Сукино болото

Микроавтобус с пятью плечистыми мужиками явился для грифов полной неожиданностью. Никто не посмел помешать им войти в квартиру.

Мужики вынули из рюкзаков черную униформу спецназа. Привели в боевую готовность короткоствольные автоматы. Надели на головы шлемы. Трое выскочили из квартиры. Грифы покатились вниз. Самые крутые с грозным видом повыскакивали из машин, но спецназовцы наставили на них стволы, бесшумными выстрелами продырявили шины. Анна, Таня и Булыкин в бронежилетах в сопровождении двух спецназовцев выбежали из подъезда и сели в микроавтобус. Машина рванула с места.

Сапрыгин был при обычном параде. Безукоризненный костюм, изящно повязанный галстук, платочек в кармашке в тон галстуку, туфли, в которые можно смотреться, тонкий аромат дорогого одеколона, часы «Лонжин», идеальный зачес седеющих волос. Был, правда, в облике Сапрыгина уловимый изъян – легкое самолюбование.

Секретарша принесла кофе, сливки, коробку шоколадных конфет. Разлила по чашкам. Растворилась за дверью.

Сапрыгин пристально рассматривал Анну:

– По-моему, вы не выспались?

Ну, не выспалась. Покалывает в глазах. И что? Это не предмет для разговора.

Губернатор неожиданно перешел на «ты»:

– Хочешь выведать, не я ли двигаю Рогова? Представь себе, я. Есть определенная связь между коррумпированностью власти и уровнем уголовной преступности. Люди находят себе моральное оправдание. Мэру можно, а почему нам нельзя? Конечно, это не очень симпатично, когда градоначальником становится банкир. Зато он не пьяница, не бабник, и он не будет брать. Мне никто не будет глаза колоть, что мэр Поволжска берет.

Анна отхлебнула из чашки, отправила в рот ложечку сливок. (Ей хотелось есть, она бы с удовольствием съела сейчас что-нибудь более существенное, чем эти сливки и конфеты.) Господи, что ж это он мозги ей компостирует? Какая ерунда – Рогов не будет брать! Зачем тогда ему эта должность? Конечно, он не будет соблазняться на мелочевку, как Лещев. Будет брать в разы больше, прямо из бюджета.

– Видите ли, уважаемый Валерий Дмитриевич, – отвечала Анна. – Среди нас живет странное заблуждение, будто коррупция – это когда один дает другому деньги, а другой кладет их в карман. Это, конечно, имеет место, но не так часто, как принято думать. Гораздо чаще чиновники подкупают друг друга не деньгами, а взаимными услугами, а услуги, как вы наверняка знаете, бывают дороже самых больших денег. Я с вами согласна: по строгим меркам, Лещев – не мэр. Но он из кожи лезет вон – хочет быть хорошим мэром. Не думаю, что Рогов будет так же стараться.

Губернатор сдержанно возмутился:

– Слушай, Анна, я понимаю, Лещев обеспечил тебя жильем. Ты благодарный человек, это вызывает у меня уважение. Но он должен уйти.

– То есть принято такое решение?

– Считай, что так, – после секундного колебания подтвердил Сапрыгин.

– А как же народное волеизъявление?

– В Поволжске живет не народ. В Поволжске живет население, – поправил губернатор.

– Ну, правильно. И вы из лучших побуждений проведете выборы так, чтобы население даже вот на столечко не почувствовало себя народом. Наш заколдованный замкнутый круг. Сокрушаемся, что народ не дорастает до настоящей демократии, а сами все делаем для того, чтобы он не рос.

Сапрыгин посмотрел на часы:

– Слушай, у меня нет времени на диспуты. Давай о деле.

– Вы знаете, Валерий Дмитриевич, что у меня дома был обыск? – Губернатор изобразил немое изумление. – Я и мои квартиранты, ребята из Таджикистана, все мы – под подозрением.

– Кто проводил обыск? Наркоконтроль?

– Нет, РУБОП. Шокин утверждает, что вы поручили РУБОПу усилить контроль за наркотой.

Губернатор покачал головой. Он только сказал Шокину, что в областной центр из Поволжска потоком пошла наркота.

– А что, твои квартиранты – таджики?

