Страница 23 из 42
Перед закрытием ресторана Степан вышел на улицу и, спрятавшись за углом, стал ждать. Вскоре в ночной темноте показалась фигурка Ани. Убедившись, что с его женой никто не идет, он догнал ее, взял под руку:
— Долго задерживаетесь, мадам.
Аня вздрогнула, но, узнав мужа, обрадовалась:
— Фу, леший, напугал! Откуда ты взялся?
Степан хотел сказать, что пришел посмотреть, кто ее будет провожать, но, подумав, решил: лучше промолчать. Кто знает, может, и есть у нее провожатые. Может, сегодня никого не было?! Ишь, как с ней молодежь в ресторане заигрывает…
И вдруг зло и хвастливо ответил:
— Откуда взялся? Тут, с одного места.
Было непонятно, что значит «с одного места». Аня, обидевшись, замолчала. Так и шли домой, чужие, недоверчиво поглядывая друг на друга.
Это повторялось несколько раз. Теперь уже и Аня стала подозревать, что муж куда-то вечерами ходит.
Бывали случаи, когда она, вернувшись домой, видела мужа пьяным и на вопрос: «Где ты набрался?» — он отвечал, как в первый раз: «Там, в одном месте. Весело было скажу тебе. Вот только что пришел». Разговор после этого не клеился, и молодые супруги молча ложились спать. Недоверие все больше и больше разделяло их.
Товарищи хорошо знали ревнивый характер Степана, часто подтрунивали над парнем. Был он прилежен к работе, тих нравом, и никто из шутников не знал, какие тяжелые и глубокие раны наносят они ему своими вопросами: «Ну как, друг, твои дела? Вчера ходил встречать жену?».
А дома после работы он ходил по комнате из угла в угол, мысли появлялись одна мрачнее другой. И однажды Степан сорвался. Устроил Ане такой скандал, что она, расплакавшись, собрала вещи и ушла к своей старшей сестре.
Мать Степана, Клавдия Ефимовна, женщина рассудительная, в разладе обвиняла сына. Упрекала в необоснованной ревности, говорила, что подслушивать и подглядывать — низко и недостойно, не к лицу мужчине.
— Если кому-то улыбалась, так что? Она находится на работе. Не рычать же на всех, как зверь…
Около двух недель прожила Аня у сестры, а потом пришла Клавдия Ефимовна и уговорила вернуться домой. Жизнь как будто бы наладилась, но прежняя ссора не забылась. Как ни старалась Клавдия Ефимовна смягчить атмосферу недоверия, нет-нет да и вспыхивала между молодыми перепалка. И как правило, поводом к этому были пустяки.
Однажды после очередного скандала Аня не возвратилась к Степану. Прошло несколько месяцев. Была уже зима, когда Клавдия Ефимовна встретила Аню. Они отошли в сторону. Клавдия Ефимовна жаловалась, как тяжело Степан переносит разлуку.
— Вы оба виноваты одинаково, — ласково говорила Клавдия Ефимовна. — Не лучше ли забыть обиды и жить, как все живут, не смешить людей?
Аня нервно теребила концы пуховой шали. Не знала, что делать: снова сойтись с мужем или жить вот так, одной. Помог разрешить сомнения Степан, случайно зашедший в магазин. Он как-то виновато подошел к женщинам, подал Ане руку и улыбнулся горько и неестественно. Аня тоже улыбнулась. Улыбка получилась принужденной. Какое-то время все молчали. А потом Степан предложил пойти домой. Шли молча, говорила лишь мать. Она ободряла Аню, а сыну наказывала, чтобы он изменил характер и относился к жене повнимательнее.
«Если бы Степан не упрекал меня в том, в чем я не виновата, — думала Аня. — Обиднее всего, когда упрекают незаслуженно»…
Степан искоса поглядывал на жену, про себя отмечая, что она за это время изменилась, смотрит отчужденно, видать, отвыкла от него. «Где и как она проводила это время?» — думал он и чувствовал, как в сердце закипало негодование.
Придя домой, Степан и Аня тут же ушли в столовую, а Клавдия Ефимовна принялась готовить ужин. Она слышала их приглушенный разговор и в душе радовалась, что, может, все и наладится.
