Охотники за алмазами

— Твои люди?

— Да, мои, — ответил Журавлев, чертыхаясь про себя на Черниченко и на остальных за то, что черт дернул их именно сегодня подойти к поселку, а не раньше или позже. Он лишь мельком взглянул на сына, на его тяжелую походку уставшего до предела человека, отмечая про себя, что Юрий, слава богу, жив, по всему видать, не обморозился и выдюжил в тех несносных условиях работы под открытым небом.

— Они что же, с ближайшей косы пески везут? — в голосе Михаила Нестеровича звучала скрытая издевка. — Ползут, как тараканы.

— Нет, издалека, — признался Журавлев, другого он ничего не мог сказать, ибо каждому было видно, что бригада, проделав дальний зимний переход, идет из последних сил.

— Согласно техническому проекту, утвержденному в главке? — продолжал бить словами Бондарь.

— Нет, моя личная инициатива, — Журавлев сделал акцент на слове «личная».

— Что ж, лично и придется отвечать. За все. И за это, — Бондарь ткнул пальцем в окно, где двигались нагруженные нарты, а потом положил ладонь на папку с отчетами. — И за это. По всем статьям! За все плановые и неплановые работы. Государство выделяет деньги, большие деньги для проведения определенных работ согласно утвержденному техническому проекту, а не на самодеятельность.

И он стал распекать Журавлева, который стоял, опустив голову, лишь багровеющая шея выдавала его внутреннее состояние. А Бондарь хлестал и хлестал словами. Особенно за невыполнение плана по вывозке песков, за недобытые кубометры, которые остались на дне реки. На прошлой неделе Вилюй прорвал лед и затопил пробитые с большим трудом две канавы. Их проложили не совсем удачно — неподалеку от переката. С одной стороны, это сокращало объем работ — до дна не так глубоко, но с другой — увеличилась опасность прорыва воды. Принятые меры предосторожности, сооруженные защитные ледяные валы не спасли положение. Коварная вода просочилась по дну и пошла снизу вверх. Канавы пришлось бить заново.

— У него, понимаете, мало своих песков, так он гоняет людей, везет их за сотни километров, — не унимался начальник экспедиции. — Страна ждет от нас алмазы, ждет результат опробования, чтобы, может быть, в этих местах налаживать промышленные разработки россыпей, а товарищ Журавлев, видите ли, наплевательски относится к плановому заданию и проявляет личную инициативу. Ему, оказывается, виднее, где нужно брать пески и добывать алмазы.

За Журавлева вступился секретарь Сунтарского райкома. Веревкин сослался на разговор с обкомом, с самим Семеном Захаровичем Борисовым, который просил поддержать начинания Журавлева.

— Мы, конечно, понимаем, что государство отпускает щедрые деньги на поиски алмазов. Государству нужно знать результат, а не пустое выполнение плана. Алмазов, как вы знаете, Михаил Нестерович, здесь мало. Очень мало. Много труда, много средств, а отдача пока крохотная. Единицы кристаллов. И я, как партийный руководитель, понимаю озабоченность Журавлева, его хорошее стремление. Он думает о будущем, о завтрашнем дне. Если алмазов здесь нет, то работы придется закрывать. А если они найдутся поблизости, то людей придется лишь перебазировать. А на Малой Ботуобии, как известно райкому, в прошлую осень нашли один кристалл.

— Эх, дорогой товарищ секретарь райкома, одна ласточка еще не делает весны. Единичные находки имеются чуть ли не по всему Вилюю. — Бондарь не привык к возражениям, но с партийным руководителем разговаривал сдержанно. У Бондаря были свои заботы. План работы всей экспедиции выполнялся еле-еле. А главное — не росло количество добытых камней. Алмазов было мало. Перед поездкой сюда, к Журавлеву, Бондарь побывал в Якутске, отчитывался на бюро обкома партии. Там спрашивали с него. И тоже по всем статьям. Стране нужны алмазы. Много алмазов. Приобретать их за границей стало почти невозможно. Американское правительство внесло алмазы в список стратегического сырья. А Южная Африка, основной поставщик кристаллов, целиком находится под властью американцев и англичан. Отечественная промышленность задыхается от нехватки технических алмазов. Вполне естественно, что правительство и плановые органы возлагают надежду на геологов. В Якутии обнадеживающие перспективы. Но дальше «обнадеживающих перспектив» дело пока не пошло. На бюро обкома первый секретарь Семен Захарович Борисов так и сказал. И потребовал от коммунистов Амакинской экспедиции активизации и мобилизации сил для быстрейшего решения главного вопроса — определения хотя бы одной по-настоящему промышленной россыпи.

