Страница 35 из 87
Во время одного из кровавых наветов литовские и волынские раввины попросили у Левинзона помощи, и вскоре он написал книгу под названием "Эфес дамим" - "Нет крови" - "против ложного обвинения евреев в употреблении христианской крови". Эта книга имела большой успех, выдержала несколько изданий, была переведена на английский, русский и немецкий языки. Другая его книга - "Зрубавель" - защищала от нападок Талмуд и еврейскую религию. Ицхак Бер Левинзон умер в 1860 году, и на похоронах друзья и ученики покойного несли за гробом его книги. На его памятнике написали эпитафию, сочиненную им самим, которая заканчивалась такими словами: "Не острием меча сражался я с врагами Господа, но словом. Им отстаивал я пред народами правду и справедливость, - свидетелями тому "Зрубавель" и "Эфес дамим".
2
Влияние российских "маскилим" на еврейское общество было ничтожным. Евреи черты оседлости жили тогда обособленно; их образ жизни до последней мелочи подчинялся законам Торы, и слабые веяния "гаскалы" до них практически не доносились. И хотя "Положение" 1804 года позволило еврейским детям поступать во все российские училища и гимназии "без всякого различия от других детей", их родители не спешили воспользоваться этим правом. Народные школы в те времена существовали почти исключительно при монастырях и церквях, обучение в них было проникнуто христианским духом, да и в гимназиях учителя-христиане старались совместить учебу с религиозной пропагандой, чтобы "уловлять жидков-гимназистов". Именно поэтому евреи бойкотировали общие школы: в Могилевской губернии в 1808 году учились в них всего лишь девять евреев; в Витебской губернии - один, а минские власти с удивлением обнаружили при проверке, что в местных народных школах не было ни одного еврейского ученика.
Система образования российских евреев сохранялась неизменной с давних еще времен. По традиции все без исключения еврейские мальчики шли в хедеры, которые существовали в любом, даже самом крохотном и нищем местечке. За обучение ребенка родители давали меламеду установленную сумму, за неимущих платил кагал, и потому в еврейских общинах практически не было неграмотных людей. В хедерах учеников приучали самостоятельно "плавать по морю Талмуда", а с тринадцати лет самые способные из них переходили в иешивы, обучение в которых было бесплатным и оплачивалось из общественных средств. Во многих общинах существовали небольшие иешивы, которые располагались в синагогах и заполнялись юношами из окрестных местечек. Ученики жили в молитвенных домах и спали там же на скамейках; обедали поочередно у местных жителей, каждый день у другого - это называлось "есть дни", и были готовы на любые лишения ради изучения Торы. Община заботилась об этих учениках, платила жалованье руководителю иешивы и поставляла все необходимое - книги, свечи, дрова для отопления - из тех скудных средств, которые собирали с каждого жителя. "Молодые люди, не имеющие ни гроша за душой, - вспоминал писатель Менделе Мойхер Сфорим, - приходят сюда пешком и почти налегке, с мешком, хранящим две старые залатанные рубахи и пару изношенных штопаных носков. И вот жалкий городок, удрученный собственной бедностью, берет на себя заботу о приезжих, снабжая их чем только может. Ради Торы самый большой бедняк готов поделиться с другим последним куском хлеба, если он им располагает".
Но были в черте оседлости и крупные, знаменитые на весь мир иешивы - на сотни учеников, которыми руководили выдающиеся ученые того времени. Такие иешивы обычно располагались в маленьких местечках, подальше от городского шума и суеты, и съезжались туда наиболее способные юноши со всех еврейских общин России и даже из европейских стран. Самые лучшие ученики иешив разъезжались затем по российским и европейским общинам и становились там раввинами: не случайно говорили тогда, что "свет Торы исходит с Востока". Большинство училось не ради каких-либо экономических привилегий, потому что в общинах было для них очень мало оплачиваемых должностей. Но зато ученость давала почет в еврейском обществе, и каждый родитель из бедной и неродовитой семьи мечтал, чтобы его сын достиг высокого уровня учености и тем самым возвысил бы себя и всю свою семью.
