Вдали от дома

Примерно то же касалось и одежды: если ткать худо-бедно джуны уже научились, то вот разнообразием (хотя бы относительно социальной принадлежности) их одеяния не отличались. Мужчины, как и Випату-Пуранта, были завернуты в одинаковые «одеяла», под знаки отличия отводя лицо и открытые участки тела. Последние частенько покрывались узорами — однотипными и в то же время неповторимыми; завершал же местный дресс-код головной убор из листьев. У некоторых он был огромным (из-за чего его обладатель походил на ходячее дерево) — однако у большинства, как у Випату-Пуранта, это сооружение было совсем небольшим. Примерно как растопыренная пятерня.

Еще более однообразно выглядела женская половина джунов — облаченная в короткие и мешковатые подобия платьев. «В мешке с картошкой проделали отверстия для рук и головы», — с все той же внутренней усмешкой подумал на сей счет Брыкин. Добро хоть разрисовывать себя краской или устраивать на голове мини-дендрарий среди местных женщин было не принято.

Кроме того, в пользу предположения о чуждости города джунам (или джунов — городу) свидетельствовали и сами чудо-конструкции — менее всего походившие на жилища. Это уже к ним (а чаще на них) как птичьи гнезда лепились немудрящие постройки самих аборигенов: какие-то навесы, лесенки и тому подобное. Наконец, в так называемом «городе» не было улиц, этого обязательного атрибута любого мало-мальски крупного поселения. Каменные сооружения располагались в совершенном беспорядке, образуя чуть ли не лабиринт. В котором кто-то и вправду мог заблудиться: например, неподготовленный приезжий, впервые ступивший на эту землю.

Но джунам, похоже на все это было плевать с высоты самого большого из каменных гигантов. Известно же: ни одна аргументация не стоит и ломаного гроша рядом с императивом «я привык жить так!». А джуны действительно привыкли жить так: среди этих странных построек и в опасном соседстве с действующим вулканом. И надо сказать, что при всех странностях, атмосферой «город» не сильно отличался от других людских поселений в любом из миров. Здесь так же кипела жизнь: кто-то торговал, кто-то с кем-то общался, а кто-то просто спешил по своим делам. Передвигаясь не только в горизонтальных, но и вертикальных направлениях, карабкаясь на верхние ярусы своего странного города.

«Как бандерлоги у Киплинга», — подумалось Руфи.

Интерес к так называемому городу она если и испытывала, то сугубо познавательный… да и то примитивный, как у школяров на экскурсии. Задерживаться в нем, злоупотребляя гостеприимством Випату-Пуранта она не планировала, тем более что зов артефакта Создателей вел ее не в сам город, а немного в сторону. Но вот познакомиться с новым, довольно своеобразным, миром, с его обитателями — в этом юная Зеленски не видела ничего предосудительного.

Кстати сказать, любопытство было чуть ли не единственным пороком, который Руфь себе не только позволяла, но даже и потворствовала ему. И любопытство же едва не обернулось для нее неприятностями. Именно из любопытства девушка подошла поближе к одному из лотков, где торговали фруктами. Не то чтобы ей тоже хотелось что-то купить; нет — Руфи просто стало любопытно, чем пользуются джуны вместо денег. Какими-нибудь камушками, ракушками или?..

Ответа на свой вопрос она не получила; более того — сразу же привлекла к себе внимание. Внимание, которого до сих пор удавалось избегать, затерявшись в царящей в городе суете. Но стоило Руфи приблизиться к лотку, как сразу вытянулось лицо толстой торговки, как затем скривилось оно в недовольной гримасе.

— Бледным не место здесь! — завопила торговка, легко признав в своей визави чужачку, — джуны! Воины! Воины!

Мгновение — и людской поток замер, а множество глаз буквально впились в юную Зеленски, Георгия Брыкина и сопровождавшего их Випату-Пуранта. Еще через мгновение все трое были окружены здоровяками-аборигенами с копьями наперевес.

— Бледные… — пробормотал кто-то невидимый из толпы, из-за спин воинов.