Обо всем этом Бондарь сказал в своем выступлении и вечером на партийном собрании. Оно состоялось в столовой, которая по вечерам превращалась в клуб. Сдвинули столы, установили скамейки. Никто не отважился вступиться за Журавлева. Дела у изыскателей, как ни крути, не на должной высоте, особенно с выполнением технического проекта. Все валили в одну кучу. И невыполнение плана проходки канав, и технику безопасности, и недобытые, недостающие кубометры, и невывезенные с ближайших кос тонны песка, и, конечно, внеплановые работы по разведке, самодеятельный маршрут на Малую Ботуобию… Досталось и начальнику, и инженеру, заодно и главному геологу, который допустил внеплановые разведки, категорически запрещенные приказом треста…

А поздно вечером, за общим ужином, когда немного улеглись страсти, а Бондарь и секретарь райкома дали кучу советов «по исправлению недостатков», в комнату вошел заспанный сын Юрий. Он только что поднялся. Как только добрался до теплой комнаты, повалился спать. И не только он, каждый член бригады отсыпался за все недели работы и похода. Как они там обогащали пески при морозе в полсотни градусов, это известно только им самим.

Юрий, умытый, побритый, скромно вошел и, отказавшись от рюмки спирта, улыбнулся отцу.

— Подарок тебе привез, — и протянул бумажный пакетик.

Журавлев в присутствии всех развернул бумагу. На ней, солнечно отражая свет электрической лампочки, блестел небольшой чистый кристалл алмаза.

— Откуда? — спросил Бондарь..

— Оттуда, — ответил Юрий.

— Сам нашел? — спросил отец.

— Нет, Афоня… При промывке.

— Один, алмаз еще ничего не значит, — сказал Бондарь. — Он мог там оказаться и случайно. Принесла утка в зобу или какая другая птица.

Журавлев тут же подозвал старшего геолога Юрия Кудрявого и велел срочно затапливать печь, чтобы в тепле рентгеновским аппаратом и «просмотреть» привезенные концентраты.

Утром высокое начальство отбыло. Бондарь не стал дожидаться итогов просвечивания обогащенных песков, тем более что их привезли не один мешок. У секретаря райкома своих дел много. Остался лишь Григорий Файнштейн. Он должен ехать с проверкой в соседнюю партию.

— В общем, Семен Максимович, плакала твоя зарплата на ближайшие три месяца, — сочувственно произнес Григорий Файнштейн. — Дернул тебя леший за ногу, что ли? Бондарь от своего приказа не отступит. За внеплановые работы получит с тебя до последней копейки.

— Чувствую нутром, что там что-то есть, — оправдывался Журавлев, раскрывая пачку папирос. — И Бобков Коля доказывал очень убедительно, и Гневушев. А Кинд нашла же там кристалл.

— Бобков парень был хороший, грешно ругать мертвых. Но пойми, дурья голова, что он алмазов-то по-настоящему не нюхал. Теоретик! В кабинете за микроскопом решил главную задачу направления поиска. Тайгу как следует не знал, лотка держать правильно не умел, а нет же, поучал нас, да и не только нас, а и маститых мамонтов геологии, алмазных зубров.

Журавлев хотел было возразить, вступиться за Бобкова, но не успел. В приемной послышался какой-то шум. Дверь распахнулась, и в кабинет не вошел, а вбежал Юрий Кудрявый. В мохнатой шайке и меховом полушубке. За ним по вымытому деревянному полу ложился мокрый след.

— Вот смотрите! Вот они! Родные!.. Желанные!..

На протянутой широкой жесткой ладони лежали три кристалла.

— Где взял? — Журавлев не спросил, а выкрикнул от радости.

— Там, у рентгенологов. Обнаружили в песках. В первой же пробе.