Страница 58 из 106
Даугавпилс, Латвия: "Фейгин‚ у которого немцы застрелили родных‚ припрятал много веревки и давал каждому‚ кто хотел повеситься‚ даже помогал им‚ а под конец повесился сам..." – "Вдруг я увидела бездыханных доктора Розенблюма и его жену: они отравились. А рядом стоит их дочь Мара и тихо-тихо повторяет: "Вставай, мамочка! Вставай…"
Ольга Гольдфайн (Пружаны‚ Западная Белоруссия):
"Евреев в соседних местечках уже убили, и мы поняли, что нас ожидает. Многие решили умереть и бросились в аптеки за ядом. Сорок семь человек отравились и умерли...
У нас был запас морфия‚ и мы его разделили между собой... Все лежали в беспамятстве‚ а один счастливец умер. Медперсонал ухаживал за нами трое суток и вернул нас к жизни...
Тогда я решила нагрубить постовому‚ чтобы он меня застрелил. Я заговорила с ним: неужели он верит словам Гитлера‚ что мы биологически не люди‚ неужели немцам‚ считающим себя культурным народом‚ не стыдно мучить всех этих беззащитных вдов‚ стариков‚ детей...
Я говорила ему‚ что его фюрер сделал всему немецкому народу прививку бешенства‚ и они действительно взбесились, как собаки. Пойми‚ вахмистр‚ – говорила я‚ – я хочу‚ чтобы ты выжил‚ вернулся к себе домой и вспомнил слова этой маленькой еврейки‚ которая говорит тебе правду.
Но вахмистр меня не застрелил..."
3
Стремление выжить во что бы то ни стало, такое естественное для человека, борьба за спасение жен, детей, родителей в тех чудовищных условиях, борьба за спасение каждого ребенка, еще остававшегося в живых, также становились проявлением пассивного сопротивления. Не случайно провозглашал раввин Ицхак Ниссельбаум, погибший затем в гетто Варшавы: "Когда враги покушались на наши души, евреи жертвовали собой, чтобы не осквернить имя Всевышнего (Кидуш га-Шем). Сейчас враги требуют наши тела, и мы обязаны защищаться, чтобы сохранить святость жизни (Кидуш га-хаим)".
Известно и немало случаев активного сопротивления, о которых сохранились воспоминания очевидцев; этих свидетельств было бы значительно больше – некому о них рассказать, потому что погибали все, привезенные или пригнанные к месту уничтожения.
Могилевская область, Белоруссия. "В местечке Горы жил жестянщик Абрам Альтшулер. Когда его вместе с детьми выгоняли из дома, он взял молоток и во время расстрела ударил полицая по голове. За это всю семью живыми бросили в яму…"
Вильнюс: "Журналист Гершен Малакевич заявил в первые дни оккупации, что не намерен умирать, как собака на живодерне. Он пошел в гестапо, высказал всё, что думал о национал-социализме, и был немедленно расстрелян…"
Райняй, Литва: "Ицхак Блох сказал перед смертью: "Теперь вы проливаете нашу невинную кровь. Настанет же время, когда ваша собачья кровь брызнет на мостовую". Его забили прикладами…"
Немцы ввели систему коллективной ответственности еврейского населения. Любое, даже одиночное, противодействие властям приводило к уничтожению десятков, а то и сотен человек; многие обитатели гетто, обремененные семьями, опасались не без причины, что вслед за малейшим сопротивлением последует массовая карательная акция, а потому были против создания подпольного движения. Требовалось немало мужества и силы воли, чтобы наперекор всему начать борьбу, – так возникали в гетто и рабочих лагерях законспирированные группы бойцов, чтобы "заслужить три строчки в учебниках истории".
Кто из них был прав? Кто ошибался? Пытавшиеся уберечь свои семьи от гибели или стремившиеся умереть достойно в неравной борьбе? Можно ли разрешить эту проблему в научном споре или за чашкой чая, не опасаясь за жизнь детей, не ожидая ежеминутной облавы и неминуемого уничтожения?.. Нет ответа на этот вопрос. Убитые унесли его с собой, выжившие уходят один за другим – еще немного, и некого будет спросить.
