Страница 67 из 82
Подавленный, Каларис понимал, что Управлению следовало бы выразить свои сожаления Норвегии в связи с ошибочным заключением в тюрьму Лигрен. В 1976 году Кэмпа отправили в Осло с письмом от ЦРУ, подписанным Каларисом, с извинениями правительству Норвегии за чудовищную ошибку в деле Лигрен. Кэмп в сопровождении Квентина Джонсона, резидента ЦРУ в Осло, обратился к властям Норвегии и доставил письмо и устные извинения по адресу. ЦРУ также предложило Лигрен деньги в дополнение к небольшой компенсации, полученной ею от собственного правительства, но нор-вержцы отклонили это предложение.
Кроме того, Каларис предпринял шаги, призванные гарантировать, что сама Лигрен узнала об искреннем раскаянии Управления. Но официальное извинение ЦРУ перед правительством Норвегии так и не стало достоянием гласности. К тому времени Ингеборг Лигрен ушла со службы и канула в неизвестность в своем родном городе Ставангере на юго-западе Норвегии. Номер ее телефона не значился в телефонных книгах, и ее единственным желанием было дожить свои дни тихо и незаметно.
22 января 1991 г. из сообщения, помещенного ее семьей в столичной газете, стало известно, что Ингеборг Лигрен скончалась в Санднесе, пригороде Ставангера, в возрасте 76 лет.
Джордж Каларис, новый шеф контрразведки, был высоким, худощавым мужчиной с живым умом и без светских претензий. В Управлении, возглавляемом в основном выпускниками старейших университетов страны, Каларис являл собою аномалию. В то время как многие его коллеги были уроженцами восточной части США с медлительным выговором Г ротона или Андовера, Каларис вырос в Монтане; по внешности и стилю он в чем-то напоминал Джимми Дуранте. Его начальной школой стали улицы оккупированных нацистами Афин.
Когда Калариса (одиннадцати лет) и двух его братьев мать привезла в Грецию, чтобы они получили там образование, отец навещал их каждый год. Началась вторая мировая война, и Каларис с матерью и братьями остался в Афинах в нацистской оккупации. Семья обзавелась фальшивыми документами на свое имя и выдавала себя за греков. В удостоверении личности Калариса значилось, что он родился в Афинах. Во время войны Каларис учился в юридической школе при университете в Афинах. В 1944 году после освобождения Греции вновь открылось американское посольство. Когда подстегиваемый нетерпением Каларис обратился в посольство, чиновник сказал ему бодро: «У нас здесь кое-что есть для вас». Это была призывная повестка. Каларис вернулся в Соединенные Штаты в апреле 1945 года, а в августе, сразу после окончания войны, был призван на военную службу. Отслужив два года в армии, он закончил юридическую школу при университете штата Монтана и получил степень магистра по трудовому законодательству в нью-йоркском университете. Он работал юристом в Национальном совете по трудовым отношениям, затем в 1952 году пришел в ЦРУ.
Отдел контрразведки, обструганный Колби, уже значительно уменьшился, когда Калариса отозвали из Бразилии и назначили его начальником. Он решил оставить все как есть. Своим заместителем он сделал Леонарда Маккоя, который занимался отчетами в советском отделе. Сотрудники этого типа не ведут агентов, а записывают и оценивают информацию, поступающую с мест от ведущих оперативников. Среди прочих крупных дел Маккой писал отчеты по Пеньковскому и Носенко. Крупный лысеющий человек с размеренной речью, Маккой приходил в ужас, читая дела эпохи Энглтона, к которым теперь имел доступ. Настроенный явно в пользу Носенко и против Энглтона, он еще больше разъярился, когда в полной мере осознал, что происходило за закрытыми дверями контрразведки и группы специальных расследований[227].
Бывший коллега Маккоя в общих чертах описал подоплеку этого: «Будучи еще сравнительно молодым сотрудником в подразделении отчетов, Маккой в разгаре полемики о Носенко написал памятную записку Хелмсу, в которой утверждал, что Носенко чистосердечен и отношение к нему со стороны сотрудников ЦРУ неправильное. Хелмс направил записку Энглтону для комментария. Маккой попал на заметку. Он едва не вылетел со службы. Бэгли и Энглтон навалились на него, словно тонна кирпичей. Слышно было за квартал. Его вызвали «на ковер», и Бэгли задал ему хорошую головомойку».
