Горе побежденным

 Часа через два тот же экипаж подъехал к дому Собакина – Брюса, дверца опять  распахнулась и из неё выпал Александр Прохорович. Он был сильно помят и до изумления обескуражен.

 - Adieu, mon cher ! – проворковал ему вдогонку нежный голосок.

  Дверь Ипатову открыл Канделябров, оглядел молодого человека с головы до ног и ядовито спросил, где вожделенные гири.

 - Там не было подходящих для меня, – краснея и пряча глаза, ответил Александр Прохорович.

 - А-а-а… - потянул Спиридон Кондратьич. –  Я, как погляжу, вы и без гирь хорошо поупражнялись. Тьфу, нечистая сила!

 И ушел к себе, хлопнув дверью.

 Обедали поздно, в седьмом часу. Настроение у всех было не ахти. Ипатов уже не пугался канделябровых объявлений блюд на иностранный лад и ел без опаски. Суп а-ля-тортю , бефстроганов , вишневое желе и  шоколадные кексы из английской кондитерской на время дали забыть Александру Прохоровичу о закавыках бытия.

 Собакин ел мало и, неожиданно для Ипатова, пил водку рюмка за рюмкой, в чём ранее замечен не был.

 - Рекомендую: «Спиридоновка», - сказал Вильям Яковлевич, указывая на необычно большой графин зелёного стекла. – Её делает Кондратьич  из отличной водки, настоянной на гвоздике и ещё, чёрт знает, на каких травах. Восхитительная вещь. Я, знаете-ли, решил расслабиться. Присоединяйтесь.

 - Спасибо, я попробую, - сдержанно ответил молодой человек. – Вообще-то я не пью, но вот сегодня мне признаться тоже захотелось, как вы справедливо выразились, расслабиться. Хотя, к слову сказать, сыщику не пристало пить спиртное. Это мешает умственной работе.

 - Неужели? – поднял брови Вильям Яковлевич, разливая по рюмкам водку. – И что это вас, коллега, так удручило именно сегодня и подвигло расслабиться?

 - Так, общие впечатления от жизни.

 - Ну, если общие, тогда ещё ничего, - прищурился сыщик. - Выпьем, как пил Великий Пётр. Первый его заздравный тост всегда был «О ниспослании милости Божией на Россию».  Второй: «О благоденствии Российского флота». А третий тост будет мой: «За дело справедливости, которому мы служим».

 Появился вездесущий Канделябров, схватил со стола водку и назидательно изрек:

 - Пьяницы Царствия Небесного не наследуют.

 - А зануды и ханжи?

 Канделябров слепил из своего безбрового лица сильное удивление и застыл у стола с графином в руке.

 - Ну и что мы так смотрим? – хмельно поинтересовался Собакин. – Я, между прочим, сам видел, как ты кагор на кухне пил. И, неоднократно!

 - Помилуйте, так ведь это церковное вино! Принимаю исключительно в лечебных целях.

 - Так и мы - в лечебных. Поставь графин на место.

 Сказано это было так, что бедный Спиридон моментально повиновался. Но, уходя, уже от двери, рискнул ответить:

 - Сами озорничаете и ещё мальца спаиваете!

 И укоризненно покачал головой.

 - Иди-иди. Поговори у меня, - рыкнул Брюс.

 Настойка была ароматная, лёгкая. Душистая влага теплом проникала в молодой ипатовский организм, утяжеляла ноги, не трогая голову, и в пух разметала тяжёлые мысли.

  - Надо же, Вильям Яковлевич, какая замечательная водка: пьётся как лимонад, - поделился своим открытием  Александр Прохорович.

 - Именно так. Но вам, я думаю, пора остановиться, а то завтра действительно будут проблемы с головой.

 Ипатов размяк и плыл по волнам тихой грусти.

 - Вильям Яковлевич, - вдруг, с надеждой в голосе, спросил он, – а может, Турусова всё же не виновата? Может, она – беззащитная жертва в кругу чёртовых родственников и тяжелых обстоятельств.

 - Ипатов – вы пьяны. Каких таких обстоятельств, хотел бы я знать?

 - Допустим, что её преследовали мужчины. И Арефьев, и Зяблицкий. Не давали ей прохода. А племянница, по-женски, ей завидовала.

 - Ну и что?

 - А то, что Зяблицкий, например, мог сам задумать и совершить это преступление, чтобы потом шантажировать и домогаться Турусову. Мол, не станешь моей, сдамся властям, а тебя объявлю соучастницей. Может, убийца хотел, когда всё успокоится, стать её мужем и законным совладельцем капиталов.

