Страница 42 из 101
— Свет! — приказал Кратов.
— Дьявольщина! — воскликнул призрак, шарахаясь в сторону. — Кто здесь?!
Это был здоровенный человечище в белом комбинезоне, лицо и кисти рук его по цвету напоминали хорошо обожженную глину. Он растерянно мигал маленькими черными глазками, глядя на подобравшегося в пружину Кратова.
— Меня зовут Фред Гунганг, — хрипло сказал великан. — Мне срочно понадобился видеал. Энграф к своему не подпустит, ползти к себе в коттедж не захотелось, и я сунулся сюда. Я не знал, что здесь занято. Ты кто, мальчик?
— Моя фамилия Кратов, — начал было тот, расслабляясь.
Его слова произвели на пришельца неотразимое впечатление. Воздев руки к потолку и едва не касаясь его, Гунганг заметался по спальне.
— Кратов! — рычал он. — О! Наконец-то! Транзактивное взаимодействие! Поливариантность ксенологического интерфейсинга! О! Кратов!
Утихомирившись, он рухнул на свободный участок лежбища.
— Далась вам моя методика, — пробормотал предельно смущенный Кратов. — Что особенного-то? Так и зазнаться недолго.
— Твоя методика, мальчик, открыла глаза мне, старому черномазому черту, на многие вещи, — прохрипел Гунганг. — Лежи, не вставай. Если тебе неловко, я тоже могу лечь. До твоей работы я был противником участия землян в контактах с негуманоидами. Испокон веку считалось, что человек не сможет понять, к примеру, разумную плесень, существуй такая в природе. Нет точек соприкосновения! Ну разве что — через посредников. А ты, сам того не сознавая, заявил мне: ерунда, может. Если не сидеть сложа руки и пялясь на экран лингвара… Кстати, ты когда-нибудь участвовал в контакте с числом посредников более двух?
— Не довелось.
— И не связывайся! Посредники имеют обыкновение беспардонно врать, причем собственное вранье принимают за чистую монету и убеждают в этом соседних посредников. В результате самое простое утверждение искажается до полнейшей ахинеи. А потом все удивляются, что возникают межрасовые конфликты.
— Что-нибудь серьезное? — насторожился Кратов.
— Было серьезное. Хвала небесам, удалось подавить конфликт в зародыше, хотя для этого пришлось организовать дублирующую цепь посредников. Попробуй-ка передать без искажений информацию от колонии полипов к арахноморфам! Первые всю жизнь сиднем сидят на одном месте, вторые теряют ощущение реальности, если проведут в состоянии покоя более пяти минут. А ты, мальчик, наверняка думал, играя в бирюльки с семигуманоидами и мезогуманоидами, что в Галактическом Братстве царит полное взаимопонимание, граничащее с благолепием? Что все разумные расы, рука об руку, щупальце о ложноножку, под руководством сверхмудрых тектонов неуклонно движутся к пангалактической культуре?
— Я так не думал, — сдержанно сказал Кратов.
— Все сатанински сложно, коллега. Я с умилением вспоминаю историю, когда наши отчаянно самонадеянные предки еще в конце двадцатого века пытались завязать контакты с иными цивилизациями при помощи радиосигналов. Какое счастье, что им не удалось! Если бы даже они и сподобились пробудить к себе чей-то интерес, бездна непонимания повергла бы их в депрессию. Человечество заработало бы комплекс неполноценности! Или, имея пагубную привычку рубить гордиевы узлы, впуталось бы в межрасовый конфликт.
— Помнится, вы искали видеал, — осторожно напомнил Кратов.
— А ну их всех! — отмахнулся Гунганг. — Могу я впервые за несколько дней поболтать с братом по разуму без посредничества? Или тебе неприятно мое общество, мальчик?
— Отнюдь, — поспешно возразил Кратов. — Я весь внимание.
