Страница 83 из 101
— А походка? — деловито поинтересовался Солар. — Походка — это само естество женщины. Она без нее — шагающий скафандр. Ты обратил внимание на походку?
Вотинов наморщил лоб, выставил перед собой ладонь и задумчиво прошелся по ней двумя пальцами, подыскивая эквивалент непередаваемой походке «мисс Лавинии».
— Походка — не главное, — вступил в обсуждение Адам. — Волосы. Водопады литых прядей, всплески и переливы оттенков.
— Уши, — предложил я. — Розовая нежная мочка, чуть заметное биение пульса в таинственном лабиринте этого самого… этих самых…
— Хрящей ушной раковины, — подсказал Солар.
Коленька Голубчиков хмыкнул и подцепил на вилку охапочку размороженного салата.
— А у тебя какие соображения? — спросил его Солар.
— Насчет чего?
— Насчет этого самого. Что в женщине главное?
— Душа, — сказал Коленька.
— Идеалист, — с осуждением констатировал Солар.
— Он не знает женщин.
— Он созрел для женитьбы.
Заклейменный Голубчиков невозмутимо набивал рот салатом.
«Остренькая» тема нашу компанию разгорячила. Вотинов подкинул еще полешко.
— А я, ребяты, приглашен к ней в гости.
— Да ну?
— Это он напоследок приберег. Любит эффекты.
— Но у него есть и положительные черты. Он не жадный. Он и нас возьмет в гости к «мисс Лавинии».
— Табачок врозь! — возмущенно крикнул Вотинов. — Лучше одолжите кто-нибудь пиджак. Она женщина интеллигентная, в двадцать четыре — уже кандидат наук. Надо понятие иметь.
— Ну, это-то ты имеешь.
— Ты четырехмерные кроссворды без компьютера щелкаешь.
— Пиджак можешь взять мой, только, чур, дырку на спине сам заштопаешь.
Веселые разговоры продолжались до конца ужина. Я тоже вместе со всеми жевал и зубоскалил вперемешку. Но главным остроумцем все же в тот вечер выходил Солар. Он победно поглядывал на меня, а я все приберегал к концу главную сногсшибательную реплику. Дело в том, что я очень хорошо знал «мисс Лавинию». В девятом классе я был тайно и тихо в нее влюблен. И что самое приятное, бывая на Земле во время отпусков, я смог убедиться, что она этого не забыла. Какое-то звенышко из старой детской цепочки влюбленностей, дружб, симпатий и антипатий сохранилось, связывая нас. Молчаливым соглашением мы постановили считать это нашим секретом.
Ну, а раз секрет, то я и промолчал. Уступил лавры Солару. Сделал человеку приятное.
После ужина, просматривая в своем боксе единственное письменное послание, полученное от Анастасии, я снова потешил себя приятными воспоминаниями, порадовался прочности старого звенышка. Но все же отчетливо, хоть и без особой горечи, отметил, что вместе нам никогда не быть. Это была недоказуемая, но несомненная истина. Я с ней свыкся.
Наверное, маленькие толики радостей надежнее, чем большое оглушающее счастье. Оно может внезапно обернуться своей противоположностью. А «толики» здорово скрашивают жизнь и никогда не подводят.
«Привет, Переслегин! — писала Анастасия. — Ты знаешь, я тобой горжусь. Ты первопроходец, могучий мужик и тэдэ. Мама передает тебе привет. Она тебя очень хорошо помнит и ставит всем нашим в пример. А я скромно и потихоньку вспахиваю ниву практической химии полимеров. Слыхал ведь: вода-полимер, воздух-полимер, почва-полимер? Была в командировке на Венере. Короче, вместо замуж выходить, мусолю биочипов и ломаю пробирки. Да, у меня хобби. Собираю космический фольклор. Жду от тебя самых свежих частушек и припевок про гамма-мезоны и Аэлиточку кудрявую, которая милого увела. Ну, все, больше никаких новостей. Чмок! Анастасия».
Под почти реальный звук этого «чмока» я и уснул.
— Расскажи поподробней про ваши знаменитые водородные гейзеры, — попросила Анастасия.
Коричневый шелк, духи, крошечные серьги, поблескивающие в ушах, — все это было недоступно для мгновенной адаптации после комбинезонов одинаково удобного фасона. Я среагировал не сразу.
