Страница 33 из 84
— Пятак! — победно сказал Чугунов.
— Международная, — вздохнул Крупенников и пошел к мотоциклу, стоявшему во дворе.
— Заводи! — Чугунов бросил ключи приятелю.
— Ты куда сейчас? — все еще улыбаясь, спросила Вера Васильевна.
— Да тут одно дельце есть, — не глядя на нее, отозвался Чугунов.
— Я ждала тебя вчера… — прошептала она.
— Я готовился к экзамену.
— А сегодня?..
— Позвони вечерком, может, я и заеду, — нетерпеливо кивнул он и даже подмигнул ей. Вера Васильевна просияла и подмигнула в ответ.
— Ты можешь заезжать в любой час, я буду ждать, — проговорила она ему вслед, когда он уже бежал к ревущему мотоциклу. Ей стало вдруг так стыдно, что она просит его о встрече, — Вера Васильевна даже сгоряча дала себе слово вырвать из сердца это чувство. Но едва он уехал, как она готова была уже бежать за ним. «Он меня, может быть, еще и не любит, — вдруг подумала она, — ведь он мальчик, в сущности, но я все сделаю, чтобы завоевать его любовь…»
Крупенников пинал камешек, поглядывая на вход в филармонию. Чугунов раздумывал о том, как все лихо будет разыграно. В кармане лежали ключи от дачи. Он привозит ее туда и держит до тех пор, пока она не сдастся на милость победителя. Конечно, Ленка может и взбрыкнуть, но пусть тогда топает до города пешком. А Крупа так или иначе переломает этому типу кости. Чугунов поставил категорическое условие: чтоб попал в больницу. Неважно, ребра ему Крупа сломает или ноги. Пусть поет в больнице, пока они сдают экзамены. За это Чугунов гарантирует Крупенникову направление от горстроя за подписью папаши в строительный институт и помогает туда поступить.
— А как ты поможешь? — спросил Крупенников.
— Тебе какая разница! — усмехнулся Чугунов. — Тебе важно ведь поступить… Поступишь.
Дождь вышел, окруженный целой толпой.
— Я, к сожалению, опаздываю на заседание! — заворковала Марианна. — Может быть, подбросить на машине?
— Здесь рядом, я пешком…
— Тогда до вечера, — со значением сказала она.
— До свидания! — никак не прореагировав на ее «значение», ответил Дождь, и у Марианны вмиг испортилось настроение.
— Фу, как жарко! — хмуро заметила она шоферу, садясь в машину. — Надо было хоть проветрить!..
Дождь уже двинулся домой, как вдруг остановился, заметив вдали, у горизонта, небольшое темное облачко. Он сразу же узнал Дылду, столбообразный расплывчатый Смерч, который Старик выпускает в минуты гнева. Рядом с ним, почти прилепившись к Дылде, полз Кузнечик, не очень большой разрушительной силы хоботообразный Смерч, которого все звали Воришка. Кузнечик любил пожрать и, опустившись над какой-нибудь поварней, опустошал ее всю. Изредка Кузнечик таскал и людей, всасывая их свои хоботом и перенося иной раз за сотни километров от дома. Однажды он переменил двух детей, которых матери кормили в саду. Все произошло так быстро, что перемену никто и не заметил, даже сами дети… «Но Дылду-то к чему? — подумал Дождь. — Может быть, Старик разозлился, что я не пришел к нему? Но сегодня седьмое, а не восьмое!» А может быть, самого Старика сместили? Первый давно уже собирает против него улики, Дождь не раз предупреждал Старика.
Дылда висел километрах в пятидесяти от города. Обычно он двигался со скоростью 80—90 километров в час, значит, минут через сорок будет здесь. Даже меньше.
Машина Марианны притормозила рядом с Дождем.
— Я подумала, что вас надо бы представить начальнику управления культуры. Поэтому садитесь и поедемте со мной! — улыбалась она.
— Нет, я сейчас не могу! — очнувшись, проговорил Дождь. — Извините! — И он побежал по улице.
— Давай, — подтолкнул Крупенникова Чугунов и, сев на мотоцикл, помчался в школу.
Дождь бежал быстро, и Крупенников еле поспевал за ним. Дохнуло холодком в лицо, и Крупенников, подняв голову, увидел облачко на горизонте. «Может, помочит», — с надеждой подумал он.
