Охота на «кротов»

«Я не собираюсь вам рассказывать о том, был или не был мой отец шпионом, я не знаю этого. В 1963 году мне было шесть лет от роду и у меня не было оснований считать, что он шпион. Как, впрочем, и впоследствии. Он редко покидал мастерскую, никогда ни с кем не встречался. Знаю, что у него было мало друзей, скорее его можно назвать затворником. Я не видел, чтобы он кого-нибудь вербовал или обрабатывал».

Роберт Орлов, проживавший со своей женой в Сад-бэри (штат Массачусетс), отказался делать какие-либо комментарии по поводу беседы с представителями ФБР, но Ричард Лоран, близкий друг, выросший с ним в Александрии, сказал, что виделся с Робертом в период допроса в ФБР и тот выглядел «почти свихнувшимся», поскольку расследование отнимало много времени и энергии.

Он вспомнил, что Роберт Орлов с подозрением относился к расположенному поблизости пустующему дому, явно считая, что оттуда за ним наблюдают. Лоран рассказал, что Роберт включал стереомагнитофон, чтобы они могли разговаривать. «Он полагал, что они могли использовать направленные подслушивающие устройства».

Роберт Орлов рассказал ему о некоторых вопросах, которые задавали сотрудники ФБР, сообщил Лоран.

— Вы фотограф, не правда ли?

— Да.

— Не правда ли, вы еще и летчик?

— Да.

— Тогда что вам мешает произвести съемки с воздуха военно-морской базы в Портсмуте, в Нью-Гэмп-шире?

Они задавали ему этот вопрос снова и снова. В один из моментов он сказал им: «Неудивительно, что это отлично удавалось уокерам и поллардам, поскольку вы тратили время на то, чтобы следить за мной, но не за настоящими шпионами».

Что касается Элеоноры Орловой, то для нее визит ФБР в 1988 году явился всего лишь повторением пройденного. Теперь она уже имела опыт в подобных расследованиях. «Они пришли в субботу, 9 января 1988 года, около пяти часов вечера, — сказала она. — Два агента ФБР предъявили свои удостоверения: Стефания Глисон и Чарльз Шиарини. Женщине — около 25 лет, мужчине — около 29 лет. Это были молодые, дружелюбно настроенные люди. Они заявились и передали, что сообщил Юрченко. Я не могла поверить в это. Ордера у них не было. Они попросили разрешения обыскать дом». Агенты, вспоминала она, «сказали, что они ищут крупную сумму денег и аппаратуру. Коротковолновый радиопередатчик. Я сказала, что у нас был только радиоприемник «Грюндиг», но он сгорел во время пожара в январе 1987 года.

Они пытались перерыть весь задний двор.

— Ваш муж когда-нибудь копал на заднем дворе? — спросили они. — Для чего он это делал?

— Чтобы посадить дерево, похоронить кошку.

— Где?

— Смотрите, вот же дохлая кошка.

Было уже 11 часов вечера. Обыск продолжался уже пять часов, они открывали все ящики, нашли его бумажник, кредитные карточки — все унесли с собой. Взяли также и папку мужа с уроками английского языка. Учебник грамматики. Они ушли за полночь.

На следующее утро позвонил Джордж из Чикаго и рассказал о посещении агентов ФБР. Он посоветовал: «Скажи им все, что ты знаешь о папе. Ведь ты знаешь, что они могут сделать со мной. Они могут упрятать меня в тюрьму на двенадцать лет, и никто даже не услышит обо мне».

Когда сотрудники ФБР явились к Роберту, продолжала г-жа Орлова, он спросил:

— У вас есть ордер?

— Нет.

— Урегулируйте этот вопрос.

— Мы можем войти, — сказали они, — это вопрос национальной безопасности.

Они остановили его на улице. Он возвращался с дочерью домой с прогулки. Они катались на санках. Он попросил разрешения позвонить своему конгрессмену. Ответа не последовало».

