Страница 15 из 72
— Как раз из этого не следует ровным счетом ничего. Повреждений на дужке нет. Значит, замок был открыт, а не сорван. Но это мог сделать кто угодно. Гораздо важнее царапины. Очевидно, преступник с вечера спрятался в аудитории, ночью, отодвинув шкаф, проник в кабинет и выбрался с добычей по пожарной лестнице. Осколки на полу есть не что иное, как попытка ввести нас в заблуждение.
— Это все? — спросил Желоховцев.
Он уже настроился на дальнейшие разоблачения.
— Разве мало? — обиделся Рысин. — Теперь я убежден, что кража совершена кем-то из числа ваших коллег или студентов.
— Как я и говорил с самого начала, — Желоховцев уже не скрывал своего разочарования.
— Что за человек швейцар? — спросил Рысин.
Желоховцев повел ладонью из стороны в сторону:
— Исключено!
— Тогда попрошу сообщить адрес и место службы вашего Трофимова. — Рысин достал записную книжку.
На ее обложке золотыми славянскими буквами вытиснено было: «Царьград».
— Мне это неизвестно, — сказал Желоховцев.
— У него есть родственники в Перми?
— Нет, он родом из Соликамска.
— Кто мог бы помочь его найти?
«И скажу, — с внезапной злостью подумал Желоховцев. — Если так, скажу. Нечего тут церемониться!»
— О нем может знать смотрительница научно-промышленного музея. Зовут ее Лера, фамилию не помню.
— Кажется, я ее видел там, — Рысин щелкнул пальцами. — Такая маленькая быстрая блондинка. Стриженая…
— Именно, — сказал Желоховцев.
На другое утро Рысин проснулся с тягостным чувством совершенной вчера оплошности.
Не глядя на жену, выпил приготовленный для него можжевеловый отвар с шипицей, помогающий от почечной колики, выплюнул ягоду прямо на пол и отправился в комендатуру. По дороге он тщательно восстановил в памяти все детали вчерашнего обследования: отсутствие грязных следов, выбитое окно, царапины на полу, глубокие отпечатки подошв под пожарной лестницей, подтверждающие его мысль, и, наконец, разговор со швейцаром, который ничего подозрительного в последние два вечера не замечал.
Все это было не то, и он знал, что это не то.
Чего-то он не доглядел при осмотре кабинета, каких-то очевидных умозаключений не сделал. Это было чувство упущенных возможностей, знакомое Рысину по прежним делам и, как правило, никогда его не обманывавшее.
С этим чувством он и предстал перед Тышкевичем.
— Как раз сегодня ночью я думал над вашим рассказом, — сказал Тышкевич. — Наверное, того австрийца перевернули на постели потому, что он держал револьвер под подушкой.
— Не угадали, — обрадовался Рысин. — Там все хитрее было. У атташе имелась в изголовье тайная сонетка звонка в лакейскую. И если его от этой сонетки постарались отдалить, значит, убийца был из числа домашних, знал про нее. Путилин выяснил, что за неделю перед тем атташе рассчитал одного лакея за пьянство. Проверили — и точно, он оказался убийцей!
Стройность этих логических построений не произвела на Тышкевича должного впечатления.
— Как долго вы еще намерены возиться с этим профессором? — он перешел к делу.
— До тех пор, пока не верну коллекцию законному владельцу.
— А если красные войдут в город прежде, чем вы это сделаете?
— Вор остается вором при любой власти, — пожал плечами Рысин. — Я постараюсь передать материалы расследования тому, кто займет мое место.
Это соображение он высказал с таким видом, будто изрекал абсолютную истину, непонятную лишь идиоту.
«Ягненок, — с внезапной жалостью подумал Тышкевич, потерянно рассматривая своего помощника — без шинели тот выглядел еще курьезнее. — Ему бы детишек учить…»
— Профессор подозревает в краже некоего Трофимова, — намеренно не вдаваясь в подробности, Рысин решил коротко ввести начальство в суть дела. — Но при теперешнем положении вещей найти его в стотысячном городе весьма непросто…
— Бывший студент-историк? — перебил Тышкевич.
Рысин удивился такой неожиданной осведомленности.
— Совершенно верно.
— Это становится любопытным. — Тышкевич протянул ему листок с синим машинописным текстом. — Читайте!