— Уже успел пообщаться с Рошаром, — отметил Гунганг. — Знакомый лексикон. Так о чем это мы? Да! Приступая к работе в высшем звене Галактического Братства, дружок, ты всю свою жизнь посвящаешь прогулкам по лезвию остро заточенного ножа. Содружество цивилизаций мало напоминает слюнявый альянс, воспетый фантастами прошлого, когда все только и делают, что изъясняются друг другу в любви да спешат обменяться познаниями. Это клубок сложных и противоречивых взаимоотношений, строящихся на том объективном обстоятельстве, что для каждой цивилизации самое главное — это ее жизненные интересы, ее среда обитания. А поскольку средой обитания каждой цивилизации является вся Галактика, то функция Галактического Братства в первую очередь сводится к тому, чтобы согласовать взаимоисключающие устремления. Да еще и направить их в единое русло, потому что альтернативы пангалактической культуре попросту не существует. Бедные тектоны! Как только у них мозги не взрываются?! Ну, разумеется, «многовекторное мышление», то бишь способность думать одновременно во многих направлениях. Что там еще? «Чувство мира», сиречь мгновенное извлечение полной информации о любом участке матушки Галактики. «Дыхание тектона», неконтролируемые инфразвуковые импульсы как плата за все эти удовольствия. Да еще скромная помощь всех нас и нам подобных… Хвала небесам, Галактика так велика и просторна! Но ведь она пронизана разумом насквозь, скоро в ней станет тесно! Вот тогда-то всем, не исключая никого, придется жарковато.
— Неужели так плохо? — спросил Кратов недоверчиво.
— Почему плохо? — изумился Гунганг. — Разве я сказал — плохо? Я сказал — сложно. Это же естественное явление. Хорошо и просто живется лишь инфузориям: набрела на лакомый кусочек — лопай, не набрела — впадай в спячку до лучших времен. Конечно, доброжелательность органически присуща всем членам Галактического Братства. Но когда речь идет о будущем целой разумной расы, приходится наступать на горло самым благим намерениям. Тогда-то и срабатывают законы Братства, которым следует подчиняться неукоснительно, ибо они объективны. Взвешивать не только личную выгоду, но и выгоду соседей, иначе рано или поздно прижмет и тебя. Уметь уступать! Способность уступать — свойство, присущее только высокоразвитым цивилизациям.
Гунганг проворно поднялся и с наслаждением потянулся.
— В сущности, лишь один закон действует в нашей Галактике, — заявил он. — А все прочее — лишь следствия из него.
— Что же это за закон?
— Разум должен быть вечен. Это закон законов. Закон больших звезд! Обведи его себе в рамочку, мальчик, и повесь на стену. Он обуславливает и необходимость взаимопонимания между всеми мыслящими существами, и неизбежность возникновения пангалактической культуры. И то, что убивать себе подобных и неподобных нельзя. И то, что мы с тобой проторчим среди себе неподобных всю жизнь. И то, что ты сейчас уснешь, а я убреду к себе, потому что видеала ты в своих хоромах пока что не сотворил, а мне он нужен позарез, и поэтому я спать не буду, как и пять предыдущих ночей и миллион последующих.
— Вам необходимо отдохнуть, Фред, — сказал Кратов. — В наших делах нужно иметь свежую голову.
— Пустяки, — произнес Гунганг беспечно. — Я вообще могу не спать. И ты сможешь, когда потребуется.
— Послушайте, — забеспокоился Кратов. — Вы сейчас уйдете и снова исчезнете, а я хотел бы о многом поговорить с вами.
— Мальчик, — нежно сказал гигант. — Говорить с тобой — одно удовольствие. Потому что ты не перебиваешь, а только поддакиваешь и задаешь наводящие вопросы. Ты гениально слушаешь собеседника, и я с тоской буду вспоминать о тебе среди бесцеремонных посредников, которые постоянно норовят тебя перебить и требуют разъяснения каждому твоему слову, да еще с привлечением синонимов. Я буду стремиться к тебе! Ну, за тот бесконечный промежуток времени, что ты проведешь на Сфазисе, мы наверняка увидимся еще хотя бы раз. А теперь я удаляюсь, ибо ночью, как любит подчеркивать милая девочка Руточка, спят мышата и ежата, не спит только старый черт Фред Гунганг, а ты еще крайне юн, чтобы обижать ее непослушанием. Кстати, я ее не увижу и потому доверяю тебе поцеловать ее от моего имени в ясный, не омраченный заботами лобик.
С этими словами он ринулся в темную гостиную. Оттуда немедленно донесся грохот роняемого контейнера, хриплые апелляции к дьяволу и звуки поспешных тяжелых шагов. Жалобно скрипнуло крыльцо, зашуршала дверь. И все стихло.