Виллу-филателист

Мысли мои лениво вертелись вокруг житья-бытья божьей коровки. Речка журчала, жаворонок заливался. Есть же на свете тихие уголочки!

Я оперся спиной о шершавый ствол сосны и запрокинул голову. Перед глазами распростерлись толстущие ветви. Они выделывали удивительные, совершенно невероятные загибы и извивы. Один мощный сук рос почти параллельно земле. Местами его скрывала разлапистая хвоя. Да… Если забраться туда и лечь на живот, то можно здорово спрятаться. А когда пройдут играющие, тогда… тогда… А вдруг в голову так и не придет, что бы тогда такое выкинуть? Можно, конечно, зарычать страшным голосом. Дадут стрекача, это уж точно. Чего доброго, кто-нибудь еще сиганет с берега вниз головой! И только в воде задержится. Вот было бы смеху! Вроде того, когда однажды вечером подбросил девчонкам в комнату ужа. И как это меня осенило. Едва нашел ужа, тут же созрел план… Ну и визгу было! Сильви, та в окно скаканула, только стекла полетели. Ха-ха-ха!

Но смех скоро прошел. Сегодня эта история уже не казалась смешной. Вместо смеха вспомнилось, что рука у Сильви до сих пор перебинтована и… и что на подоконнике были большие пятна крови.

Отвел взгляд от кряжистого сука.

Слепило солнце, манил мох. Я улегся на живот и стал глядеть с берега вниз.

Река кружила, тихонько ворковала меж камней. И искрилась. Искрилась так, словно была заполнена серебристой чешуей. И тот, кто искупается в этой реке, станет чешуеносцем. Или чешуеноской. Заблестит с головы до ног, будто обернули его фольгой. И никто не сразит его. Даже самый острый меч скользнет и станет тупым, как старая коса, что валяется в бабушкином сарае.

Да! Это было бы уже что-то! Ребята бы полопались от зависти. Остался бы Тыну с носом. А я немедля ушел бы отсюда. Подался бы в цирк. Объездил бы полсвета. Все-таки чешуеносец! Настоящее земное чудо. А Длинный Тыну все ходил бы в вожатых. Носился бы между лагерем и флаговой площадкой. Трубил бы в горн. Ту-ту-ту-ту! Ту-ту-ту-ту… Тоже мне дело!

Гм… Можно что-нибудь подстроить Тыну. Запутать бы ему эту игру, чтобы и концов не было видно. Пусть потом распутывает! Но как? И конечно, чтобы самому не попасться. Гм, да… Надо помозговать. Может, с этими тайными пакетами что-нибудь сделать?

Оно, конечно… Только Тыну это одно. А ребята уже несколько часов рыщут по лесу. Каждый надеется на свою победу… Чтобы у них все насмарку пошло, этого тоже вроде не хочется.

Чертов Длинный Тыну!

Я перевернулся на спину и заложил руки за голову.

И снова глаза уперлись в перекрученные ветви. За ними, в голубой простор плыли белые облака. Казалось, что облака эти совсем-совсем близко. Будто переползают с одной ветки на другую. Я даже удивился, почему это ветки не разрывают их, и почему на ветках не остается ни одного обрывка облака.

Неожиданно в голову пришла интересная мысль: все вещи и дела вовсе не такие, какими они кажутся на первый взгляд! Думаешь, что видишь что-то совсем близко, а оно, наоборот, далеко! Кажется, будто задевает головы, а оно проплывает свободно мимо.

И только когда задумываешься, начинаешь понимать, как оно на самом деле. Но не только глаза обманывают. И первая пришедшая тебе в голову мысль может тебя здорово подвести. Подумаешь: какая замечательная идея родилась — и выполнишь ее. Потом выходит, что вовсе это и не идея. Ерунда какая-то.

Вроде кажется, что облака над самой сосной. Метрах в десяти над тобой. А поди возьми! Вон до того белого бугрища явно километров десять! Если такая ошибка случится в задаче по математике, то уж, конечно, не похвалят.

Просто потрясающе, какие мысли приходят человеку здесь, под сосной!

Я сел, потянулся. Кости захрустели. Мускулы заиграли. Страсть как захотелось вскочить на ноги! Спуститься вниз по крутому берегу. И забрести в речку. Броситься в искрящуюся чешую. Поплавать, поплескаться, пофырчать. До чего же вода притягивала! Прямо-таки пела: «Ну, иди, иди, иди…» Можно и жажду утолить.

