Охота на «кротов»

Встретившись с заместителем директора по планированию, Карлоу сказал, что хочет знать, что происходит.

«О’кей, — ответил Хелмс, — вы услышите об этом в понедельник». Хелмс не развил свою мысль, но в тот вечер Карлоу уехал с чувством, что, по крайней мере в недалеком будущем, его ожидает какое-то новое назначение. И действительно, в понедельник Карлоу позвонили от Говарда Осборна из управления безопасности ЦРУ. «Осборн сообщил, что по согласованию с Хелмсом мне предстоит поработать над одним секретным делом, связанным с безопасностью». Ему сказали, что он будет работать в региональном отделении ФБР в Вашингтоне в старом здании почтового управления на Пенсильвания-авеню.

«Я позвонил Хелмсу, но его не было в городе. Я связался с Томом К., его заместителем, и тот сказал мне, чтобы я приступал к порученному делу». Чего Карлоу не понял, так это того, что именно он и был объектом этого секретного дела, связанного с безопасностью.

11 февраля, в понедельник, Карлоу явился в региональное отделение ФБР. Его ожидали два агента — Обри («Пит») Брент и Морис («Гук») Тейлор. «Они сказали мне: «Вы имеете право не отвечать». Эти слова поразили меня как удар грома».

Теперь Карлоу понял, что его самые худшие подозрения оправдались. Человек на телефонном столбе, беседа под предлогом получения сведений о кузнеце-немце, чистильщики печи, запаздывание гудка в его телефонном аппарате — все, что он пытался отметать, теперь обернулось реальностью.

Для Карлоу, ветерана американской разведки со стажем работы 21 год, этот момент показался абсурдным. Подобно персонажу Кафки, он пытался нащупать, в чем его обвиняют и почему. Агенты ФБР не сказали ему.

«В чем дело?» — спросил Карлоу. Молчание. Дело, сказали агенты, возникнет в ходе их встреч. Карлоу спросил, имеет ли он право посоветоваться, и если да, то как можно было бы оформить допуск адвокату, не работающему в ЦРУ.

Карлоу попросил разрешения позвонить Лоуренсу Хьюстону, юрисконсульту ЦРУ и своему близкому другу. «Я спросил его, кого мне следует взять адвокатом. Может ли он назначить мне одного из его людей? Он не мог. Он посоветовал мне отвечать на вопросы и, если я не смогу ничего сказать, позвонить еще раз. Ларри оказался в двойственном положении: с одной стороны, он был другом, с другой — адвокатом ЦРУ».

Итак, без помощи адвоката начался допрос Карлоу, которому предстояло продлиться пять дней.

Карлоу вновь попросил агентов объяснить ему тему допроса. Если это касается его, он будет счастлив всячески помогать им. У него совесть чиста. Но агенты не сообщили ему своих целей.

Как в классической игре «хороший полицейский — плохой полицейский», один из агентов был настроен дружелюбно, другой — враждебно. Атмосфера в комнате накалялась. В какой-то момент Карлоу резко бросил: «Вы здесь в игры играете и тратите время». Если что-то не так, если есть что-то в его биографии, что-то неправильно интерпретировано, он горит желанием прояснить все.

Агенты с каменными лицами попросили Карлоу прийти вновь на следующий день.

Во вторник, по словам Карлоу, допрос проходил таким образом:

ФБР: Как ваше имя?

Карлоу: Серж Питер Карлоу.

ФБР: Оно всегда так произносилось?

Карлоу: Вы имеете в виду, что в моем свидетельстве о рождении записано Сергей.

ФБР: Это два разных имени.

Карлоу: Нет, одно и то же. В Германии, например, оно произносилось бы Сергей, а во Франции — Серж.

Люди ФБР самым подробнейшим образом расспрашивали Карлоу о членах его семьи, о каждом месте его проживания, о всех школах, в которых он учился, о работе, которой он занимался. Карлоу напомнил, что вся эта информация имеется в его личном деле; поскольку более двух десятилетий он проработал в УСС и ЦРУ, где часто проводятся проверки на благонадежность, все это есть в этих досье.