 - Зяблицкий мёртв и что он думал, никто не знает. Но, если ваша жертва эти намерения доктора подозревала или знала, то почему не обратилась к самому Арефьеву?

 - А кто бы ей поверил? Да к тому же, я вам толкую: скорее всего, Николай Матвеевич сам имел на неё виды.

 - А куда в этот кроссворд вписать вашу чаровницу Залесскую?

 - Может Арефьев переключился на неё после того, как Турусова ему отказала. Расскажи Лариса Аркадьевна  про Зяблицкого, так он из мстительности мог выгнать  её вместе со своим другом. Тому - что, а ей куда деваться? Куда она пойдет без копейки денег!

 - Нет, всё было не так, юноша. Послушайте лучше меня. Я обратил внимание на Турусову во время первого же визита в дом Арефьева. В ней было много ненатурального, хотя это и свойственно некоторым женщинам. Потом, если вы помните, был  нелестный отзыв о ней Анны Матвеевны. Она дама наблюдательная - сама женщина. Да и знает она Ларису Аркадьевну лучше других: как-никак - родственницы, виделись часто. К этому прибавьте её внешний вид:  подчёркнуто уродливый. Вот смотрите, дескать, какой я синий чулок и серая церковная мышь. Турусова была одета так, как выглядят женщины, не наделённые от рождения хоть какой-нибудь притягательной женской внешностью и не помышляющие о том, чтобы её хоть как-то подправить. Это меня насторожило. Тем более, что в этом случае природа говорила об обратном. Такие данные, как у неё, подстать только вашей Залесской. Да-да, Александр Прохорович, и не смотрите на меня такими глазами. Вы, простите, еще слишком молоды, чтобы в этом хорошо разбираться.

 Ипатов судорожно вздохнул, открыл было рот, но от слов удержался.

 Собакин продолжал:

 - Чтобы такие достоинства обезображивать,  для этого надо иметь очень весомые аргументы. А эта женщина себя уродовала, да ещё как!

 - Но ведь все говорили, что Лариса Аркадьевна набожна, - плохо владея языком, вставил Ипатов. – Смирение плоти и тому подобное.

 - Поймите, одно дело не подчёркивать свою природу, а другое дело - сознательно искажать её в худшую сторону. Помните, вы обратили внимание на её губы? А почему? Потому что они были слишком хороши для такого заурядного, казалось бы, лица. А ведь это единственное, что женщина не в силах спрятать, например, как мужчина – под усами. Рот, между прочим, может многое поведать о наклонностях человека. Он у госпожи Турусовой чувственный, жадный до удовольствий жизни. Всё остальное она, как смогла, затушевала. Вспомните уродливое пенсне, безобразно стянутые назад волосы. Мне даже показалось, что у неё были напудрены брови и ресницы для невзрачности.

 - Зачем же ей этот маскарад?

 - Зачем? Вот и я подумал: зачем? Какую цель надо иметь женщине, чтобы посягнуть на самое для неё святое – внешность. А судя по тому, что родственники спокойно воспринимали её облик, она маскируется подобным образом давно. Так какова цель? Я навёл справки о прошлом этой женщины. Она из хорошей дворянской семьи пензенского уезда. Росла без особого достатка, но получила хорошее домашнее воспитание. Отец рано умер. Мать прожила с двумя детьми все деньги и умерла, когда Ларисе было девять, а сестре четырнадцать. Остались они одни одинёшеньки, бесприданницами, без средств существования и взяты были к себе какой-то дальней тёткой. Старшей повезло. Через несколько лет она удачно вышла замуж за  москвича с достатком и перспективой - за Дмитрия Арефьева. Молодожёны взяли, подросшую к тому времени, Лару к себе, и потекла их спокойная жизнь. Со временем, я думаю, молодая чета позаботилась бы о своей  родственнице: дала бы ей денег на приданое и помогла  составить подходящую партию, но, тут супруги внезапно трагически погибли. Надежды на лучшую долю рухнули. Если бы в то время у Ларисы были какие-либо перспективы на самостоятельную жизнь, она бы не поехала в чужой дом приживалкой. Как мы с вами слышали, Николай Матвеевич предлагал ей деньги. Я полагаю, небольшие. Тогда он ещё не нажил нынешних капиталов. Она отказалась, но согласилась переехать жить в Москву, в его дом. Почему? Может, думала, что, живя под одной крышей с завидным женихом, заполучит его в мужья или найдёт себе пару из окружения Арефьева? В другом случае она бы взяла деньги, пусть и небольшие.