь, — почему это я должен просыпаться?
Свет фонарика угодил Пекке в глаза, и он вскочил. Куда он попал? Перед ним стояли старое бородатое пугало и настоящая живая лиса! Что это за существа? И вдобавок одно из них разговаривало!