Убийство в ЦРУ

— Как скажете, — произнес таксист, хлопая ладонью по ручке переключения скоростей и резко давя ногой на акселератор, — колеса, взвизгнув, закрутились по мокрой дороге.

Кэйхилл глянула сквозь заднее стекло. Видно было плохо, но цепочка с десяток идущих следом машин просматривалась. «Ягуара» среди них Коллетт не увидела.

Повернувшись к водителю, она сказала:

— Сворачивайте с улицы, поехали через парк.

Таксист последовал ее указанию и вскоре подкатил к парадному входу гостиницы «Уотергэйт».

Кэйхилл чувствовала себя опустошенной. Едва убедившись, что Хотчкисса сзади нет, она сникла, словно последние силы ее покинули, откинулась на спинку сиденья, по-прежнему тяжело дыша.

— Леди, с вами все в порядке? — спросил таксист, перегнувшись назад.

Кэйхилл закрыла глаза. Открыла их и выдавила слабую улыбку.

— Да, спасибо вам большое. Понимаю, все это кажется странным, но… — Ничего больше объяснять не имело смысла. Вручив таксисту двадцатку, Кэйхилл прибавила, что сдачу он может оставить себе. Парень поблагодарил. Выйдя из машины, она вдруг осознала, в каком положении оказалась: босые ноги кровоточили из-за порезов на подошвах, чулки снизу висели лохмотьями.

— Вечер добрый, — произнес швейцар из своего укрытия под навесом.

Кэйхилл собрала все свое достоинство и, вымолвив: «Слякотная погодка», — гордо прошествовала в вестибюль, спиной чувствуя, как швейцар обернулся и смотрит ей вслед, следя за каждым шагом.

В вестибюле, как всегда, царила суматоха, что, рассудила Кэйхилл, ей только на руку. Люди были слишком заняты собственным прибытием, отбытием или разговором, чтобы обращать внимание на босоногую, промокшую женщину.

Коллетт подошла к площадке лифтов, обслуживавших ее этаж, и нажала кнопку «вверх». Она торопилась, а потому каждая смена светящихся цифр над дверью лифта, спускавшегося с верхних этажей гостиницы, длилась для нее целую вечность. «Черт!» — бормотала она, бросая взгляды влево и вправо, стремясь выяснить, не привлекает ли она к себе внимания. Не привлекала. Снова взгляд вверх: лифт сделал остановку на десятом этаже. Она подумала об Эрике Эдвардсе и номере 1010. Вдруг лифт остановился, чтобы подобрать Эрика? Совпадение, но…

Она отодвинулась подальше от двери, так, чтобы выходившие из лифта не заметили ее. Огоньки же цифр ей были по-прежнему видны. Лифт остановился на пятом, проскочил четвертый, встал на третьем. Большая компания участников какой-то конференции, заполнявшая середину вестибюля еще с того времени как Кэйхилл вошла, толпой вышла на улицу; вестибюль на какое-то время опустел, и Коллетт могла рассмотреть скопление столиков со стульями, за которыми хорошо одетые господа коротали время до ужина за коктейлями. Облик одного поначалу показался нереальным, но хватило секунды, чтобы Кэйхилл поняла: он. Сидит себе за столиком в одиночестве, небрежно так, нога на ногу, в руке стакан, все внимание устремлено на женщину, сидящую за соседним столиком. Кэйхилл моментально отвернулась, так чтобы ему видна была только ее спина.

Неожиданно открывшиеся двери лифта заставили ее вздрогнуть. Из кабины вышло больше десятка человек. Коллетт, стоя лицом к стене, боковым зрением оглядела каждого. Эрика Эдвардса не было. Как только кабина опустела, она боком протиснулась в нее, по-прежнему держась спиной к коктейльным столикам. Нажала кнопку восьмого этажа, затем кнопку «закрытие дверей». И продолжала давить на нее, молчаливо осыпая всеми мыслимыми проклятиями лифт, который и не думал ее слушаться. Ну точно как сигнал «идите» на перекрестке, подумала она, — не дождешься. Нервотерапия.

Мужчина в смокинге и дама в вечернем платье и мехах вошли в кабину. Кэйхилл, не замечая их взглядов, обращенных на ее ноги, сама не сводила глаз с кнопок управления лифтом. Двери стали закрываться — и тут же в зазор меж ними втиснулся мужчина, отчего двери снова разошлись. Мужчина вошел, за ним две девочки-подростка. Одна из них, взглянув вниз на босоногий разор Кэйхилл, толкнула локтем свою подружку, и обе захихикали.

