Страница 8 из 95
— Болван! Перед тобой крупный советский разведчик Балодис! И уж он-то прилетел сюда совсем не для корректировки налетов!
Август медленно встал из-за стола, глядя прямо в искаженное ненавистью лицо Силайса. Приеде не поверил своим глазам — Август улыбался! Бледный от гнева эсэсовец, невысокий, светловолосый, весь какой-то издерганный, стоял перед советским разведчиком, размахивая руками, и кричал на своего офицера.
— Вот где бог привел встретиться, господин Силайс! А помните, я всегда говорил, что айзсарги были и будут изменниками своего народа!
— Молчать! — взвизгнул Силайс. Кажется, он хотел ударить Августа, но стукнул только по столу. И крикнул в открытое окно по-немецки: — Конвойных сюда!
В своей ярости он не хотел отделять Приеде от его командира, и их вывели вместе, но потом, видимо, Силайс одумался, приказал вернуть радиста.
Больше Приеде не видел Августа. Он передал еще несколько радиограмм, но, должно быть, у Балодиса был особый сигнал, которого Приеде не знал, потому что русские перестали отвечать на его позывные. А еще через несколько дней он подслушал разговор своего начальника с Силайсом и понял, — Балодис бежал во время бомбежки хутора, на котором его содержали…
Только много позже узнал Приеде об обстоятельствах побега. «На прощанье» Балодис сделал все, чтобы испортить немцам игру. В одной из зашифрованных радиограмм, которую передал Приеде, не понимая ее смысла, Балодис назвал советскому командованию координаты пункта, в котором мог высадиться советский морской десант. Названо было побережье возле Ужавского маяка. Немцы одобрительно отнеслись к этой радиограмме, стянули специальные подразделения для отражения десанта. Однако у Балодиса, как видно, были свои сигналы, по которым его радиограммы в штабе Советской Армии читались не так, как они звучали для непосвященных. В назначенный для десанта час над расположением немецких войск появились советские самолеты и разнесли в пух и прах отборные эсэсовские части, приготовленные для отражения десанта… В суматохе бомбежки Балодис успел взломать дверь сарая и уйти…
Приеде оказался не у дел. Некоторое время он еще продержался в должности радиста латышского батальона, приданного немецким частям вермахта, затем отступил вместе с немцами на одном из транспортов в Германию, где и сдался в плен англичанам.
Тут-то он понял, что Силайс — давний слуга англичан.
«Человек, испугавшийся змеи, боится и оброненной веревки», — говорит народная мудрость. И Приеде струсил второй раз. Он испугался жестокого режима для перемещенных, испугался, что ему никогда не вернуться на Родину, испугался всего, чем угрожал ему Силайс, и согласился стать его помощником в работе на англичан.
В глубине души Приеде надеялся, что у Силайса руки коротки: не достанет его на Родине. Поэтому он послушно ответил на все вопросы, заданные ему представителем английской разведки; послушно пообещал помочь тем лицам, которые обратятся к нему за помощью; послушно повторил обусловленный для этого пароль: «Вы сдаете дачу в Майори?» — «Она сдавалась, но сейчас там ремонт!»; послушно отдал хранившуюся у него фотографию времен службы в Советской Армии, на которой он был изображен вместе с двумя товарищами, и сам вырезал ее трезубом так, что на одной части остались лица сфотографированных, а на другой — фигуры.
Половинку с лицами англичане оставили у себя, а вторую приказали тщательно заделать в крышку чемодана. Оставшуюся должны были привезти Приеде те люди, которых англичане пошлют «на связь».
Только после этого Приеде разрешили явиться на сборный пункт по репатриации.
И вот он вернулся на Родину, вернулся с тяжкой ношей, потому что все время думал о хранящейся в крышке чемодана фотографии.
Впрочем, с течением времени он начал успокаиваться, все реже вспоминая о недолгом своем пленении, о белокуром эсэсовце-латыше, называвшем себя Силайсом. Мало ли что могло произойти с этим Силайсом… Может, подох где-нибудь в лагерях для перемещенных лиц. Нищенствует в какой-нибудь Боливии или Австралии. Кусает локти где-нибудь в подполье, узнавая о том, как хорошеет Латвия…
Так думал Приеде до вчерашнего дня.