Часа через полтора из комнаты донесся громкий возглас: «Уходи!», потом послышался пронзительный крик Ани: «Убей, ну, убей!». Клавдия Ефимовна вздрогнула. Распахнулась дверь, и из комнаты стремительно выбежала Аня. Не сказав ни слова, она накинула на голову шаль, на ходу надела пальто и быстро вышла на улицу, а через две-три минуты пробежал Степан, сердито хлопнув дверью. Мать в недоумении походила по комнате, села у стола и задумалась. В глубоком оцепенении сидела она полчаса, а может, и больше. Наконец, вернулся сын. Был он очень взволнован. Не проронив ни слова, прошел в свою комнату, лег на кровать, не раздеваясь, заложил руки за голову.
— Где она?
Вопрос был тихим, ласковым, но Степан встрепенулся, точно от грома.
— А черт ее знает! Убежала…
— Не волнуйся, сынок, — мать положила на его плечо руку. — Может, все утрясется, уладится…
— Нет, мама, теперь ничего не вернешь, разбитый горшок не склеишь, — с волнением ответил Степан, затем неожиданно поднялся с кровати и решительно объявил:
— Продаем дом и уезжаем отсюда. Чтобы ничто не напоминало о ней! Покупатели найдутся. Вон Середина подыскивает себе домик…
И недели через две Степан с матерью, продав дом, уехали из Алма-Аты в Барнаул.
Дом, который купила Середина, находился на окраине Алма-Аты. За ним тянулся пустырь. Сюда вывозили мусор со строительных площадок. Не всякий рисковал ходить тут, а отыскивать какой-нибудь адрес в этой части города было делом нелегким.
В конце мая на пустыре обнаружили труп женщины. На женщине было серое демисезонное пальто, ноги в черных полуботинках, волосы и подбородок закрывала пуховая шаль. Лицо почернело, изменилось до неузнаваемости. Труп никто не опознал.
Судебно-медицинский эксперт дал заключение, что следов насильственной смерти нет, вероятно, человек замерз. Далее в заключении говорилось: погибшая была в возрасте 26—27 лет. Никаких особых примет не указывалось.
Труп был погребен, а дело прекращено. Но среди населения пополз слух, что неизвестная не кто иная, как Аня. Слух рос, как снежный ком. Опять подняли прекращенное было дело, и дальнейшее расследование поручили молодому энергичному следователю Дубинину. Подозрение пало на мужа Ани — Степана Туркина.
После непродолжительных поисков выяснили, что Туркин живет в Барнауле и работает в строительной организации каменщиком. Для ареста в Барнаул выехал сам Дубинин.
В этот день тупая тоска давила Туркина. На память приходила Аня, свежая, красивая, улыбающаяся. «Эх, Аня! — думал он. — Почему же у нас с тобой все так скверно кончилось?»
После работы идти домой почему-то не хотелось. Он не спеша поднялся на второй этаж, и вдруг отчего-то больно сжалось сердце. Открыл дверь и увидел сидевших у стола незнакомых мужчин. Их было двое. Поздоровался, взглянул на мать и по ее растерянному лицу понял, что произошло что-то неладное.
— Вы Степан Туркин? — спросил высокий энергичный мужчина.
— Да, — тихо ответил Степан.
— Вы арестованы. Мы должны произвести обыск. Познакомьтесь с постановлением и распишитесь.
Степан несколько раз перечитывал постановление. Он обвинялся в убийстве Ани…
При обыске у Туркина нашли два платья, туфли, разные предметы женского туалета и дамскую сумочку. Все когда-то принадлежало Ане. Степан растерялся, покраснел, сказал, что некоторые вещи жена забыла взять, и замолчал, подавленный. Его мать подробно рассказала о последнем скандале, о слышанных ею выкриках Ани: «Убей! Убей!», о том, как после этого Аня выбежала из комнаты. Куда делась Аня — неизвестно…
Скандалы, крики: «Убей! Убей!», продажа дома и поспешный отъезд, обнаруженные вещи, когда-то принадлежавшие Ане, — все говорило не в пользу Туркина. На основании этих косвенных улик Дубинин пришел к твердому убеждению, что обнаруженная на пустыре мертвая женщина не кто иная, как Аня Туркина.
Дело было передано в прокуратуру. Принял его следователь Данилов.
Познакомившись с делом, Данилов задумался: «Улики косвенные. И показания свидетелей тоже косвенные. Плохо, очень плохо. Но ведь труп-то не опознан!..