Страница 12 из 47
— Черт побери! Сэм, как ты здесь оказался?
— Да ладно… — еле переводя дух, ответил Дарелл. — Догоняйте Корвута!
— А ты? Смотри, у тебя кровь…
— Это мое дело… Не беспокойся, ничего страшного!
В следующую секунду подбежал Местер, крича:
— Он там, скрылся в зарослях.
— Нужно обязательно догнать, — повторил Дарелл.
Они бросились бегом через лужайку в сторону черной стены сосновых зарослей, которые окаймляли с севера болотце и изгиб бухты. Дарелла выворачивало наизнанку. Он чувствовал, что теряет сознание. Он крепко сжал правую руку чуть выше того места, куда попала пуля. Боль была невыносимая. Ноги не подчинялись ему. Он развернулся и медленно побрел к дому, даже не взглянув туда, где на заиндевелой земле осталось лежать бесформенное тело Золтана Шке. Непроглядная ночная мгла сомкнулась вокруг, но на сердце было еще темнее…
Входная дверь была распахнута настежь. Из нее на сырую блестящую траву по-прежнему лился желтоватый свет. Дарелл тяжело поднимался по ступенькам крыльца, и свет этот становился эфемерным, зыбким, с лихорадочно-красноватым оттенком. Ему не хотелось входить в дом. Выстрел в спину Дэйдри, казалось, захлопнул внутри него самого огромную железную дверь. Он пожертвовал этой женщиной ради дела. Осознавать это и оставаться в здравом уме было невозможно. Ему казалось, что он балансирует на лезвие бритвы: с одной стороны — бездонная пропасть раскаяния, с другой — пустая будущность… Однако он механически продолжал продвигаться вперед.
Несколько долгих мучительных мгновений он стоял, уставившись на дверь библиотеки. В горле все выше и выше поднимался едкий комок.
Дэйдри беспомощно лежала на ковре там, где упала. Из-под нее вытекала небольшая лужица крови, яркая и красная, как ее свитер. Крутое бедро, обтянутое юбкой, напомнило ему удивительную прелесть ее фигуры. Не существовало такой мелочи, которую он бы не знал о ней. Она была такой же его частью, как окровавленные и дрожащие пальцы, которыми он сейчас держался за косяк.
— Ди, — негромко позвал он.
Ее лицо было каким-то опрокинутым и напоминало увядший цветок. Глаза были закрыты. Он видел, что она не дышит.
Глава 6
Сэм Дарелл медленно вошел в комнату и опустился перед ней на колени. Пуля попала в плечо. Пройдя под ключицей, она повредила какой-то крупный кровеносный сосуд. Это было ясно по тому, как из раны шла кровь. Он взял ее безжизненную руку и пощупал пульс. Его беспокойные пальцы едва ощутили слабые, еле различимые толчки. Жизнь все еще теплилась в ней!
— Ди, — снова прошептал он. — Ди, прости меня! Я вынужден был так поступить.
С ее полуоткрытых губ слетел на выдохе какой-то тихий и неясный звук. «Слышит ли она меня?» — подумал Дарелл. Сейчас своей боли он уже не чувствовал. Дарелл сбросил пальто и подложил ей под голову. Разорвав одежду на ее плече, он наложил на кровоточащую рану тугую повязку из своего носового платка. Затем он подошел к телефону и набрал номер дежурного «Скорой помощи». Он знал, что Арт Гринвальд автоматически подключится к линии.
— Произошел несчастный случай, — не вдаваясь в подробности, сказал он дежурному. Сообщив адрес, попросил: — Срочно пришлите сюда доктора и карету «Скорой помощи».
Когда на том конце провода повесили трубку, Дарелл выждал некоторое время и услышал голос Гринвальда: «Сэм? С тобой все в порядке?»
— Это с Дэйдри! Здесь был Корвут.
— Черт возьми! Как же это…
— Нам нужна помощь, причем быстро, — сказал Дарелл. — Он где-то поблизости, в лесу. Золтан Шке мертв. Их женщины здесь не было видно. Корвуту же удалось уйти.
Дарелл бросил трубку и вернулся к Дэйдри. Опустившись на колени, он увидел, что ее глаза теперь открылись и она внимательно смотрит на него. Мощная волна облегчения и благодарности судьбе накрыла его с головой. Он стоял потрясенный и обескураженный.
— Ди, ты меня слышишь?
— Да, Сэм, слышу, — еле слышно ответила она.
— С тобой все будет хорошо. Я уже вызвал доктора.
— Да, я слышала. — Ее голос, ее глаза были какими-то отрешенными. — Благодарю тебя.
— Прости меня, Ди! Я так виноват перед тобой.
Она отвела лицо в сторону. Ее губы плотно сомкнулись.