В восемнадцатом веке в иешивах применяли, в основном, метод "пилпула" при изучении Талмуда: умение при помощи головоломных построений сближать самые отдаленные понятия и таким способом улавливать скрытый смысл Закона. Больше всего ценились ученики, которые поражали всех хитроумными и изощренными умозаключениями, помогавшими им толковать и постигать слово Божье. Но порой "пилпул" вырождался в бесплодные и схоластические упражнения ума, и в период бурного распространения хасидизма многие юноши уходили из литовских иешив и присоединялись к хасидам, потому что прежние методы обучения не давали выхода их чувствам. Поэтому Виленский гаон предложил создавать иешивы с новым методом преподавания, чтобы противостоять распространению хасидизма. Самой знаменитой среди них стала иешива в белорусском местечке Воложин. Ее основал ученик Элиягу Гаона рав Хаим - для преподавания Талмуда по методу своего учителя. Прежде всего, в этой иешиве изучали Тору - основу для последующего изучения Талмуда и ограничивали метод "пилпула". Сначала там учились не более десяти учеников на средства главы иешивы, но со временем их количество возросло до двухсот, и на собранные пожертвования построили специальное здание.
Рав Хаим из Воложина тоже выступал против хасидов, но он не обвинял их огульно во всевозможных грехах. Хасидизм основывает все на религиозном чувстве, говорил он, и потому это учение годится лишь для немногих, а не для всего народа. "В настоящее время, - писал он, - когда мы висим на волоске, у каждого есть забота о своем существовании, и никто не в состоянии сосредоточиться во время молитвы и подготовиться к особому вдохновению". Да и чувство человеческое - непостоянно, и при перемене настроения человек может совершить нечто, противоречащее еврейскому Закону. Рав Хаим учил, что основой религиозной жизни должно быть неукоснительное исполнение законов и обычаев, даже если человеку и не всегда удается при этом сосредоточить мысли на Всевышнем. "Мы не должны мудрствовать, - учил он, - но строго соблюдать все предписания Торы и Талмуда, во всех деталях… И если бы собрались все мудрецы Израиля и напрягли бы весь свой светлый разум, чтобы изменить одну из незначительных деталей при исполнении какого-нибудь предписания, мы не станем слушать их, ибо самым важным в предписании является его тщательное выполнение…"
В личной жизни рав Хаим Воложинский терпимо относился к хасидам, и они даже учились в его иешиве. Религиозная борьба в начале девятнадцатого века постепенно затихала. Во многих общинах хасиды и их противники мирно жили рядом, бок о бок, молились в разных синагогах, содержали отдельно раввинов, канторов, резников и учителей. Со временем хасидский способ убоя скота был принят повсеместно, и кое-где уже справляли свадьбы, на которых женили своих детей на детях бывших противников.
Все хасиды группировались вокруг цадиков, которых они называли с великим почтением "ребе" - учитель. У каждого цадика были свои последователи: они защищали друг друга, помогали в беде и были преданы своему "ребе". "Хасиды образуют между собой самое образцовое братство, - писал современник, - перед которым бледнеют всякое родство и дружба. Хасид не задумается отдать свой последний грош, если благо группы или даже одного из ее членов этого потребует… Это братство у них доходит до того, что понятия о превосходстве богатого над бедным, высшего над низшим у них вовсе не существуют… Все они равны перед трибуналом цадика, и он один только возвышается над общим уровнем: ему одному воздается почет, слава и величие". Вера во всемогущество цадика порождала у хасидов спокойствие и веселие. Излишнее беспокойство о завтрашнем дне считалось как бы выражением недоверия к самому Богу, который непременно обеспечит человека всем необходимым, если только этот человек будет всеми силами и разумом служить Всевышнему. Это вечное упование на Бога и постоянная жизнерадостность помогали хасидам в тяжелой, нищей и беспросветной жизни черты оседлости, спасали от отчаяния и добавляли бодрости и оптимизма.