Страница 34 из 45
Дождавшись, когда дорога опустеет, мы спустились на землю и отошли подальше, укрывшись в густых кустах тамилары у небольшого ручья.
День в ожидании возвращения Виктора тянулся томительно долго. С наступлением темноты мы подошли к условленному месту встречи — белому дорожному столбику с цифрой «пять». Здесь был прямой участок дороги, отлого поднимавшийся в сторону Эскорки. Шоссе хорошо просматривалось в обе стороны. Но с наступлением сумерек дали постепенно расплывались и стушевывались. С моря дул ветер, шумели дубы, журчал ручей, сбегавший с хребта. Ночь наполнялась таинственными звуками. Наш настороженный слух ждал условного сигнала.
Наконец близко ухнул филин. Мы замерли в ожидании. Крик ночной птицы повторился еще два раза. Это был условный сигнал Виктора. Таба ответил. Через несколько секунд тень Виктора легла на светлую ленту шоссе.
— Буэнос ноче, компаньерос, — своим обычным тоном произнес он.
— Не будем терять времени, пошли, — приказал я. — Расскажете все по дороге.
— У них там ничего нет, кроме жандармов, шатающихся парами по рынку и пьющих вино в кабаках. Я говорил с людьми, расспрашивал… Войск здесь нет.
Наступала третья ночь пребывания на острове Майорка. Все было ясно. Надо поскорее возвращаться. Подлодка должна приходить за нами три ночи подряд. Вчера ночью она уже впервые, должно быть, подходила к высокому берегу у места нашей высадки и, не получив ответа на сигнал, опять ушла в море. Придет она и сегодня. Если мы не появимся в течение трех ночей подряд, она уйдет в Барселону, и товарищи будут считать нас погибшими…
До места встречи с С-4 предстояло пройти напрямик километров пятнадцать.
Южнее Ла-Пуэбла мы вышли на дорогу в Муно. В темноте можно было идти по проселку, что тянулся среди оливковой рощи. Полями мы обошли спящее Муно и вновь вышли на дорогу, ведущую в Санта-Маргариту. На полпути нужно было свернуть влево к берегу и пройти еще три километра до места встречи с подводной лодкой.
Ясная ночь. Над нами южное небо, усеянное звездами. Слышится треск цикад. У земли зеленоватыми огоньками носятся светлячки.
Мы тихо говорим о том, что все было бы по-иному, имея мы на острове своих людей, у которых можно укрыться.
— Арре, арре! — раздалось за поворотом дороги.
Мы залегли. Послышался легкий скрип. Два рослые мула, запряженных цугом, вытащили из-за поворота тяжелую повозку на двух огромных колесах. Высоко от земли, над мулами, под круглым матерчатым тентом сидел возница и что-то вполголоса напевал. Его лицо чуть-чуть розовело при каждой затяжке сигаретой.
Не сговариваясь, мы вышли на дорогу.
— Ойга ме, омбре[36], — негромко сказал Виктор, вплотную подходя к повозке. Таба шагнул вслед за ним и взял за узду переднего мула. Повозка остановилась.
— Кто там? — спросил возница, машинально натягивая вожжи. Собачонка, бежавшая под телегой, меж колес, подошла обнюхать нас.
— Спички есть? — спросил Виктор.
— Есть, — спокойно ответил крестьянин и спрыгнул на землю. Это был человек лет двадцати пяти. Из кармана короткой куртки он достал спички и протянул нам. Мы угостили его куревом, не торопясь начать разговор.
«Если удастся договориться с этим человеком, то Виктор отправится в Барселону, а мы с Габой на некоторое время останемся на острове», — подумал я.
— Алеманос?[37] — спросил возница, пытаясь получше разглядеть нас.
— Нет…
— Итальянос!
— Нет…
— Кто же вы? — без тени тревога спросил испанец.
Видимо наше произношение выдавало в нас иностранцев.
— Републиканос! — с расстановкой произнес Виктор.
— Реп… — Возница запнулся на этом слове. Рука с сигаретой повисла в воздухе, и, не говоря ни слова, он полез и повозку.