В какой-то момент ему даже показалось, что она плачет. Он перевел взгляд на свою руку в крови. Ощущение резкой пульсирующей боли вновь вернулось к нему.
— Я вынужден был так поступить. Ты это понимаешь?
— Ты взял… ты убил его?
— Нет. Он ушел.
Резко повернув голову, она посмотрела прямо ему в глаза. Взгляд этот был холодным, полным неистовой злобы.
— Так чего же ты тут стоишь? Не стоит размениваться на сострадание ко мне. И не нужно притворяться. Доктора ты уже вызвал, ну так иди и делай теперь, что хочешь. Догоняй, убивай! Какая разница, кому это принесет боль и страдания! Меня не в счет, себя не в счет, равно как и всех остальных. Меня-то уж в первую очередь! А ты…
Он попытался закрыть ее рот ладонью:
— Дэйдри, пожалуйста, не надо…
Она вновь отвернулась от него, прошептала:
— Оставь меня.
Глаза ее были закрыты, но он знал, что она в полном сознании и слышит его. Однако сейчас ему нечего было ответить… Он еще никогда в жизни не чувствовал себя столь беспомощным и никогда не испытывал таких мучительных угрызений совести, как сейчас, когда смотрел на нее, страдающую от боли, такую слабую и родную.
— Дэйдри, послушай меня! Ну не отворачивайся, пожалуйста! Я был вынужден так поступить. Я знал, что он будет выслеживать меня через тебя и должен был воспользоваться этим шансом. Ты это понимаешь? Я виноват, что втянул тебя в это дело… Я оставил здесь своих людей, чтобы они защищали тебя… Он очень опасный человек, и его обязательно нужно остановить. В сравнении с тем злом, которое он может причинить, ни моя, ни твоя жизнь не столь уж важны. Я должен его обезвредить, даже если за это придется заплатить… любую цену. Он рассчитывал на то, что я ради тебя буду делать все, что он захочет. Но я-то знал, что он все равно выстрелит. И был вынужден его спровоцировать…
— Тебе было наплевать на меня, — негромко проговорила ока.
— Но ведь это совсем не так! — воскликнул он в отчаянии. — Дэйдри, ты же знаешь, что я тебя люблю! Я не умею достаточно хорошо все это объяснить, но ты должна понять… Я готов был пожертвовать всем, чтобы избежать этого. Но судьба к нам благосклонна. Я счастлив, что ты жива, Ди. Ты обязательно поправишься. И его мы обязательно возьмем. Не нужно сейчас ничего отвечать, ладно? Я навещу тебя завтра. А сейчас тебе нужно скорее в больницу. Когда тебе станет лучше, мы обязательно еще поговорим!
Она вновь повернулась к нему и взглянула в глаза — по-прежнему холодно и отрешенно. Ее лицо напоминало безжизненную маску. Несколько мгновений губы беззвучно шевелились. Потом она произнесла:
— Я больше не хочу тебя видеть, Сэм! Никогда! — Глаза ее снова закрылись. — Все кончено. Раз и навсегда. Теперь я знаю цену твоей любви и такой любви не хочу. Не нужно меня навещать. Я не хочу больше ни о чем говорить. Уходи! Тебя ждет самое главное — твоя охота.
Где-то вдалеке послышались пронзительные звуки сирены. Хлопнула входная дверь, и в комнату вошел Луи Франклин. Он выглядел уставшим, но спокойным. Дарелл поднялся на ноги. Его лицо перекосилось от неожиданной резкой боли, пронизавшей руку.
— Где Корвут?
— Пока ничего нет, — ответил ему Франклин. Он взглянул на Дэйдри и спросил: — Ну как она, вытянет?
— Да… — как-то неожиданно для самого себя произнес Дарелл, а затем уже более спокойно добавил: — Ты устал, по тебе видно. Побудь здесь с ней. «Скорая» вот-вот подъедет. Присмотри, чтобы о ней позаботились получше, хорошо? Я же пойду за ним.
— Тебе самому бы к доктору надо.
— Попозже.
Его последний взгляд на Дэйдри вызвал на лице Франклина недоумение. Наконец Дарелл вышел из комнаты. Дождь прекратился, но было по-прежнему холодно, темно и сыро. На заливе Чезапик завывал восточный ветер. Тело Золтана Шке оставалось лежать на траве, никем не тронутое. Дарелл прошел мимо него и направился по узкой тропинке к сосновым зарослям, уходящим на север в сторону залива. Глубоко глотнув морозного воздуха, он подумал, что она сейчас в шоке и не отдает отчета своим словам. Завтра же все будет как обычно. Их отношения обязательно восстановятся. Он добьется того, чтобы она поняла, почему он рисковал ее жизнью. Он дал себе слово, что непременно сделает это. И все же, где-то в глубине души, оставалось ощущение, что он потерял ее навсегда.