Операция "Змей"

 Погрузкой командовал  Аристократ. Он стоял на сером бетонном портале пирса, широко расставив мощные ноги, одетый в серые шорты, серую, военного покроя, сорочку, серую панаму, и казался вертикальной надстройкой над пирсом, его естественным продолжением. В его крепких зубах была зажата толстая сигара. Оно и логично – сигарета при Генкином облике выглядела бы нелепо, и казалось бы, что Аристократ жует зубочистку.

 Дантист внутренне улыбнулся, радуясь встрече. В глазах Аристократа то-же промелькнула радость, но его лицо осталось таким же безмятежным. Дантист подошел к Аристократу, поздоровался и протянул ему визитку Штольца.

 - Господин Тихофф? – Аристократ приветливо улыбнулся и пожал Дантисту руку. – Будем знакомы: Зигфрид Вульф. Добро пожаловать на борт катера. В холодильнике-баре вы найдете прохладительные напитки. Кстати в ка-ют-компании находится еще один гость господина Штольца. – Аристократ незаметно подмигнул Дантисту. – Отправляемся буквально через пару минут.

 Войдя в кают-компанию, Дантист обнаружил Скифа, вольготно расположившегося на мягких подушках желтого кожаного дивана. «За сколько про-дался?», - хотелось пошутить Дантисту, но он понимал, что скорей всего их пишут. Скиф поднялся, и они поздоровались как совершенно не знакомые друг другу люди.

 Катер отчалил от пирса ровно через две минуты и резво двинулся в открытый океан.

 Зинка сидел на открытой веранде морского вокзала за чашечкой кофе и, глядя вслед удаляющемуся катеру, увозящему его друзей в логово Штольца, вспоминал тот момент, когда фактически началась эта операция…

 Это было в Джамалтаре.

 Миссию свою они выполнили (помогли местным патриотам, участникам сопротивления, спасти от репрессий некоторых известных людей Джамалтара) и теперь ожидали собственной эвакуации. Но вместо эвакуации резидент в Джандже поручил им новое задание – выкрасть из зиндана Басмангалея Пророка. Пророк, так называли этого человека в народе, сам по себе, какой-либо значительной фигурой в политике не являлся. Он был лечащим врачом семьи Ташира: успешно врачевал нетрадиционными методами – травами и заговорами, предсказывал будущее и имел огромное влияние на правителя и его семью. Короче говоря, он был Гришкой Распутиным джамалтарского разлива. В народе особой популярностью Пророк не пользовался, даже наоборот, его недолюбливали, и было совершенно непонятно – за-чем его потребовалось спасать. Но приказ – есть приказ. Зинка со товарищи приступил к разработке операции, которая через месяц была успешно завершена. Но при проведении операции они потеряли одного человека – Герцогиню. Девочка заигралась с Басмангалеем и сама не заметила, как попала в его гарем. Нужно было ее вытаскивать оттуда и как можно скорее. Конечно, в спасении Герцогини особо отличился Аристократ, но попался в лапы Басмангалея он, Зинка. Попался по-глупому. Прикрывая отход Аристократа с Герцогиней под мышкой, он скользом получил по лбу отрикошеченную от стены пулю и потерял сознание. Очнулся Зинка после контузии в дворцовом зиндане, а на следующий день его куда-то перевезли, видимо Басмангалей после двух неудач (с Пророком и с Герцогиней) стал сильно сомневаться в прочности стен своего дворца. Перевозили его тайно. Зинка был закован в цепи, и на его голову натянули мешок. Куда его везут, Зинка не знал. Оста-валось надеяться на помощь друзей, но эта надежда была слабой - Басмангалей не идиот, наверняка принял меры предосторожности.

 Камера, куда втолкнули Зинку, смахивала на больничную палату (как позже выяснилось, она ей и являлась, все это здание прежде было больницей переоборудованной в тюрьму). Окно оказалось замурованным, а вместо обычной деревянной двери была установлена металлическая.

 Пытки начались с тривиального избиения. В первый день заточения его ни о чем не спрашивали, просто колотили резиновыми дубинками почем зря, а после оставили лежать на кафельном полу. Когда Зинка очнулся, он про-анализировал свое состояние и определил: сломаны два ребра, выбиты четыре верхних зуба, в нескольких местах рассечена голова и какие-то проблемы со спиной. Более ничего серьезного – одни гематомы и ссадины. Зинка настроил свой организм на восстановление и, осмотрев камеру, принялся размышлять о вариантах освобождения. Ничего более-менее стоящего в го-лову пока не приходило.

 Вечером ему дали еду – лепешку и кувшин воды. Лепешка была засохшей, и жевать осколками зубов было больно. И все же Зинка съел все до крошки – силы ему были нужны для дальнейших испытаний.