«Военному коменданту Слудского района поручику Тышкевичу, — прочел Рысин. — Секретно. Вчера в ресторане Миллера опознан большевистский агент Константин Трофимов, в прошлом студент историко-филологического факультета Пермского университета. Прибыл в город с неизвестными целями, предположительно для совершения диверсий. Возраст 23 года. Приметы: рост средний, худощав, глаза серые, надбровные дуги сильно развиты, нос толстый, волосы короткие, русые, усы рыжеватые. Одет в студенческую тужурку с неформенными пуговицами, носит очки, Особых примет не имеется. Вам вменяется в обязанность установить наблюдение за университетом и квартирой профессора Желоховцева Г. А., с которым Трофимов имеет давние связи, раздать перечисленные приметы начальникам патрулей и начальнику вокзальной охраны, при обнаружении немедленно доставить в городскую комендатуру. Помощник военного коменданта г. Перми к-н Калугин».
Ниже была сделана карандашом странная приписка:
«Гедиминович! Ты доверчив, как институтка! С кем ты сидел вчера у Миллера? К.»
— Это не нужно читать! — Тышкевич выхватил у Рысина бумагу. — Идемте сейчас в караульню. Я вам выделю трех человек. Потрудитесь организовать наблюдение в указанных пунктах.
— Но я занимаюсь уголовными делами! — возразил Рысин.
— Теперь это не имеет значения. Сами видите, в этой войне все перепуталось…
Они вышли в коридор.
Навстречу им выкатился из-за угла маленький плотный человечек.
— Вы поручик Тышкевич? — спросил он, размахивая носовым платком. — Я член городской управы доктор Федоров.
— Ну? — без особого воодушевления произнес Тышкевич.
— Мы вынуждены обратиться к вам за помощью. — Федоров стоял почти вплотную к нему и для вящей убедительности норовил ухватиться за портупею коменданта. — Три дня назад из научно-промышленного музея неизвестными лицами вывезены ценнейшие экспонаты художественной коллекции…
— А! — Тышкевич сделал неудачную попытку прорвать заслон. — Городской голова телефонировал мне об этом.
— Отбиравший экспонаты офицер сообщил смотрительнице, что они будут пока храниться на станции железной дороги. Поскольку вокзал подлежит вашей юрисдикции, мы решили…
— Но музей находится не в моем районе. Я не имею к нему ни малейшего касательства!
— Это ценнейшие экспонаты! — воскликнул Федоров. — Мы сражаемся за цивилизацию, и судьба культурных ценностей никого не должна оставлять равнодушным!
Тышкевич грозно навис над ним:
— Знаю я ваши ценности. Чугунная свинья и две голые бабы работы неизвестных художников!
Рысин, с большим вниманием слушая обе стороны, сам не проронил ни слова. Он уже начинал догадываться, с какой целью прибыл в город Константин Трофимов. И ясно стало, почему Желоховцев не захотел говорить о своих подозрениях более внятно.
Однако делиться своими догадками с Тышкевичем он вовсе не собирался. У них были разные задачи. Тышкевичу нужно поймать красного агента, а ему, Рысину, — отыскать коллекцию.
— Поручик, вы рассуждаете, как нигилист! — дернулся Федоров. — Сам городской голова чрезвычайно встревожен этим инцидентом…
— С высокой колокольни, — багровея, сказал Тышкевич, — с высокой колокольни я плевал на вашего городского голову!
Плечом отодвинув Федорова, он направился к выходу.
И это его движение внезапно вернуло мысли Рысина к вчерашнему обследованию. Царапины, расположение царапин — вот что он упустил из виду, осматривая кабинет Желоховцева!
Рысин поднял на уровень плеч согнутые в локтях руки и напрягся, словно двигал невидимый шкаф. Потом оглянулся. Федоров смотрел ему вслед с выражением крайнего недоумения на лице.
Около девяти часов утра под насыпью железной дороги на полпути между университетом и заводом Лесснера путевой обходчик обнаружил труп молодого человека в студенческой тужурке, о чем незамедлительно донес начальнику вокзальной охраны. Тот выслал на место двух солдат с унтер-офицером, дав последнему секретную инструкцию: долго не возиться, доставить тело в университет или в комендатуру — смотря по обстоятельствам — и сразу возвращаться на станцию. В случае, если будут пенять на несоблюдение формальностей, отговариваться необразованностью и спешными делами. В конце июня 1919 года забот у начальника вокзальной охраны было много, а солдат мало — некоторые посты, определенные караульным расписанием, вообще не выставлялись.