В тот же миг я ощутил, как холодная, освежающая вода струится по лицу, как большие глотки булькают в горле! Ах, что за прелесть эта вода!

Я смотрел вниз с берега, шевелил пересохшими губами и думал о воде. Но спускаться все же не стал. Ребята должны уже быть где-то совсем близко. И они должны отыскать меня здесь под сосной. Сам я бежать к ним в объятия права не имею. Может, какой-нибудь малец толчется у реки. И не догадывается подняться наверх. А заметит меня и окажется впереди других. Тех, кто без толку ходят вокруг сосен. Нет, такого удовольствия позволить нельзя! Это бы испортило всю игру. А мне достанется от ребят! Глядишь, и бока еще намнут!

Ладно. Не пойду. Потом попью. И в воду прыгну. Вот еще, Андрус Лийвак не может пару часов пробыть без воды!

Словно дожидаясь этого моего решения, из леса послышались голоса, донесся шепот и треск сучьев.

Идут!

Я притаился между корнями.

Интересно, какой это отряд? Может, наш? Здорово, если мы первые…

Глянул в сторону леса.

И правда, наши. Кусти, Рейго и… Смотри-ка ты, Хельви с ними! Вот дураки! Пробежали прямо к обрыву. Пялятся вниз, как дуралеи. Да начинайте же искать! Вот безголовые! Потеряют свое преимущество. Скоро обязательно подойдут и другие, и тогда поди еще знай, как сложится последний этап.

Может, подать о себе небольшой знак? Кто об этом после узнает…

Но почему-то не подал. Только ругал их мысленно всякими словами. И все время думал: «Да идите же вы наконец сюда! Ну идите, идите! Что вы рассуждаете! Тупицы. Идите же наконец!»

Послышался голос Хельви:

— Проверим возле сосны!

Вот это девчонка! Хоть у одной голова работает!

И вот уже привалили все вдесятером. И нашли меня. Я протянул им из-за пазухи шифрованный пакет.

— Андрус! — сердито крикнул Рейго. — Валяешься тут и не даешь о себе знать. Другие на подходе!

Прежде чем я успел что-нибудь ответить, Кусти крикнул:

— А теперь выкладывай, что там в шифровке! Еще с этим трать время. Ребята из третьего отряда каждую минуту могут быть здесь.

Я заметил, что Хельви с интересом смотрит на меня. Неужели и она ждет, чтобы я… Вот тебе раз! И не поверил бы.

Я хотел уже крикнуть, что зашифровано в последнем, и самом сложном пакете. Хотел уже сказать… Но сперва решил еще раз посмотреть на Хельви. Радостно и стыдливо поднял глаза. А сам подумал:

«Ради тебя я делаю это… это… А что «это»?» — вдруг ударило мне в голову.

— Ну! — торопил Рейго.

— Чего тянешь! — заворчал Кусти.

Хельви все еще улыбалась. Будто улыбка приклеилась ей на лицо.

И вдруг я понял, какая это была улыбка. Так смотрят на дрессированную собачку, которая тут же за конфетку начнет выкидывать трюки. Хельви была уверена в своей победе. Я чувствовал, что она считает меня круглым нулем. Об этом говорили валявшиеся передо мной во мху конфеты. Красивые на вид, но приторно сладкие. Да и жажда мучила меня. Я хотел пить. Хотел холодной, лучистой, тихо и весело журчащей воды.

— Уходите отсюда, — сказал я невозмутимым голосом. — Ребята из третьего придут и сразу увидят, где я нахожусь…

Они пошли к лесу. Ворчали, ругались, угрожали.

Я глянул вверх. Ярко-белые облака-корабли по-прежнему плыли над самой сосной. И опять казалось странным, что они не зацепляются, не оставляют на ветках белой пушистой бахромы. Казалось-то казалось, только я знал, что этого никогда не случится. «Девять тысяч девятьсот девяносто — это страшно большая ошибка, — думал я про себя. — А могут закрасться еще большие ошибки. Намного большие!»

Когда я думал об этом, у меня здорово поднялось настроение оттого, что наши там возле леса ломают головы над последней шифровкой.

Одна забота: что делать с этими конфетами? Оставить здесь? Закинуть в лес? Взять и торжественно вернуть владелице?

Этот вопрос разрешил третий отряд, который все их до последней съел.