— Не спеши, приятель. Мы ничего плохого тебе не сделаем. Ты должен помочь нам. Мы сражаемся за свободу, против помещиков, за то, чтобы отдать землю крестьянам. Разве ты не слыхал об этом? — начал я. — Помоги нам, устрой на ночлег, расскажи, кто у вас сочувствует республике…
— У меня нет своего дома, я работаю у алькальда[38], ну как я вас спрячу? У нас в деревне уже несколько крестьян расстреляли — тех, кто был недоволен… а у меня семья, дети… Чем я могу помочь вам? Нет, вы уж меня не просите. Я никому не скажу, что вас видел… Вот у меня есть немного хлеба, — и возница протянул нам маленький, круто замешенный хлебец.
Мы молча переглянулись.
— Пусть едет, — сказал Таба и, обращаясь к испанцу, спросил: — Ты никому не скажешь, что встретил нас?
— Клянусь пресвятой девой Марией, пусть покарает меня всевышний, если я скажу хоть слово про вас. Идите с богом, я вас не выдам.
Мы постояли на дороге, пока поскрипывающий воз не скрылся за поворотом, затем зашагали по целине к морю, шумевшему невдалеке. Еще не дойдя до обрыва, услыхали, как вдали, в направлении Алькудии, прозвучал глухой взрыв и слабая зарница на мгновенье осветила небо. Сработала наша мина на мосту у перекрестка дорог. Взрыв подхлестнул нас, и мы почти скатились с обрыва к воде, где волны, как бы приветствуя, окатили нас своими солеными брызгами.
— Подымется теперь у них суматоха! — весело проговорил Виктор. — Вот забегают, начнут искать, насторожатся. Все время жили здесь спокойно, и вдруг…
— Это полезно, — заметил Таба, нащупав уже линь от надувной лодки.
Общими усилиями мы вытащили ее на берег и быстро накачали маленьким мехом. Войдя в воду, Таба удерживал ее на накате. Оставалось ждать появления «С-4».
Эти последние полчаса ожидания, пожалуй, были трудными. Сидя на камнях, мы до боли в глазах в глазах вглядывались в темноту и вслушивались в прерывистый гул прибоя. Многочисленные ссадины на теле ныли, и нервное напряжение последних дней сильно давало о себе знать.
— Есть! — вдруг воскликнул Таба.
В кабельтове от берега, словно светляк, два раза мигнул слабый зеленый огонек. Виктор тотчас ответил сигналом своего электрического фонаря и засек направление по компасу. Он первым залез в лодку и взялся за весла. Я последовал за ним и зачерпнул в нее воды.
— Кладите оружие и одежду, держитесь за корму, а я вас отбуксирую. Так будет скорее, — предложил Виктор.
Мы ухватились за петли и энергично заработали ногами. Виктор взмахнул веслами, и, преодолев накат, мы поплыли к невидимой подводной лодке, откуда нам подавали голоса. Вскоре появилась ее темная масса. Моряки быстро втащили нас на палубу и, не дав опомниться, опустили в люк.
Не забыть мне теперь эти три ночи под оливами!..
Подводная лодка бесшумно скользнула во мрак и, запустив, дизели, пошла полным ходом, оставляя на поверхности фосфоресцирующий шлейф и пляшущие в струе отражения звезд.
Командир спустился к нам в кают-компанию и за чашкой кофе сообщил, что теперь мы пойдем к порту Пальма-де-Майорка, а оттуда возьмем направление на Кастельон-де-ла-Плайа, чтобы пройти дозором вдоль берега и вернуться в Барселону. Уходя к себе, он сказал, что на подходе к берегу видел сильную вспышку где-то в районе мыса Форментор. Это была все та же мина.
К десяти часам утра мы пришли в залив у Пальма-де-Майорки. Военные корабли мятежников стояли в порту за противолодочными сетями. До наступления темноты опять лежали на грунте, вслушиваясь в редкие шумы винтов проходивших судов и изредка осторожно высовывая перископ.
В темноте отошли мористее, всплыли и на дизелях пошли к материку. Утром у Оропесы командир заметил стоявший у берега легкий крейсер мятежников «Серверу». Заманчивая цель для торпедного удара. По сигналу боевой тревоги, когда все заняли свои места, мы уселись на диване в кают-компании, чтобы никому помешать. Лодка маневрировала и легла на боевой курс. Две торпеды с шипением вышли из носовых аппаратов, но одна сразу же затонула, а вторая всплыла, выдав противнику наше присутствие.
— Третий, четвертый — пли!
36
Ойга ме, омбре — послушай парень (исп.)
37
Алеманос — немцы (исп.)
38
Алькальд — деревенский староста (исп.)