Двери наконец-то закрылись, лифт пошел вверх. Первыми вышли девочки, поочередно оглядываясь, потом мужчина, который втискивался в двери. На восьмом этаже выскочила Кэйхилл. Мужчина в смокинге и дама в мехах шепотом, неразборчивым для посторонних ушей, обменялись мнениями. О, респектабельность во всем!

Кэйхилл подошла к своей двери, открыла ее. В номере побывала горничная, приготовила постель, оставив на подушке две малюсенькие обернутые в фольгу шоколадки. Кэйхилл заперла дверь изнутри и закрыла ее на цепочку. Быстро выскользнула из плаща, который промок насквозь, и бросила его на пол. Туда же полетела и остальная одежда. Небольшие пятнышки крови на ковре, оставленные ее ногами, растворились в натекшей с одежды воде. Коллетт включила душ и, когда вода пошла такая горячая, сколько можно было вытерпеть, встала под его струи. Десять минут спустя она вышла из-под душа, насухо вытерлась, нашла в сумочке бактерицидный пластырь и залепила им небольшой порез на ноге.

Когда входила, не заметила, что на телефоне горит сигнал: есть сообщение. Теперь же, увидев его, позвонила на коммутатор и представилась.

— Да, мисс Кэйхилл, для вас есть сообщение от доктора Толкера. Он просил передать, что очень хочет поговорить с вами и что сегодня вечером будет в гостинице. Его можно найти по абонентной связи.

— Нет, я… Да, спасибо вам большое, попозже я так и сделаю, не сейчас.

Сообщение от Толкера не удивило. Зато вид его, сидящего в вестибюле со стаканом вина в руке, поразил. Она-то считала, что убила его. Он же (если только оплачиваемые ЦРУ исследования по выведению абсолютных двойников не увенчались успехом) живехонек. Кэйхилл это обрадовало. И напугало.

Она снова взялась за телефон, позвонила в гостиницу «Аллен Ли» и попросила соединить с номером мистера Блэка. В номере никто не отвечал. Телефонистка спросила:

— Вы случайно не мисс Коллетт Кэйхилл?

— Да, это я.

— Мистер Блэк уходил в спешке, но на случай, если вы позвоните, оставил записку. Он вернется в десять часов. Просил передать, что в последнюю минуту возникло неотложное дело.

Вздох разочарования телефонистка, несомненно, могла бы и без телефона услышать. Коллетт закрыла глаза и удрученно произнесла в трубку:

— Спасибо вам.

По телефону Кэйхилл разговаривала все еще не одетая. Неожиданно она почувствовала, как ей холодно и одиноко. Выхватила из чемодана, который так и не удосужилась распаковать, джинсы и пушистый розовый свитер. Быстренько натянула их на себя и сунула ноги в белые кроссовки.

Включила повсюду свет, посмотрела на чемодан на полу, поколебалась, потом подошла к нему и открыла замки в его внутреннем отделении, откуда достала ампулы с синильной кислотой и нейтрализатором, а также похожий на сигару распылитель. Усевшись в кресло под торшером, собрала все это, потом перезарядила белый пластиковый револьверчик. Опустила свой арсенал в сумочку и затихла, сидя в кресле, теребя в пальцах наплечный ремешок сумочки, — уши ее ловили всякий звук, глаза обшаривали каждый дюйм просторной комнаты.

Повисла напряженная тишина, и это слегка действовало на нервы. Она поднялась, чтобы включить телевизор, как вдруг зазвонил телефон. Звонок заставил ее замереть посреди комнаты. Отвечать? Нет. Ясно, что Толкер и Марк Хотчкисс знали, что она остановилась в «Уотергэйт», а ей не хотелось говорить ни с одним из них. Верн не знает, где она находится. «Вот дурочка», — выбранила она себя. От него-то зачем было таиться и прятаться? Верн вырос в огромную фигуру: единственное человеческое существо в Вашингтоне, которому она могла довериться. Штука забавная, она понимала, если учесть, каким обманщиком был он до самого вчерашнего ужина.

Скоропалительную ее доверчивость объяснял тот факт, что Верн был единственным из всех знакомых Коллетт, кто не состоял на службе в Компании. Более того, не просто не состоял, а пытался развалить ее, всего себя отдавал, чтобы разоблачить ее и причинить ей вред. Пока все им написанное было точно, во всяком случае, насколько она могла судить по тому, что сама знала. Хотя прямо об этом говорится у него очень немногословно, все же общее содержание рукописи дает веские основания считать, что за гибель Барри Мэйер и Дэйвида Хаблера несет ответственность не кто иной, как Джейсон Толкер. Теперь все казалось ей таким ясным и понятным, как будто луч света высветил ей, стоявшей посредине комнаты, сверкающий бриллиант истины.