Если бы Дождь не забегал домой — а ему показалось, что Лена уже пришла, — он бы еще застал ее. Она тоже получила пятерку и болтала с Мышкой об экзаменах. Увидев Чугунова, прикатившего на «Яве», она вдруг вспомнила о пощечине и, поколебавшись, сама первая подошла к нему. Был тут еще, пожалуй, и тонкий расчет, каковой мог обнаружиться потом, когда встанет речь о трехкомнатной квартире, ведь отец Чугунова не последний человек в городе. Кроме того, Ленка была так счастлива, что ей хотелось всех любить, со всеми жить в дружбе.
— Вадик, ты извини меня за ту выходку, я была не в себе. Что-то творилось со мной, сама не пойму, — улыбнулась она.
— С тобой и сейчас что-то творится, — заметил Чугунов.
— Да, я выхожу замуж!..
— Слышал уж… Он что, артист?
Она кивнула. Не хотелось ей сейчас ничего объяснять.
— Самое время выходить замуж, — усмехнулся Чугунов.
— Я тоже так считаю! — Лена рассмеялась.
Чугунов смотрел на ее чистое, белое лицо, которое то вспыхивало, озаряясь румянцем, то становилось тихим, задумчивым, будто голубая тень падала на него, и не мог налюбоваться. Внезапно, точно осознав, что он теряет, Чугунов почувствовал страшную, глухую ревность в душе. «Нет, она будет моя, и сегодня. Я первый коснусь ее, а дальше ей некуда будет деваться…»
— Садись, прокачу, — облизнув губы, хрипло проговорил он.
— Спасибо, некогда! Так мы друзья? — Она протянула ему руку.
— Друзья! — Он пожал ее руку. — А коли мы друзья, садись, подвезу!
— Ну, так и быть! — решилась она. — Только я жуткая трусиха, поэтому ты не гони! Договорились?
— Ты держись за меня и думай о вечности! — весело сказал Чугунов.
Дождь выскочил из дома и наткнулся на Крупенникова. «Это тот, кто бежал за мной», — мелькнуло у него.
Он поискал Дылду. Тот гнал во всю прыть к городу, точно опаздывал. «Километров сто двадцать в час несется», — усмехнулся Дождь. Но, странное дело, столб еще не начал опускаться из облака, хотя оно было уже совсем черное.
Крупенников не уходил. Дождь взглянул на веснушчатое курносое лицо и почувствовал недобрый холодок в глазах. Но ему и в голову не могло прийти, что этот рослый парень с крепкими, как у молотобойца, руками может вдруг наброситься на него.
— Вы Ленку ищете? — спросил Крупенников.
— Да, — удивившись вопросу, кивнул Дождь.
— Я знаю, где она, пошли! — Крупенников первым бросился бежать, и Дождь рванул за ним следом. Они побежали в обратную сторону от площади, туда, где соседняя улочка выводила к старым деревянным домам. Один из них был пуст, жильцы переселились, а дом так и стоял в целости. Городские власти не знали, что с ним делать: то ли ломать, то ли временно вновь заселять. Крупенников и привел его во двор пустого дома.
— Где же она? — спросил Дождь, недоуменно оглядываясь кругом. Но ответа не получил. Первый же удар сбил его с ног, и он больше не смог подняться.
— Вставай, вставай, гад! — требовал Крупенников и, не дождавшись этого, задыхаясь от злости, стал пинать упавшего. Было странное ощущение, точно он все время промахивался и пинал пустоту. Однако что-то в этом теле имелось, что-то металось в нем от испуга, стремясь уйти от удара. Крупу уже завело, и он, взмокший от пота, футболил что есть силы по лицу, груди, по ногам. Даже ботинки специально взял у Чугуна для этой цели — альпинистские. Он все же рассчитывал на нормальную драку. Наконец ему удалось задеть это живое, бегающее в теле, оно вздрогнуло, и Дождь в первый раз застонал от боли.
— А-а-а! — прорычал от радости Крупенников и с силой вонзил ботинок на этот раз точно в цель. И в ту же секунду страшный крик боли оглушил его. Что-то вспыхнуло перед лицом, ослепив его навсегда, и в последнем мертвенно-бледном свете молний он увидел, как чьи-то руки подняли Дождя с земли и унесли за твердый лилово-черный панцирь, намертво сдавивший город.
Он уже ничего не видел. Адская боль сжала мозг, живая искорка сознания еще попробовала было вспыхнуть, но кто-то, не дав разгореться, смял ее в кулаке. Лица не было. Вместо него угольно-черная обгоревшая маска. Обгорели волосы и рубашка вокруг шеи. Остальное было не тронуто. Таким его нашли через несколько дней.