Страница 54 из 62
— Этот факт хорошо известен, — заметил Шумилов. — Ещё в 1840 году профессор Орфила занимался изучением этого явления, которое он назвал «феноменом кладбища».
— Ну вот видите, Алексей Иванович, как хорошо вы изучили судебную медицину, — улыбнулся профессор. — Вы даже помните французского химика Орфила, фамилию которого некоторые из моих слушателей даже правильно написать не могут. М — да, так вот… Сейчас в европейских странах учёные пытаются найти способы нейтрализовать влияние почвенного мышьяка на точность судебно — химического исследования. Например, в последнее время в Германии перед судебно — химическим исследованием эксгумированных покойников начали практиковать промывание их волос ацетоном, либо слабой кислотой. Но, вообще говоря, в этом вопросе сейчас очень много неясного. Полагаю, что окончательное разрешение вопроса о природе данного явления — я имею в виду обогащённость кладбищенской почвы мышьяком — будет отнесено на далёкое будущее. Думаю, лишь следующее поколение учёных откроет все его тайны. Я же сейчас хочу высказать следующее замечание: все микроорганизмы, размножающиеся в кладбищенском грунте, а также в захороненных телах — животных или людей, неважно! — также имеют аномально высокое содержание мышьяка.
— Вы хотите сказать… — Шумилов запнулся, подбирая слова. — Вы хотите сказать, что колдун выделил из тканей мокриц не только трупный яд, но и мышьяк?
— Вот именно. Когда он учился в университете? В пятидесятых годах, вы сказали? Тридцать лет назад судебная медицина смотрела на это явление гораздо проще.
— Да он, полагаю, вовсе не изучал судебную медицину, — заметил Шумилов.
— Тем более. Он полагал, что залив водкой мокриц и дав им настояться в тепле две недели, выделит из них трупный яд. И он его действительно выделил: мощный, эффективный токсин, неопределяемый современными методами. Но попутно, сам того не зная, ваш колдун выделил из тел этих насекомых и мышьяк. Причём в достаточно большом количестве. Фактически, в той спиртовой вытяжке, которую он предоставил своей заказчице, как бишь её там…?
— Александра Егоровна, — подсказал Шумилов.
— Именно! Так вот, в этой вытяжке содержался не один яд, а два. Первый обнаружен так и не был. А вот второй — то есть мышьяк — был благополучно зафиксирован. Слава Богу, благодаря Джеймсу Маршу учёные уже более полувека умеют уверенно находить мышьяк в тканях трупа. Кстати сказать, прободение желудка, о котором вы упоминали, по моему мнению, вызвано именно мышьяком. Так что не надо грешить на второго отравителя — это совсем уж по — книжному. Полагаю, всё было куда проще: отравитель был один, просто он использовал двухкомпонентный яд. Разумеется, в силу недостатка образования он этого не понимал… Вернее, она не понимала.
Алексей Иванович неспешно пил ароматный чай с липой, раздумывая над услышанным. Профессор сумел дать объяснение, которое до того не приходило Шумилову в голову. При этом версия фон Анрепа казалось самой правдоподобной из всех возможных. В самом деле, существование двух отравителей можно признать теоретически возможным, но, то обстоятельство, что они решили действовать одновременно и в одном месте, слишком уж явно отдавало шекспировской драмой. Николай Фёдорович Максименко выпил всего полкружки чаю, так неужели в эту кружку умудрились вылить яд и Александра Егоровна, и её мамаша Варвара Протасова? Последней — то вообще не было в доме Дмитриевых!
— Василий Константинович, в этом деле есть ещё один аспект. Правда, он лежит не в области академической науки, а так сказать, в области особенностей отечественного правоприменения, — со вздохом сказал Шумилов. — Дело в том, что тамошние законники, прежде всего, представители следственной части окружной прокуратуры, продемонстрировали определённую предвзятость, заинтересованность в определённом исходе расследования. Есть, знаете ли, некоторые способы «замотать» дело, уж можете мне поверить…
— Я вам верю, Алексей Иванович, — кивнул профессор.
