Страница 5 из 58
Нордау писал об этих мнимых «прогрессивных» тенденциях в искусствах, философии и политике как о возвращении в действительности к примитиву на руинах цивилизации:
«Понятия «свобода» и «современность», «прогресс» и «правда» этих людей не являются нашими понятиями. Мы не имеем с ними ничего общего. Они хотят снисходительности к себе; мы хотим труда. Они хотят утопить сознание в подсознательном; мы хотим усилить и обогатить сознание. Они желают уклончивого воображения и лепета; мы желаем внимания, наблюдения и знания. Критерий, по которому истинный прогрессист может быть признан и отличен от самозванца, только называющего себя прогрессистом, может быть таким: кто бы ни проповедовал отсутствие дисциплины — тот враг прогрессу; и кто бы ни поклонялся своему «я», тот враг обществу. Первой предпосылкой общества является любовь к ближнему и способность к самопожертвованию; и прогресс — это эффект самого строгого во все времена покорения животного в человеке, самого напряженного сдерживания себя, самого острого чувства долга и ответственности. Эмансипация, за которую мы боремся, это освобождение трезвости ума, а не аппетитов».
Если бы Нордау писал сегодня, а не в 1895 году, то Адорно и другие из Франкфуртской школы диагностировали бы его на наличие «авторитарной личности», нуждающейся в лечении, и назвали бы начинающим «фашистом» и, возможно, даже «антисемитом» — даже если мы проигнорируем тот факт, что по происхождению Нордау был еврей, и в будущем он сыграл важную роль в сионистском движении.
В последние годы доктор Сатоши Канадзава выдвинул то, что он называет «Гипотезой взаимодействия Саванна-I.Q.». Она предполагает, что причина, почему умных людей влечет к леволиберальным идеям, состоит в том, что существует различие в типах интеллекта, один — касающийся эволюционного выживания и другой — касающийся поиска нового. «Общий интеллект» развился на основе того, что знакомо, и поэтому в политических терминах он является «консервативным». Социологически он является трайбалистическим и националистическим, поскольку альтруизм был основан на разделении и сотрудничестве с теми, кто является самым близким и тесно связанным. Этот типа интеллекта обладает ценностью выживаемости, особенно там, где идет соревнование за ресурсы между группами родства. Сегодня это основное соревнование все еще существует между странами. Люди с высоким I.Q., однако, более вероятно, будут искать новые ситуации и идеи, согласно «гипотезе взаимодействия Саванна-I.Q.», и отказываться от альтруизма родства в пользу альтруизма на мировом масштабе; что Канадзава называет «либеральным». Этот тип интеллекта, однако, уже не имеет эволюционной ценности выживаемости, и в ситуации выживании он был бы самоубийственным. Канадзава и Перина пишут:
«Важно отметить, что, хотя теория эволюции общего интеллекта предполагает, что общий интеллект первоначально развился, чтобы решать эволюционно новые и единовременные адаптивные проблемы, гипотеза взаимодействия Саванна-IQ не предполагала, что эволюционно новые предпочтения и ценности, которые более умные люди более вероятно приобретут и поддержат, обязательно будут адаптивными и увеличат свой репродуктивный успех в нынешней окружающей среде. Не очевидно, как быть левым либералом… увеличивает репродуктивный успех сегодня. И часть эволюционных новых предпочтений, которые более умные люди, более вероятно, приобретут и поддержат, такие как потребление алкоголя, табака, и психотропных препаратов, явно вредна для здоровья и выживания. Гипотеза взаимодействия Саванна-IQ не предсказывает, что более умные люди, более вероятно, приобретут и поддержат здоровые и адаптивные предпочтения и ценности, только эволюционно новые».
Если мы примем гипотезу Канадзавы, что людей с высоким I.Q. (коэффициентом интеллекта) влечет «влево», потому что они ищут новое, то противоречит ли это тому, что заметили Нордау и Стоддард, наблюдая за левыми интеллектуалами — в союзе с наименее интеллектуальными, как желание разрушить цивилизацию и возвратиться к примитиву? Я предполагаю, что в цивилизации привлекательность примитива — или то, что либеральные философы в восемнадцатом веке провозглашали как возвращение к «Природе» — действительно представляет собой «новое», «новизну». Это «возвращение к Природе» было объявлено «прогрессивным», и оно все еще является основанием для большой части левых, которая обращается к примитиву в своей психологии толпы. То, что называют «новым», вовлекает подавление древнего генетического наследия, основанного на накопленном за тысячелетия опыте предков. Действительно, сама «культура» основана на накопленном опыте, и в этом есть, как я предполагаю, другая причина того, почему «высокоинтеллектуальных» привлекает возвращение к примитиву в искусствах: в поиске «новизны» они ищут вдохновение в экзотике вроде примитивных культур Африки.
Я поэтому предполагаю, что в отношении тех интеллектуальных людей, которые чувствуют в себе принуждение следовать за гаммельнскими крысоловами любого «нового дела», можно сказать, что они, несмотря на свой «интеллект», принимают глупые решения; глупые, поскольку их верования не проистекают из действительности. Они, короче говоря, бредовые. Мы исследуем жизненный выбор таких «интеллектуальных» людей в их погоне за новизной.
3. Восстание недочеловека
Лотроп Стоддард, работы которого были очень популярны в начале двадцатого века, писавший после большевистского переворота, превратившего Россию в ад, поднял тему умственного и физического вырождения как причины восстания против цивилизованных ценностей, совершенного теми, кого он назвал «недочеловеками».
(Этот термин ни у Стоддарта, ни вообще в этой книге не носит ни расового, ни национального, ни даже чисто классового характера, но является преимущественно характеристикой психики и морального облика данных людей — прим. перев.)
Описывая типы личности большевиков и их садистские методы, Стоддард писал:
«Было бы чрезвычайно поучительно, если бы большевистских лидеров можно было подвергнуть психоанализу. Конечно, многие из их действий предполагают специфические психические состояния. Злодеяния, совершенные некоторыми из большевистских комиссаров, например, настолько вопиющи, что они кажутся объяснимыми только ментальными отклонениями вроде мании смерти или сексуальным извращением, известным как садизм.
Одна такая научная экспертиза группы большевистских лидеров была сделана. Во время Красного террора в городе Киеве летом 1919 года большевики пощадили профессоров медицины Киевского университета, так как они могли быть полезны новым террористическим правителям. Трое из этих людей были компетентными аналитиками, которые смогли диагностировать психику большевистских лидеров в ходе своих профессиональных обязанностей. Теперь их диагноз состоял в том, что почти все большевистские лидеры были дегенератами, с более или менее сильно выраженными психическими расстройствами. Кроме того, большинство из них было алкоголиками; большинство было сифилитиками, а многие были наркоманами…»
Стоддард приводит драматический пример ролей, сыгранных в таких восстаниях, когда известный на международном уровне ученый-филолог профессор Киевского университета Тимофей Флоринский предстал перед Революционным трибуналом и был спонтанно застрелен одним из «судей» за то, что дал «раздражающий ответ» на вопрос. Комиссарша-убийца Роза Шварц, бывшая проститутка, была пьяна.
Киевский случай обладает важным историческим и культурным значением. Столкновение двух миров, сущностно чуждых друг другу, но совпадающих во времени и пространстве: комиссар, пьяная бывшая шлюха, казнит ученого в припадке древней животной дикости. Такие сцены массово разыгрывались толпами во время Французской революции, постоянно подогретыми алкоголем и наркотиками, протолкнувшимися вперед проститутками, пиратами и преступниками, и возбужденными социопатами из числа развращенных элементов верхнего и среднего классов.