Агенты ФБР ответили, что хотят получить ее непосредственно от него. И так продолжалось часами, когда вся жизнь Карлоу рассматривалась до мельчайших подробностей. «Я вновь и вновь спрашивал о цели всего этого, мы могли бы сэкономить время, если они прекратят играть в игры. Никакой реакции».

В среду вновь вернулись к его семье. Как звали родителей его отца? Если его деда звали Михель, почему он иногда указывал его как Миша? Карлоу пояснил, что это одно и то же, например как Джон и Джек.

Агенты ФБР набрасывались вновь.

ФБР: Девичья фамилия вашей бабушки?

Карлоу: Фон.

ФБР: Нет, ее фамилия была Фоу.

Карлоу отреагировал скептически. «Я рассмеялся, когда понял, что случилось. Они отыскали во Франкфурте свидетельство о рождении моего отца и не смогли прочесть готический шрифт. В витиеватом рукописном старогерманском написании, утраченном в период между двумя войнами, буква «и» писалась с черточкой наверху.

Без такой черточки это была буква «n». Черточки над «u» не было, и ФБР тем не менее не смогло ее прочесть правильно.

Более подробные вопросы о школах, политических группах, в которые входил Карлоу в Суартморе. И вновь о его отце. Где он родился — в Германии или в России?

Агенты начали задавать вопросы о людях, которых Карлоу знал на протяжении жизни, по каждой фамилии, указанной в его автобиографии, которую он заполнял при поступлении на работу в ЦРУ, по каждой упомянутой им в докладных записках фамилии бывших служащих ЦРУ и даже по фамилии Ричарда Хелмса. «В алфавитном порядке они прошлись по всем, кого я знал. Друзья, коллеги; родственники, и про каждого они спрашивали, не был ли он гомосексуалистом. Вы знаете Джонса? Не был ли он гомосексуалистом? Он с вами не заигрывал? Хелмс — коммунист? Я ответил: „Я не намерен отвечать, это просто смешно“».

В четверг агенты ФБР начали подробно расспрашивать Карлоу об операциях проникновения ЦРУ против Советского Союза. «Особенно их заинтересовало мое знание подслушивающих устройств».

Они требовали от Карлоу указать кодовое название проекта ЦРУ по копированию подслушивающего устройства, вмонтированного в герб. Карлоу отказался сообщить его. «ФБР спросило меня, передавал ли я Советам какую-либо информацию, касающуюся знания американцами этого устройства. Я ответил, что нет. Вся моя информация сводилась к тому, что научно-исследовательские работы продолжаются с привлечением технического специалиста из Голландии».

В ЦРУ Карлоу также работал над созданием «не поддающегося обнаружению подслушивающего устройства для автомобиля, которое можно было бы быстро установить. Идея состояла в том, чтобы взять крохотное устройство и вмонтировать его за приборной доской автомобиля. Это дало бы нам возможность следить за автомобилем и слушать разговор на разумном удалении. Питание поступало бы от собственных элементов питания». В процессе своих исследований Карлоу посетил лабораторию электроники в Монтауке на Лонг-Айленде, где проводились аналогичные исследования в интересах ФБР. В результате ему стало известно о попытках ФБР осуществлять перехват разговоров в автомобилях.

Теперь следователи, ведущие допрос Карлоу, перешли к этому вопросу. «Они спросили меня об установке аппаратуры для съема информации в автомобилях, которые предполагалось поставить Советам в Мехико. Мне было известно об этом».

Это была совместная операция. «ФБР и ЦРУ установили такие устройства на четырех «фордах», которые предназначались для советского посольства в Мексике в 1959 году. При установке «жучков» ФБР разобрало эти автомобили до шасси, с тем чтобсл теоретически их невозможно было отыскать, хотя Советы сразу же узнали об этом. Итак, ФБР указало пальцем на меня. «Ты был тем парнем, через которого произошла утечка этой информации Советам». Разумеется, это нонсенс».

Казалось, ФБР было досконально известно об операции с привлечением бруклинского бизнесмена, который попытался перегрузить покрытые пятнами бананы ЦРУ компании детского питания «Джербер». Оно требовало назвать имя агента, то есть бизнесмена, и сумму исчезнувших денег, которая превышала сто тысяч долларов.