— Для того, чтобы простимулировать активность нерадивых слуг закона может оказаться весьма ценным ваше заключение по этому делу. Сейчас в официальном следственном производстве фигурируют в высшей степени невнятные заключения судебных медиков, которые фактически играют на руку отравительнице. Можно ли пригласить вас, Василий Константинович, в качестве независимого эксперта по этому делу?
— Безусловно, можно. Скажу более того, мне было бы чрезвычайно интересно принять участие в судебном процессе, если таковой состоится. Не побоюсь назвать это дело «средневековым», в том смысле, что привлечение к подготовке убийства колдуна придало ему специфический, весьма мрачный колорит. Разумеется, для подготовки заключения мне необходимо будет получить официальные копии всех актов экспертиз.
— Разумеется. Порядок мне известен. Ваши условия?
— Оплата проезда и суточные, соответствующие профессорской ставке со всеми надбавками, то есть семнадцать рублей в сутки. Мне ведь придётся брать отпуск за свой счёт.
— Ясно, — Шумилов поднялся, подавая руку фон Анрепу. — Благодарю вас, Василий Константинович, за чай и оригинальные мысли, которых мне так не хватало. Я обязательно доведу до сведения моего ростовского товарища результат настоящего разговора и вашу любезную готовность принять участие в его судьбе.
Наконец, Алексей Иванович дождался телеграммы за подписью Александры Егоровны, в которой последняя уведомляла о своём прибытии в Санкт — Петербург четырнадцатого августа. Шумилову к этому дню следовало подготовить весь пакет документов на землю. Было очевидно, что их потребуется предъявить покупателям.
Разумеется, Алексей Иванович не собирался в действительности нарушать закон и вступать в преступный сговор с коллегами. Поэтому он не имел другого выхода кроме того, как придумать несуществующий земельный надел, именно такой, какой желали видеть Александра Егоровна и её мамаша, и оформить на него весь пакет документов. Другими словами, Шумилову надлежало смошенничать. Документы от первой буквы до последней он должен был написать собственной рукой, причём проделать это ему следовало на таком уровне, чтобы у вдовы и её возможных советников не возникло ни малейших подозрений.
Шумилову приходилось считаться с тем, что для ознакомления с подготовленными им фиктивными документами Александра Егоровна могла пригласить юриста. Кроме того, она могла послать в то место, где якобы находилась покупаемая земля, своего человека, дабы тот осуществил сбор сведений на месте. Чтобы обезопасить себя с этой стороны Шумилов задвинул продаваемый кусок земли в такую даль, куда нескоро добрались бы приказчики Дубровиных, а именно — в Вятскую губернию. Район это был лесистый и притом весьма удалённый от Санкт — Петербурга. Обилие прекрасного строевого леса могло послужить правдоподобным объяснением дороговизне участка.
В пакете документов на землю, который предстояло сочинить Шумилову, должны были быть несколько справок, получаемых по месту расположения надела. Особенно важными была выписка из реестра уездного Межевого комитета, удостоверяющая существование надела в означенных границах, и справка Земельного комитета, подтверждающая факт залога участка в столичном «Обществе взаимного поземельного кредита». Эти документы Шумилову предстояло не только написать разными почерками, перьями и чернилами, но и заверить печатями учреждений, якобы, их выдавших.
Помимо документов на несуществующую землю, выставляемую на продажу в августе 1889 года, Шумилову предстояло фальсифицировать аналогичный комплект на этот же самый несуществующий надел, только, якобы, подготовленный шестью годами ранее. Ведь прежде чем продавать землю с торгов, хозяева должны были сдать её в залог. Вполне могло статься, что юристы Александры Егоровны пожелали бы ознакомиться с документацией и на ту сделку. Оценка шестилетней давности должна была быть существенно выше нынешней — это убедило бы Александру Егоровну в том, что Шумилов выполнил свои обязательства и добился для неё значительного дисконта.