— Или ты считаешь, что лучше один раз увидеть, чем сто раз… и тэдэ? Видеозапись нам показывали. Что-то вроде летящего на всех парах локомотива из старой кинохроники.
— Скорее, это похоже на консервный нож, — ответил я. — Струя газа несется по равнине, пластинки базальтов летят, как клочья жести от консервной банки. И еще похоже на молнию. Летит тоненький зигзаг, а из трещины, что змеится за ним следом, под разными углами свищут струи водорода. И… Э-э, в общем, зрелище красивое.
— Понятно, — засмеялась она. — Ты уже поэтизируешь ваше Великое Лихо. Кошмары не снятся?
— Ты еще и психоаналитик?
— В твоих остроумных мозгах я копаться не собираюсь. Мы прилетели сюда специально для того, чтобы избавить вас от гейзеров.
— Прогнозировать их появление? Это дело безнадежное. Мы что-то нарушили в здешних структурах почвы, изменился баланс внутренних микронапряжений. Трещинка — и струя пошла вверх. Состав коры на здешних равнинах почти везде одинаков, и выброс газов возможен где угодно — хоть вот под окном твоей лаборатории. А металлический водород планетного ядра будет газовать еще три-четыре миллиарда лет. Так что можешь переквалифицироваться в психоаналитики. Задатки есть.
— Мы не собираемся ничего прогнозировать, — с нежной убедительностью перебила Анастасия (а в ее голосе звучало: первопроходец! медведь компьютеризированный!). — Мы просто перекроем водороду выход наружу.
— Полимеризация? — догадался я и заерзал в кресле. — Нет уж. Это вы будете делать через мой труп. Планета должна дышать, бурлить и вообще жить своей собственной жизнью по природой данным законам. Полимеризовать ее газовое ядро — это все равно, что окунуть человека с головой в бак с клеем.
— У тебя тоже есть задатки, — сообщила Анастасия. — Зришь в корень. Но при таком подходе на Меркурий не стали бы посылать ученых. Выдали бы вам оборудование, технологию, и — полный вперед, Леонид Переслегин!
— Что же придумала твоя светлая голова?
Сидя в кресле, Анастасия вытянула ноги и с удовольствием поболтала ими в воздухе.
— Раньше при проходке шахтных стволов или линий метрополитена работам мешало просачивание грунтовых вод. И воду просто-напросто замораживали. Ледяная рубашка в несколько метров толщиной служила щитом против подземных наводнений. Заметь: всего в несколько метров. Замораживать грунтовые воды на всей планете никто и не собирался.
— Локальная полимеризация?
— Да. Рубашка полимерного водорода под районами, обжитыми людьми. Только вот «локальная», как ты выразился, а точнее — пространственно заданная полимеризация оказалась такой проблемой, что… В общем, знай я заранее обо всех сложностях, которые нам предстояли, я бы предпочла откачивать водород ручной помпой.
— Какая ты вумная! — закричал я. — Мисс Лавиния, сегодня же вечером мы единодушно изберем тебя «мисс Котловиной Калорис»!
— Мисс Котловина? Мерси.
Анастасия встала, подошла к консольному выносу одного из своих агрегатов и взяла стоявший там снимок.
— Вот, — сказала она, предлагая мне прийти в восторг от нерезкого изображения какого-то оплывшего пузыря, набитого спиральками и шариками. — Это он подсказал путь решения проблемы. В смежной лаборатории этому вирусу привили способность соединяться со своими собратьями по принципу вольвокса. Размер этого «виро-вольвокса» ограничен генетически. И мы решили поискать способ запечатлевать, оттискивать генокод в любых полимерных цепочках молекул.
Анастасия ждала моей реакции. Ее лицо было очень близко.
Молекулярные цепочки… Молекулы ДНК и РНК, носители наследственных признаков — тоже полимеры… Любой полимер можно сделать носителем генетической информации.
А значит, полимеры могут выращивать сами из себя все, что угодно. Генная инженерия уже сейчас способна кодировать практически любые наследственные признаки. Если капнуть «генополимерной водой» в океан, то он не превратится весь в хлопья чего-то полиэтиленово-синтетического, просто на волнах закачается новый остров — с известными размерами и формой, с заданной «осадкой». Можно выращивать гавани и пирсы с волноломами. Строительные конструкции и детали машин будут возникать, как по мановению, без помощи резцов, прессов и отливочных форм.