— Да что с вами, джуны? — воскликнул обескураженный и удивленный до глубины души Випату-Пуранта, — эти двое — мои гости, мои друзья. Они спасли мне жизнь…

— Випату-Пуранта, угомонись, — с пренебрежительной ленцой отмахнулся самый коренастый из копьеносцев, — спасли, видите ли… В таком случае у тебя полгорода должно быть в друзьях.

— Ага, — вторил его товарищ, — а если еще какая-нибудь баба тебя… спасет… ну, от одиночества — ты как ее назовешь? Другом?

Уязвленный Випату-Пуранта ринулся было на насмешника; хоть он и не выглядел столь же внушительно, ни по росту, ни по плечистости, но нраву был явно не мирного. Во всяком случае, спускать унизительную подколку не собирался… хотя и сделать ничего не успел. Внезапно толпа, собравшаяся вокруг двух «бледных» и непутевого охотника, разом, как один человек, повалилась на колени. Кроме тех, кто был вынужден отскочить в сторону, освобождая путь для шестерых совсем уж громадных соплеменников. И только воины оставались на месте и продолжали стоять во весь рост… только что копья свои опустили.

Шестеро… рабов, как сразу пришло в голову Руфи, тащили крытые носилки; со стороны последних вскоре донесся голос — молодой, властный и в то же время смутно знакомый.

— Оставьте их. Они мои друзья.

Рабы бережно опустили носилки на землю; так, чтобы и джуны, и их непрошеные бледные гости смогли увидеть пассажиров. Собственно, тех было двое.

Первый, тощий и обтянутый сухой кожей старик сразу же вызвал у Брыкина ассоциацию с курицей гриль, которую Гога Хриплый имел несчастье отведать в какой-то забегаловке. Второй же… второго теперь узнать было хоть трудно, но тоже возможно. И оказался он не кем иным как Артуром Санаевым.

Да, в их последнюю встречу Артур еще не носил на голове нечто, похожее на павлиний хвост и не мазал грудь краской, в соответствии с джунской модой. Но все-таки это был Санаев-младший: самый бледный из обитателей этого города. Единственный, кто носил здесь штаны, не говоря уж о солнцезащитных очках.

— Они… со мной, — произнес Артур ровно таким тоном, каким (по мнению некоторых) и надлежало общаться белому человеку с аборигенами жарких стран, — а ты — выметайся.

Последняя фраза предназначалась тощему старику, который спешно выбрался с носилок.

— Добро пожаловать на борт, — кликнул Санаев старых знакомых, — и в мое маленькое королевство… заодно. Начать предлагаю с апартаментов.

«Апартаменты» Артура в городе джунов не представляли собой ничего особенного. Просто глинобитный дом с самой примитивной меблировкой: добро, хоть стол здесь имелся… правда низкий — ввиду отсутствия стульев. Ну и некое подобие кровати — на самом деле бывшее кучей соломы, хорошо спрессованной и накрытой простынями и одеялами. Последние одним своим видом действовали обнадеживающе: словно бы свидетельствуя о том, что джуны на самом деле не такие уж безнадежные дикари.

Но зато виду, открывавшемуся из окон Артурова жилища, мог позавидовать самый роскошный отель. Джунгли — отсюда смотревшиеся совсем безобидно; кусочек моря, а с противоположной стороны еще и громадина Танияк-Парвата. Ну и разумеется множество бескрылых двуногих букашек, суетящихся внизу, на грешной земле.

Понадобилось же для этого всего ничего: просто дом, обретенный здесь Санаевым-младшим, располагался на самой верхушке одной из циклопических построек. Самой высокой.

— А раньше здесь проживал… как его там? — небрежно прокомментировал Артур, — а, вспомнил: великий вождь племени джунов, Вай-Таял-Рагил. Что переводится как Грозный-Воин-Разящий-Копьем-Все-Без-Разбору. Что скажете… кстати?

— Насчет того, что ты выставил отсюда прежнего местного главнюка? — переспросил Георгий Брыкин, — скажу, что мне по фиг. Ваши с ним проблемы… А вот по поводу твоего прикида… хм, знаешь, ты похож на… участника гей-парада. Что, впрочем, не такая уж беда по меркам Москвы.

— По меркам Москвы, — передразнил его Санаев слегка обиженным голосом, — так в ваш Мухосранск я и не собирался.