 Вопросы и пытки начались на следующий день. Спрашивали его об одном и том же: кто он и кто его сообщники? Пытали тоже вполсилы, как бы не-хотя: подвесили за ноги к потолку и били дубинкой в такт задаваемым вопросам. Зинка быстро приспособился к подобной методике допроса, и, умело управляя мышцами, гасил силу ударов. Тяжко ему пришлось, когда в тело стали тыкать раскаленным прутом.

 Пытки продолжались четыре дня. Басмангалей на допросах не присутствовал ни разу, но в конце четвертого «рабочего дня», как называл про себя Зинка свои избиения, диктатор неожиданно появился в камере. И не один. Басмангалея сопровождал высокий худощавый мужчина в европейском костюме. Зинка, с трудом разлепив заплывшие глаза, внимательно посмотрел на незнакомца, запоминая его внешность – профессиональная привычка. Не-знакомец так же внимательно разглядывал Зинку своими черными глубокими глазами.

 - Европеец. Скорее всего, русский, их интерес в Джамалтаре вполне понятен. Но может быть и прибалт, даже немец. – Эти слова незнакомец произнес на танийском языке, предполагая, что пленник не знаком с этим почти мертвым языком, который и на своей родине употреблялся все реже и реже, вытесняемый английским. – Молчит?

 - Молчит, как рыба, уважаемый Иоганн, - ответил Басмангалей. – Может быть он немой? Или не понимает джамалтарского?

 - Sprechen Sie Deutsch? – обратился незнакомец к Зинке по-немецки.

 - Ja, aber ser schlecht, - решил нарушить четырехдневное молчание Зинка. Он пойдет на контакт с немцем, потому, что любое изменение ситуации представляет собой шанс для осуществления побега. Хуже всего, когда ни-что не меняется.

 - Вот видите, господин Басмангалей, он вовсе не немой, - снова на танийском сказал герр Иоганн, обращаясь к диктатору. – Джамалтарским он на-верняка тоже владеет. Просто он не хочет с вами разговаривать. Но это ничего, мне он скажет все. У меня есть средства, посерьезней сыворотки правды. Единственная просьба: не пытайте его пару дней. И подкормить паренька не помешает, мне он нужен относительно здоровым, иначе не вы-держит действия препарата. – Немец взглянул на Басмангалея, и тот кивнул, соглашаясь.

 Посетители ушли, а через некоторое время Зинке принесли еду. Лепешка оказалась свежей, вместо воды был айран. Кроме того, сегодня он получил большой кусок баранины. «Жизнь налаживается!» - подумал Зинка и, превозмогая боль, набросился на мясо.

 Его не трогали обещанных два дня. Последний ужин оказался с сюрпризом. Толстый тюремщик, поставив на пол еду, выразительно посмотрел на Зинку и, прижав палец к губам, указал на лепешку. Потом он потрогал ухо и подмигнул, затем провел рукой по глазам и сделал отрицательный жест. Зинка понял: камера прослушивается, но визуального наблюдения нет. Лепешка была с начинкой: небольшой нож (его размер не позволял нанести смертельный удар в сердце, но был вполне достаточным, чтобы перерезать горло или сухожилие), универсальная отмычка (она могла открыть любой замок, но, к сожалению, не могла справиться с могучими засовами, которыми была снабжена входная дверь). Еще в лепешке находилась записка. Незнакомым почерком было написано: «Когда освободишься, передвигайся согласно плану». На обороте был начертан план здания. Зинка запечатлел в памяти план и уничтожил записку, просто съел ее, запив айраном. Нож и отмычку он спрятал на теле – его этому обучали.

 За ним пришли рано утром, Зинка незаметно достал отмычку и зажал ее между большим пальцем правой руки и ладонью. Его долго вели по коридорам с высокими потолками. Все окна были зарешечены и забиты снаружи досками. К концу путешествия, сопоставляя увиденное воочию с начертанным в записке планом, Зинка легко сориентировался, только не мог определить на каком этаже находится. Наконец его втолкнули в помещение, напоминающее процедурный кабинет, а может, оно некогда было операционной – под потолком была закреплена большая круглая установка с несколькими галогеновыми светильниками. Посреди комнаты стояло пыточное кресло с подлокотниками в виде трубчатых захватов. Основание кресла тоже было оснащено металлическими фиксаторами для ног. «Если меня сюда пристегнут – это конец,  никакая отмычка не поможет, это, пожалуй, только Шваценегеру по зубам, да и то в лишенном здравого смысла боевичке», - подумал Зин-ка и повернулся лицом к конвоирам. Они стояли, скрестив руки на груди, и невозмутимо смотрели прямо перед собой – видимо ожидали кого-то, скорее всего того самого немца, герра Иоганна, который давеча обещал Басмангалею развязать Зинке язык.