«Памятная записка привела Энглтона в такую ярость, что, я думаю, он занес Маккоя в список подозреваемых, как он зачастую и делал. Если с кем-то было трудно иметь дело, Энглтон делал вывод, что этот человек действует по советским инструкциям, чтобы сорвать расследование по «кроту», — коллега покачал головой. — Став заместителем шефа контрразведки, Маккой имел несчастье впутаться в дело Шадрина, что отнюдь не способствовало его карьере». Шадрин, капитан советского эсминца, стал перебежчиком в 1959 году и исчез в Вене в 1975 году после того, как американская разведка ввела его в свою игру против КГБ.
Своим вторым заместителем Каларис сделал Лоуренса Стернфилда, крепкого, плотно сбитого ветерана ЦРУ, работавшего в Чили, Бразилии и Боливии, а затем занимавшегося кубинскими операциями в Майами. При Каларисе отдел контрразведки состоял из двух подразделений: исследований и анализа — во главе с Маккоем и операций — под руководством Стернфилда.
Стернфилд был поражен, узнав, что Голицын имел доступ к досье Управления, которые предоставил ему Энглтон в разгар охоты на «кротов». К тому времени ЦРУ упрятало Голицына на «Ферме» в северной части штата Нью-Йорк. Потихоньку Стернфилд стал возвращать досье ЦРУ. Каждый выходной в течение нескольких недель он отправлял на «Ферму» автофургон, который возвращался в Лэнгли нагруженный документами. За рулем находился Эрнест Цикерданос, сотрудник контрразведки ЦРУ.
Группа специальных расследований все еще активно действовала, выискивая проникновения. Каларис передал ее под начало Маккоя. Но по прошествии четырнадцати лет группа специальных расследований так и не обнаружила никаких «кротов» в Управлении, и Каларис приказал ей не тратить больше времени на голицынские наводки.
Позднее новая контрразведывательная команда подверглась критике со стороны бывших помощников Энглтона за отсутствие контрразведывательного опыта. Может, оно и так, но Каларис сообразил попытаться выяснить, чем занимался Энглтон в последние 20 лет. С этой целью он отдал приказание провести серию секретных исследований. Некоторые из них касались крупных советских дел, таких как Носенко, Орлов, Логинов и Шадрин. Но наиболее важным исследованием была массивная, подробнейшая история самого отдела контрразведки при Энглтоне.
Для выполнения этой задачи, достойной Гаргантюа, Каларис обратился к Кливленду Краму. Полный дружелюбный человек с манерами ученого, Крам имел впечатляющие характеристики для этой работы — он был доктором философии Гарвардского университета по специальности «история», каких не так-то много было в секретных службах, и бывшим резидентом. Более того, осуществляя связь взаимодействия между ЦРУ и британской разведкой в Лондоне, он стал очевидцем охоты на «кротов» в Великобритании и был уже знаком с обвинениями, которые выдвигал Голицын.
Сын фермера из Уотервилля (штат Миннесота), Крам обучался в университете Св. Джона, школа бенедиктинцев в штате Миннесота. Он получил степень магистра по европейской истории в Гарварде, во время второй мировой войны отслужил четыре года на флоте в южной части Тихого океана и вернулся в Гарвард, чтобы получить степень доктора философии. Крам мечтал преподавать в каком-нибудь милом маленьком колледже и провести остаток жизни в башне из слоновой кости. Но ЦРУ предложило ему работу. Крам согласился и навсегда забыл о своей мечте, в 1953 году он уехал в Лондон, где проработал пять лет, встречался с Кимом Филби. После этого возглавлял британское отделение в штаб-квартире, выезжал в Лондон на второй срок, затем работал резидентом в Голландии и Оттаве.
В 1975 году, после 26 лёт работы в Управлении, Крам вышел в отставку. Осенью 1976 года он присутствовал на коктейле в Вашингтоне, устроенном Гарри Брандесом, представителем Королевской канадской конной полиции — службы безопасности Канады. Теодор Шекли, помощник заместителя директора по операциям, подозвал Калариса, и два сотрудника ЦРУ приперли Крама к стенке.
227
Например, статья Маккоя 1987 года в информационном бюллетене ветеранов ЦРУ содержала резкую критику эпохи Энглтона и ее разрушающего воздействия на операции ЦРУ. См. Л. Маккой. Юрий Носенко и ЦРУ. Бюллетень Ассоциации ветеранов Центральной разведки. — Т. XII. — No. 3.— 1987.— С. 20. Неопубликованные фрагменты рукописи Маккоя содержат еще более резкую критику в адрес Энглтона. В полном варианте статьи автор защищает Пола Гарблера и Ричарда Ковича, а также Питера Карлоу, который, однако, не назван по имени, и утверждает, что все трое совершенно невиновны в том, что им инкриминировалось. Обвинения явились «плодом воображения Голицына» и были «чудовищным образом подхвачены» Энглтоном.