Сукино болото

Никита усмехнулся:

– Поражаюсь замечательным людям нашего уголовного мира. Хотят, чтобы их не поймали, но при этом не желают ни в чем себе отказывать. Если бы не этот двухместный «Лексус», мы бы их не заметили. Аннушка, ты приносишь удачу.

– Не пугай меня, – отозвалась Ланцева. – Удачи рано или поздно заканчиваются. А я, между прочим, не на «Лексус» обратила внимание. У этой Заварзиной внешность леди. В нашей Пырловке такие не водятся. А в чем, собственно, дело? Чего она так тебя взволновала?

– Не она, а этот тип в очках. Это, Аннушка, некто Пичугин. Как тебе фамилия?

– Птичья фамилия. И что?

– Это киллер особого разряда, штучной подготовки. Отирается у нас с апреля.

Брови у Ланцевой поползли вверх, глаза округлились:

– Слушай, – воскликнула она, – а Ваню Томилина и Макарова – не он?

– В том-то и дело, что по почерку – он!

– А чего молчал?

– Я думал, он свалил.

У Булыкина зазвонил мобильник. Это был Гоша:

– Командир, на вас смотрит видеокамера ресторана. Между прочим, у «Спарты» тоже скрытые видюшники по всему периметру. А вы не могли бы сейчас уехать?

Булыкин вскипел: бывший гопник, непутевый мент и раздолбай Гоша отдает ему распоряжение! Отводит удар от киллера Пичугина? А как еще понимать? Только так.

– Командир, нам приказано активизировать работу, я – активизирую, – пояснил помощник. – Только чего нам толкаться, мешать друг другу? Некорректно это.

«Если отводит угрозу от киллера, я уже не смогу помешать, – подумал Никита. – Лучше показать, что Пичугин меня не интересует».

– Частник отменяется, Аннушка, – сказал он, включая зажигание.

– За Пичугиным следить не будем?

– Отменяется. Гоша запрещает.

Свищ бродил по микрорайону, искал, на ком бы сорвать злость. Еще лучше было бы чем-то отличиться. Чтобы в «Спарте» поняли, как его недооценили. Увидев на автостоянке бухого сторожа, Свищ сообразил, что это именно то, что ему нужно.

Тренер устроил ему спарринг с Мировухой. Так звали тяжеловеса «Спарты». А это все равно, что устроить драку слона и Моськи. Мировуха имел коричневый пояс по кикбоксингу, забивал до полусмерти самых накачанных грифов. Он бил Свища не в полную силу, но все равно это были удары молотом. Естественно, Свищ стал искать пятый угол. Тренер обвинил его в трусости и велел надеть женское платье. Так наказывали в Спарте. Отказаться было невозможно. Откажешься – совсем выгонят, за неподчинение старшему. А жить одному – не жизнь.

Свищ был пацан с гонором и амбициями. В ближайшем будущем он видел себя рядом с Русланом, по правую или левую руку, это неважно. Надо только подрасти и подкачаться. А потом он сменит Руслана, когда того посадят или отвезут на кладбище. Свищ знал, что у него те же перспективы, но это не пугало, а только вдохновляло его. Он был карьерный пацан.

Лешка Барминов принимал на автостоянке очередного клиента, едва держась на ногах. Он был пьян, как сто китайцев. Свищ подошел и сказал, что стоянка без того полная. Надо делиться. Иными словами, надо отказать клиенту под предлогом, что все свободные места заняты. Пусть ставит машину возле подъезда и платит Свищу.

– Исчезни, – сказал Лешка.

– Пожалеешь, – пригрозил Свищ.

– Исчезни! – рявкнул Лешка.

За три года отсидки он потерял чувство реальности. Он жил старым представлением, что младшие должны знать свое место. Он не придал значение словам брата Славки, когда тот сказал ему, что грифы окончательно поработили бармалеев. Не знал, что самый плюгавый гриф может запросто наехать на самого крутого бармалея, и тот должен уйти в сторону, если не хочет, чтобы ему пересчитали зубы.

Лешка сдал смену и пошел на неверных ногах домой. Путь ему преградил сквер со стелой в честь павших героев и Вечным огнем. Лешка нарвал на газоне гвоздик и положил на плиты. Отдал честь. В глубине души он был большой патриот. Если бы его не посадили за хулиганку, а отправили служить, он бы не подгадил. Он бы доказал, что за Родину он горой.

