Страница 21 из 22
«В течение первой половины июля сохранится жаркая, сухая погода. В последующий период циклон с юго-запада, рождённый над Атлантическим океаном, переместится на центральные области. Циклон будет сопровождаться сильными ветрами и ливнями».
Владилен Алексеевич посмотрел на меня. Я встал со скамейки и подошёл.
— Завтрашний ветер, — сказал он с трудом. — Это будет уже твой завтрашний ветер…
— Что он говорит? — громко спросил писатель.
— Завтрашний ветер, — ответил я. — Он говорит, что завтра будет дуть завтрашний ветер.
Писатель ничего не понял и повернулся к штурвалу.
А я понял. Только словами не мог бы складно сказать, что я понял. Я вспомнил и про Марс, и про Луну, и про то, что человек должен жить не меньше двухсот пятидесяти пет. И что я обязательно буду врачом.
Владилен Алексеевич посмотрел мне в глаза и снова улыбнулся. Он увидел, что я его понял.
Мы уже подходили к моим местам. Показался второй остров, а вдалеке пристань, плотина ГЭС.
Первым из знакомых, кого я увидел, была всё та же Наташка Познанская на яхте. Ветра в парусах не было, и она загорала на своей посудине. Ей-то что? Ей и горя было мало!
Как мы причалили, как выводили на берег Владилена Алексеевича, как потом он ещё неделю руководил съёмками из автомашины — про всё это вспоминать не стоит.
Я уж не говорю про тот вечер, когда все они уезжали на аэродром. Владилен Алексеевич попросил, чтоб я обнял его, а я испугался заплакать. Мы стукнулись лбами, и я убежал. Вот и всё.
…Недели через три почтальон дядя Яша подъехал на своём велосипеде к нашему дому и сначала велел мне расписаться в толстой книге, а потом отдал большой пакет.
Там оказалась та самая тетрадь. И чья-то записка.
В записке я прочитал, что Владилен Алексеевич перед смертью очень просил, чтоб тетрадь переслали мне.
Вот она.