Подпольные группы возникали в разных городах и местечках, но время их существования оказывалось непродолжительным, как непродолжительна была жизнь еврейского населения тех мест, до первой акции массового уничтожения, – о многих подпольщиках не сохранилось никаких сведений. В тех же гетто, которые существовали год или два, было достаточно времени, чтобы собрать молодежь, обзавестись винтовкой и пистолетом, научиться ими пользоваться и оказать посильное сопротивление, но очень часто неожиданная карательная акция разрушала все планы и не позволяла совершить задуманное.
Они боролись почти без оружия. Без помощи со стороны. Без надежды на успех. Против солдат победоносной армии, которая захватила всю Европу. Ибо считали, что лучше умереть в бою, а не на краю могильного рва. Изоляция от внешнего мира, слежка и обыски, голод и ожидание смерти подавляли волю и решимость, – требовался авторитет руководителей подполья, их организаторские способности, чтобы собрать надежных людей, вдохнуть в них желание бороться. В гетто работали тайные мастерские, в которых приводили в порядок винтовки и пистолеты, изготавливали гранаты, ножи, взрывчатые вещества. Покупали оружие у местного населения, воровали на немецких складах, разыскивали на местах боев и с риском для жизни проносили в гетто. За обнаруженный при обыске килограмм картошки могли жестоко избить у входных ворот, а то и расстрелять; за найденное оружие ожидали страшные пытки и неминуемая смерть.
Руководителями подполья в рижском гетто были Овсей Окунь, Мандель Вульфович и Макс Либерман. Оружие провозили в грузовике, который поставлял в гетто дрова; "крупные поленья были расколоты пополам, в них выдолблены пустоты, внутрь которых закладывали пистолеты, и затем эти половины вновь скрепляли". В один из дней группу молодежи привезли на расстрел в пригород Риги, но когда их заставили рыть могилы‚ они перебили лопатами охранников и убежали. Цемах Вейнрейхе вернулся оттуда в гетто‚ работал в автомастерской, совместно с другими евреями ремонтировал немецкие машины и незаметно их портил; с фронта стали поступать жалобы, Цемаха арестовали‚ пытали‚ повесили на площади в гетто, перед смертью он запел сионистский гимн "Га-Тикву".
Подпольная организация в минском гетто возникла сразу после его создания; ее создателями стали М. Гебелев, М. Пруслин и Г. Смоляр. Участники сопротивления были разбиты на группы; существовала связь с подпольем в городе и с партизанами, что позволило вывести в леса сотни обитателей гетто. Матвей Пруслин погиб в 1942 году, погиб и Михл Гебелев – руководителем подполья стал Герш Смоляр. Подпольщики собирали и переправляли к партизанам одежду и продовольствие, передавали необходимую информацию, лечили раненых партизан в больницах гетто, выводили в леса врачей разных специальностей, отправляли туда медикаменты и перевязочные средства, добытые разными путями.
В минском гетто работала подпольная типография, в которой печатали листовки. Узники гетто "вынесли с завода и передали партизанам полевые телефоны, сыпали песок и молотое стекло в машины, портили целые партии готовой продукции, подлежащей отправке на фронт… – вспоминал Смоляр. – Девушка по прозвищу Толстая Клара переносила на себе запретные вещи (белые маскировочные халаты, варежки, патроны), и тогда она становилась еще толще, чем на самом деле… Бывали случаи, когда партизаны, переодетые в немецкую форму, подъезжали на грузовиках к мастерским в гетто и вывозили целые транспорты одежды, обуви, мыла и соли…"
Немцы потребовали немедленной выдачи Смоляра, однако председатель юденрата М. Иоффе наклеил на его паспорт карточку погибшего, вымазал кровью и предъявил коменданту, – немцы поверили, что Смоляр убит, а он ушел в леса и стал комиссаром партизанского отряда.
Каунас:
"Группа в пять человек решила уйти из гетто и отправиться на восток. Они мечтали прорваться через линию фронта либо отыскать партизан и присоединиться к ним… Это был уход в неизвестность. Люди ушли без оружия, без продовольствия… Их захватили недалеко от Каунаса и расстреляли.