– Она – русская, Фархад – обрусевший таджик, врач, учился в Ленинграде. Я за них отвечаю.

– Обыск, как я понимаю, ничего не дал, – сказал Сапрыгин. – Иначе бы ты здесь не сидела.

– Естественно. Что-то у них не срослось.

Губернатор пристально посмотрел Ланцевой в глаза:

– «У них» – это у кого? Что вообще у вас там происходит? Лещев докладывает, что все нормально, тихо. Вот видишь, как ему верить. Давай выкладывай.

– Это займет много времени, Валерий Дмитриевич.

– А ты – покороче. Я быстро понимаю.

Сапрыгин слушал сосредоточенно, его цепкие глаза стали холодными, почти злыми. Когда Анна рассказала о Тане Андреевой, он знаком попросил сделать паузу и набрал по правительственной связи какой-то номер. Чувствовалось, что собеседник хорошо ему знаком. Они понимали друг друга с полуслова. Речь шла о какой-то оперативной комбинации, которую теперь придется форсировать.

Положив трубку, губернатор постучал пальцами по столу и с досадой крякнул:

– Н-да, пролетаю я, однако, с Роговым.

Странно, он даже не считал нужным скрывать своих особых отношений с банкиром. «А чего тут удивительного? – думала Анна. – Без поддержки денежных мешков губернаторами не становятся. Это не только у нас, это во всем мире так. Но почему он говорит со мной об этом, не стесняясь?»

– Давай тогда тебя двигать в мэры, что ли. Пойдешь? – неожиданно предложил Сапрыгин.

Ах, вот в чем дело!

– Валерий Дмитриевич, – отвечала Анна, пропуская вопрос мимо ушей, – вы можете узнать, был ли застрахован до налета банк Рогова? Иными словами, возместило ли государство Рогову ущерб?

– Если мне не изменяет память, а она в таких случаях мне не изменяет, Рогову был выдан солидный кредит на создание банка. А без страховки, сама понимаешь, кредиты не выдаются. Еще есть вопросы?

– Есть. Можно узнать, за что Царьков был отчислен из мединститута?

Губернатор позвонил министру здравоохранения области. Через полчаса информация была готова. Царьков был отчислен с первого курса за кражу успокоительного средства при психиатрическом лечении – наркосодержащего препарата метаквалона.

С наступлением темноты наряд грифов оставил свою лежку и исчез. Павел и Олег долго еще боялись сделать лишнее движение. Вдруг кто-то остался?

Ночью они очень пожалели, что не захватили репеллента. Сначала их нещадно ели комары, а к утру, что похуже, набросилась мошка.

Когда стало светать, Олег сказал:

– Надо сматываться. Если грифы придут, мы просидим здесь весь день. Какой смысл? Нужно передать отснятую кассету Булыкину.

Они отсняли технологию закладки тайников и пользования ими, а заодно всех курьеров, которые приходили за мазлами. Их было не меньше полусотни.

– Иди, я тебя не держу, – хмуро сказал Радаев.

Он считал, что надо набраться терпения и посидеть в этом дьявольском лесу еще день. Если придут те же, кто приходил сегодня, значит, организация Кваса ограничивается этими лицами. Если же придут другие… Если придут другие, придется посидеть здесь еще одну ночь и еще один день. Терпения у него хватит.

– Иди, – повторил он. – Только оставь камеру.

– Идти, так вместе, – сказал Олег.

Ему было не все равно, как он будет выглядеть в глазах Даши.

Павел подумал и сказал:

– Нет, ты все же иди. Только очень тебя прошу, постарайся проехать в город как можно незаметней. Если передашь кассету Булыкину, считай, мы сделали большое дело. Если тебя перехватят, нам обоим хана.

Олег скрылся в лесу.

Слышимость была отвратительная. Булыкин угадал, кто звонит, не по голосу, а по знакомому обращению:

– Командир, я не могу долго говорить и что-то объяснять. Короче, пусть Радаев быстрее уносит ноги из Топельника. Вы меня поняли, командир?

– С чего ты взял, что Радаев в Топельнике?

– Я ж говорю, долго объяснять. Разведка донесла.

– Нет у меня связи с Радаевым, – сказал Никита. – Ну, как тебе, лейтенант, на два фронта работается?