Сейчас он уже не думает этого.
Длинный Вилкс вбил ему в уши имя этого проклятого Силайса — и теперь, наверно, на всю жизнь.
Только какой она будет, эта жизнь?..
5
Гости проснулись поздно.
Майга с утра поссорилась с мужем, ушла к матери, — как она сказала: «Отдохнуть от безобразия!».
Двоюродный брат, решив, что приехал не вовремя, распрощался и отправился на вокзал.
Снова заговорили о делах.
Прежде всего надо было подыскать безопасную квартиру, потом — документы. Затем следовало побыстрее выехать в лес и вывезти оттуда закопанное снаряжение. Там были два передатчика, средства тайнописи. Вилкс похвалился, что тайнопись такая хитрая, что ее не разгадает самый хитрый химик. Нужны подставные безопасные адреса, на которые они могут получать тайнописные письма из-за границы. Вилкс считал, что для этого неплохо было бы найти трех-четырех старух, или стариков, переписывающихся со своими родственниками, проживающими за границей, и договориться с ними. Приеде никак не мог понять: англичане ли так легкомысленны, или сами эти шпионы-новички и думают, что им все удастся. Он пробовал несколько охладить их пыл, но они пренебрежительно отмахивались от его предупреждений.
Особенно рассердило Приеде требование достать им паспорта.
— Поймите вы, что достать советские паспорта даже за очень крупные деньги — дело почти неосуществимое, во всяком случае, — длительное.
Вилкс принялся ругать английскую разведку, которая славится своей изощренностью, — и не могла снабдить их «железными» документами. Эгле, или «Серый», как называл его про себя Приеде, сказал:
— Пристрелить кого-нибудь из советских в темном переулке, вот и все!
— Вы что, не изучали советскую паспортную систему? — спросил Приеде. — Если убит человек и у него похищен паспорт, убийцу найти легче легкого. Да и как вы подберете такого, которого стоит убить из-за паспорта? Ведь надо, чтобы он хоть в чем-нибудь походил на вас. Фотокарточку можно и переклеить умеючи, но ведь в паспорте означен возраст!
— Что же вы посоветуете? — довольно уныло спросил Лаува.
— Попрошу кого-либо из знакомых «потерять» паспорт и заявить об этом в милицию. А «потерянные» паспорта вы используете, вам их прописывать не требуется… Только это сложная и долгая затея…
Поразмыслив над словами Приеде, все трое немного успокоились. Ждать они согласны, была бы квартира…
После завтрака Приеде ушел искать квартиру…
Вернулся он не скоро. А когда, открыв дверь своим ключом, вошел, подумал: попал в засаду! Все трое стояли в передней. Лаува и Эгле выставили вперед пистолеты. Только Вилкс держался внешне спокойно, но и у него руки были засунуты в карманы, и видно было, как оба кармана оттопырились — два пистолета!
Приеде хмуро улыбнулся и прошел к себе в комнату, ни с кем не заговорив.
Шпионы постояли еще в передней, пошептались. Потом Вилкс постучался, вошел, неловко объяснил:
— Сами знаете, нервы… Вас долго не было… Это все Эгле…
«Пожалуй, от этого Эгле вернее всего и получишь пулю!» — сердито подумал Приеде.
— А вы возьмите себя в руки, а вашего Эгле — за руки! — коротко посоветовал он. — Позовите их сюда.
Эгле и Лаува, видно, стояли за дверью, прислушивались, тотчас же вошли. Вид у них был растерянный. Приеде объявил:
— Квартиру я нашел. Правда, пока на время, но зато безопасную. Хозяин — свой человек. Квартира на окраине. Но все-таки рассказывать, кто вы и откуда — не стоит, лучше уж придерживаться того, что вы из Вентспилса. Но из квартиры выходить пока не следует. Позже, когда я раздобуду документы, все станет проще, а ваш Эгле может тогда хоть на курорт ехать, хоть сквозь землю проваливаться, у меня нет никакого желания вечно натыкаться на его пистолет, пусть он и бесшумный!