Страница 76 из 117
Никто Далманова здесь не знал, его футбольная слава сюда не долетала, и потому на его прихрамывание не обратили особого внимания; мало ли где можно покалечить ногу… Лишь на буровой в обеденный перерыв рабочие поинтересовались между прочим. Узнав про футбол, старый мастер выплюнул, самокрутку, изрек:
— Дурацкая игра. Не только ноги, и голову сломать можно!
Да еще в районной библиотеке обратили внимание сотрудники, вернее одна сотрудница. Голубоглазая, уверенная в себе, как и все сибирячки, неторопливая в движениях. И говорила нараспев, округляя каждое слово. Потом Фарман узнал: многие парни ухлестывали за ней еще в школьные годы, когда Екатерина участвовала в художественной самодеятельности. Но библиотекарше приглянулся этот смуглолицый заезжий геолог. Он часами сидел в читальном зале, казалось, совершенно не обращая внимания на Екатерину, листая старые подшивки газет и журналов, главным образом технических, и старательно что-то записывал в свою толстую клеенчатую тетрадь.
В маленьких городах люди живут открыто, словно горошины на ладони; любая новость быстро становится известной. А Екатерина не скрывала своей симпатии, охотно выполняя самую пустяковую просьбу Фармана. Он был чем-то похож на ее любимого индийского киноактера Раджа Капура. Двухсерийный фильм «Бродяга» она смотрела три раза подряд. И становилось празднично на душе, когда в продолговатых карих глазах геолога вдруг вспыхивали огоньки, словно маленькие солнышки в глубине темного колодца, зовущие и манящие. Екатерина давно мечтала иметь другом жизни образованного человека. В городе о геологах только и разговору, что они «крепко зашибают», «деньгу гребут лопатами». А еще она была наслышана, что нерусские мужья своих жен «на руках носят». Совершенно случайно подвернулась подшивка молодежного журнала, выходящего в далеком Баку, и на одной из страниц Екатерина с удивлением увидела фотографию смуглолицего геолога или, может быть, его брата, потому как тот был в форме футболиста. Прочитав очерк, она вынула из картотеки абонемент геолога и ахнула: он! Фарман Далманов! Студент-выпускник Бакинского индустриального института… У нее сердце запрыгало, словно пойманная птица. Такой молодой, и уже знаменитый!
Сама судьба шла ей навстречу. И весьма скоро в Колпашево смуглолицего парня за глаза стали называть «симпатией Екатерины», а то и просто «Катькин жених».
А он самозабвенно работал. Штудировал документацию на буровой, перерисовывал схемы, геологические карты, жадно познавал сложный механизм человеческих отношений, жизнь геологической партии. Пришла пора на практике применять свои инженерные знания; копался в машине, брал образцы проб, делал анализы в лаборатории.
Север постепенно притягивал, открывал и прятал свои тайны. Фарману не хватало времени, но он все же выкраивал часы и уходил в библиотеку. Там его ждали. Екатерина доставала подшивки газет, приносила из местного архива сохранившиеся документы. Выписывала из областного библиотечного фонда все, что можно было выписать.
Страсть к знаниям стала новым органическим чувством Фармана, таким же нетерпеливым, острым и богатым, как зрение или любовь. Водоворот давних событий увлек его. Он с волнением листал пожелтевшие от времени газетные страницы. Папка профессора с записками о геологе Васильеве пополнялась новыми материалами. Теперь Фарман знал подробности. Оказывается, еще в 1932 году была сделана заявка на выход нефти в Усть-Югане техником-керамиком Косолаповым. А через два года в областной газете «Советский Север» на основании материалов того же Косолапова писалось, что
«у селения Юган каждые 5—15 минут со дна реки выбрасывается клубок темной жидкости, принимавший в первые мгновения форму выпуклого кверху полушария, затем расплывавшегося по поверхности».
Для проверки заявок о нефтяных выходах трест «Востокнефть» командировал в Усть-Юган геолога Васильева. В номере газеты от 20 июля 1934 года появилась краткая информация:
«Телеграмма геолога Васильева. Указания о выходе нефти на Югане подтвердились. Необходимы детальные геологоразведочные работы».