Он постоял немного, потом сел прямо на плиты, у газового пламени. Горелка издавала легкий гул. Лешку тут же сморило газом. Если бы мимо шли люди, они бы что-то сделали. Но в сквере было пусто. Один только Свищ стоял в кустах и соображал, что лучше сделать: поджарить лоха со стоянки или дать ему надышаться газа. Свищ подошел к Лешке и пнул его в живот. Лешка даже не шелохнулся. Свищ наступил ему на голову. Никакой реакции.

Свищ огляделся – никого. Перевернул лоха на живот и подтянул ближе к огню. Еще раз оглянулся и положил лицом прямо в огонь. Думал, лох заорет от боли и мигом придет в себя. Но пьяный в лоскуты лох сделал два-три судорожных глотательных движения и затих. Противно запахло жареным мясом.

Свищ скрылся в кустах.

Прохожие заметили неладное, когда на Лешке загорелась одежда. Когда его оттащили от огня, лица у него практически не было. Приехала «скорая». Тело положили на носилки и укрыли с головой.

Вскрытие обнаружило в организме пострадавшего запредельную степень алкогольного опьянения. Горожане сходились во мнении – ужрался, скотина. Свищ похвастал среди грифов, что это его рук дело.

Его вызвал Руслан.

– Ладно тебе звездеть.

– Падлой буду, я его зажарил, – поклялся Свищ.

– За что ты его?

– Делиться не хотел. Грубил. Я все-таки гриф. А он кто?

Руслан почувствовал замешательство. В этом возрасте он бы такое не смог. Он жесток, но не до такой степени. «Подрастет и когда-нибудь меня поджарит», – подумал он о Свище.

Бюро технической инвентаризации размещалось в цокольном этаже старинного особняка. Булыкин припарковался напротив. Сновали люди. Можно представить, что там внутри: забиты все коридоры. БТИ без очередей – не БТИ.

Внутренний голос подсказывал Никите – не лезь напролом. Эта шарашка и раньше-то жила на подношениях и взятках. А сейчас… Стоит тебе проявить интерес к планировке, об этом тут же станет известно Царькову.

Нужно было придумать благовидный предлог. А пока неплохо бы заглянуть в кабинеты. Не может быть, чтобы не встретилось ни одного знакомого лица.

Побродив по БТИ, Никита приметил двух женщин. Одна проходила по делу об изнасиловании в качестве потерпевшей. Давно это было, но она узнала Булыкина и даже поздоровалась. Наверно, вспомнила, что опер беседовал тактично и сочувственно. Другая сделала вид, что видит Булыкина впервые. Будто не проходила свидетельницей по делу об ограблении банка «Феникс».

Булыкин подошел поближе:

– Не узнаете?

– Ой, простите, – бухгалтерша покраснела.

– Сменили профессию?

– Не совсем.

– А чем здесь занимаетесь?

– Ой, я обыкновенный техник. Обмериваю, обсчитываю. В смысле, вычисляю. А вам что-нибудь надо?

Булыкин посмотрел женщине в глаза.

– Дачу покупать собираюсь. Хочу узнать, какие требуются документы.

Соврал неудачно. Документы требуются не покупателю, а тому, кто продает.

– Ну и как здесь? – он сделал характерный жест пальцами: в смысле, как платят.

– Мне хватает. И – никакого риска.

Никита огляделся по сторонам и спросил, немного ерничая:

– У меня до сих пор не выходит из головы, почему вы тогда не нажали тревожную кнопочку? Ведь кнопочка, как показал следственный эксперимент, у вас под ногой была, а?

Бухгалтерша тоже огляделась и ответила в тон:

– А вы знаете, когда рядом убивают, то тут не до героизма. Чего вы хотите, я все-таки женщина.

– Кстати, а где сейчас работает ваша напарница, кассирша? – спросил Никита, прикидываясь шлангом.

– Как? – сильно покраснев, выдохнула бухгалтерша. – Разве вы не знаете? Утонула. Заплыла и… То ли ногу свело, то ли…

– И когда это было? – продолжал прикидываться Булыкин.

– Через месяц примерно после того случая, – бухгалтерша имела в виду налет.

Надо было брать эту тетку тепленькую, пока она трепещет от страха. Потом придет в себя, и тогда ее уже ничем не проймешь.