В воскресенье утром Элеонора Орлова позвонила своему старому другу Фреду Тэнси, бывшему агенту ФБР. «Я позвонила мистеру Тэнси и сказала, что я не уверена, что эти люди действительно агенты. Не мог бы он проверить это. Через пять минут он был здесь. Он посадил меня в свою машину. Мы ехали часа два. Он сказал: «Самое лучшее — позвонить этим двум агентам и еще раз поговорить с ними. Ты должна убедить их в том, что дети не являются агентами. Забудьте о своем муже, что бы он ни сделал, он оплатил все тысячу раз». Он позвонил в ФБР из автомобиля. Было воскресенье. Он попросил Глисон и Шиарини. Те были в церкви, но их вызвали, и они вскоре перезвонили. Он сказал: «Я друг Элеоноры Орловой. Нахожусь на стоянке недалеко от здания суда в Александрии в черной машине. Пожалуйста, подъезжайте ко мне и предъявите ваши удостоверения». Через полчаса Шиарини приехал в большом фургоне, в котором еще находилась детская коляска. Он вышел из машины и сказал: «Я Шиарини, работаю в ФБР». Тэнси сказал: «Если вы еще когда-нибудь придете в этот дом, она подаст на вас в суд. Вы наносите непоправимый ущерб их бизнесу. Вы уже это сделали 25 лет назад. Если у вас возникнет желание поговорить с г-жой Орловой, отправляйтесь в отель или любое другое место, но не к ней в дом».

Они заказали номер в гостинице «Холидей». Я пришла в отель. Глисон и Шиарини встретили нас с Фредом и начали спрашивать меня о Берлине, с кем я встречалась. Они показывали фотографии — встречала ли я когда-нибудь из изображенных на них людей? Они показали мне фото супругов Козловых. После стольких лет я не узнала их. Я работала с Козловой в отделе цензуры, но это было тридцать лет тому назад. Они подробно расспрашивали о Козлове. Я знала только, что мой муж ненавидел его, — это все, что я могла сказать.

Они явились опять во вторник, прошли в цокольный этаж и просмотрели все детские вещи. Одеты они были в джинсы, так как я предупредила их, что в помещении полно сажи и масла после пожара. Они осмотрели игры, игрушки. Упаковали все в большие коробки. Я получила американское гражданство в 1976 году, а Саша стал гражданином США примерно в 1971 году. Они сказали, что ордера на обыск не требуется. Речь идет о национальной безопасности.

Было жутко. Как в кошмарном сне. Они спросили, делал ли мой муж новые деревянные перекрытия во время реставрации этого дома. Он мог оборудовать там какие-то тайники. Я спросила: «Мог? Но для чего?» — «Для денег, которые он получал от русских». Они сказали, что ищут место, куда Саша мог спрятать сотни тысяч долларов. «Ищите, — сказала я. — Может, мне помочь вам? Для кого он их спрятал? Он бы сказал мне, он знал, что умирает».

Они приходили в галерею два раза в неделю в течение трех месяцев. Но ФБР не обнаружило ни денег, ни тайника — ничего. В конце концов я согласилась на проверку на полиграфе. И тут они мне сказали: «Если вы пройдете проверку на детекторе лжи, мы оставим ваших сыновей в покое на двадцать лет». — «А если нет?» Они только улыбнулись. Но я уловила смысл.

Впервые я прошла такую проверку тридцать лет назад в Германии, до того, как приступила к работе в качестве переводчика писем, когда я впервые поступила на работу в ЦРУ. Мне задали шесть вопросов, которые взволновали меня. Но я поставила одно условие — никаких вопросов о сексе.

Проверка проводилась в отеле «Моррисон Хаус» в Александрии. Присутствовали на ней оператор из Нью-Йорка, Глисон и Шиарини. Аппаратура была установлена в спальне, и проверка длилась пять часов с 18.00 до 23.00. Глисон и Шиарини все это время находились в гостиной. Было задано 27 вопросов. «Был ли ваш муж советским шпионом?», «Имел ли он связи с КГБ?», «Почему Роберт обучался водить самолет?» и т. д. Я ответила, что ему нравилось это».

Потом все закончилось так же внезапно, как и началось. ФБР исчезло, сыновья Орлова вернулись к нормальной жизни. Элеонора вновь занялась своей галереей. Она была при деле, но иногда в сумерки, когда уходил последний покупатель и она оставалась в компании кошек, у нее было время задуматься над тем, а знала ли она когда-нибудь правду о человеке, которого встретила много лет назад в Швабинге в трамвае № 8.

Энглтон никогда не любил вспоминать второе, окончившееся провалом, расследование дела «Саши», ставшее для него возмездием. Утром И мая 1987 года он скончался от рака легких в госпитале «Сибли мемориэл» в Вашингтоне в возрасте 69 лет.

Он был оплакан друзьями, если не врагами. Но да-же те, кто более всего восхищался им, а их было немало, казалось, осознавали, что его навязчивая идея «кротов» и его очарование Анатолием Голицыным обернулись роковой ошибкой.