Вскоре, трестом «Востокнефть» была послана специальная геологическая партия во главе с Васильевым, которая кроме проверки произвела и необходимые первичные исследования. Результаты этих работ Фарман тщательно переписал:
«На реке Большой Юган, в 50 м от устья, происходит всплывание со дна реки маслянистой жидкости, которая на поверхности образует прекрасно ирризирующую пленку, типичную для нефти. При раскапывании дна реки в данном месте выделение жидкости резко усилилось в форме массового проявления пятен подобной же пленки различной величины и формы. Раскапыванием дна реки вдоль берега было обнаружено всплывание таких пятен на протяжении до четырехсот метров, правда, в значительно меньших размерах как по величине, так и по количеству их.
В этих же местах колхозники на рыбной ловле вынули сетями пучок травы, пропитанной маслянистой, блестящей темной жидкостью с характерным запахом мазута.
Необходимо иметь в виду, что заявка впервые сделана два года тому назад, а катера и моторные лодки к данному месту подходят только в весеннее время в большую воду; раскапывание дна реки посторонних предметов не обнаружило; установок, работающих на нефти, нет и не было; и, наконец, население не помнит случая какой-нибудь аварии, связанной с нефтью, в то время как пленку они наблюдают уже давно. Имея в виду все это, мы должны считать данный выход нефти выходом естественным, ибо случайностью объяснить наблюдаемое явление не представляется возможным.
Интересно отметить, что, по сообщению жителей селения Ургут, летом 1931 года наблюдалось появление волны, идущей с очень большой скоростью против течения, которая сорвала лодки с привязи и утащила их вверх по течению. Это явление они объясняют небольшим землетрясением, хотя непосредственного толчка они не ощущали. Характерно, что именно в 1932 году, по заявлению Косолапова, наблюдалось наиболее энергичное выделение нефти, причем набрать бутыль ее не представляло трудности (техник Косолапов к моменту нашего приезда на месте выхода нефти не был больше года).
Если бы это было так, то было бы легко объяснить неинтенсивность нефтепроявлений в настоящее время. Но так это или нет, проверить не представляется возможным, хотя подобное объяснение и является весьма заманчивым».
А все же Васильев, кажется, был прав. Появление пленки связано с какими-то подземными процессами. К такому выводу пришел Фарман, когда познакомился с другим документом. Оказывается, за двадцать лет до Васильева в этих местах тоже наблюдали интенсивный выход нефтепродуктов. В том документе значилось, что на реке показалась керосиновая пленка, что
«по заявлению жителей деревни сюда летом 1913 года приезжал из Омска некий Пуртов и с ним еще два человека. Они брали пробы и отправили их в Тобольск и Омск. Спустя две недели было организовано бурение, доведенное до тридцати трех аршин. Буровые рабочие, работавшие у Пуртова, рассказывали, что с глубины через устье скважины переливала вода, на поверхности которой наблюдалась маслянистая пленка, похожая на керосин. Бурение, начатое в 1913 году, в следующем году не продолжалось из-за начавшейся войны».
Бурение в те годы стоило немалых денег. Очевидно, накопленных к тому времени геологических данных было вполне достаточно, чтобы предположить нефтеносность района и возможную прибыль от разработок месторождения. Промышленники и купцы денег на ветер, не швыряли. И как бы в подтверждение мыслей Далманова, ему попалась на глаза заметка в газете «Тобольские губернские ведомости» от 4 октября 1911 года со следующим сообщением:
«Тобольское управление государственными имуществами объявляет, что на основании статьи 566 и примечания к статье 599, т. VII Устава Горного издания 1893 года, выдано товариществу «Пономаренко и К°» от 22 сентября 1911 года за 11591 дозволительное свидетельство на право производства в течение двух лет, считая со дня выдачи свидетельства, разведок нефти в пределах заявленной упомянутым товариществом в прошении от 30-го июля 1911 года местности, в районе Тобольского уезда, Нарымской волости, на Перевесной Гриве, примыкающей с восточной стороны к горе Ближний Чугас и отстоящей от юрт Цингалинских на юго-запад приблизительно на 6 верст. Для разведок предоставляется площадь пространством тридцать семь с половиной (371/2) десятин; причем на основании статьи 560 приведенного выше закона упомянутая местность признается занятою, и другие промышленники не имеют права производить поиски и ставить столбы в указанном пространстве».