Страница 20 из 35
Позднее уже цитировавшийся нами Карлос Кихано напишет:
«Налетчики были вынуждены удостоверить свою личность, показав удостоверения. «Они были, как утверждают, из полиции, из охранного корпуса», — сообщает мне из Буэнос-Айреса одно доверенное лицо».
Все это выглядело, согласитесь, чрезвычайно странно. Но еще более странно, что интерес к шумной и до зубов вооруженной группе людей проявила лишь охрана военного атташе и Санчеса Сорондо. А между тем неподалеку располагались — охраняемые, разумеется, — посольства Израиля, Бразилии, Франции. Самое дальнее из них — на расстоянии 150 метров. Недалеко находилось и районное отделение полиции. Вряд ли могли все эти полицейские и солдаты не знать о налете. Прибытие трех «форд-фалконов» с их странными пассажирами, несмотря на поздний час, было заключено некоторыми соседями семьи Гутьерреса Руиса, а также случайными прохожими и, само собой, привратниками. Кто-нибудь из них наверняка дал знать властям об увиденном.
Между тем события развивались. Налетчики (будем называть их так, по примеру Карлоса Кихано) поднялись на лифте на четвертый этаж к квартире уругвайского эмигранта и забарабанили в дверь.
— Кто там? — встревоженно спросила сеньора Матильде Родригес Ларрета де Гутьеррес Руис.
— Открывайте, открывайте! Мы пришли с обыском.
— На каком основании?
— А на том, что ваша семейка марксистская.
И снова громкий стук в дверь. Угрозы взломать ее, если им не откроют подобру-поздорову.
Пришлось открыть.
Они вломились в гостиную. Наставили автоматы и пистолеты на главу семьи, на его жену, на пятерых детей — мал мала меньше. Потом нейлоновой веревкой скрутили руки бывшему парламентарию.
Начался обыск, который продолжался целый час. Обыск? Правильнее было бы назвать его грабежом.
Книгам, письмам, документам не уделялось никакого внимания. Все внимание — вещам, представлявшим хоть какую-то ценность. На полу расстелили простыню и туда сносили добычу — телевизор, магнитофон, серебряные столовые приборы, деньги, часы, снятые с рук всех членов семьи.
— Ну как, нашли что-нибудь? — крикнул с улицы радист, вылезая из машины. — Начальство спрашивает. Следующий сеанс связи через три минуты. Что им сказать?
Старший группы, широколицый толстяк, который командовал своими подчиненными, сидя на подоконнике, повернулся к распахнутому окну и рявкнул:
— Ничего стоящего!
А на лице у него читалось: чего искать-то? Найдем мы подрывную литературу и оружие или не найдем — это ничего не изменит в судьбе хозяина квартиры, обыск так, для проформы.
Сеньора Матильде плакала. Детишки испуганно жались к стене. У них отобрали даже их детские журналы.
Наконец грабить больше было нечего. Старший группы подошел к супруге уругвайского политика и, угрожающе покачивая толстым указательным пальцем у нее перед лицом, процедил сквозь зубы:
— Вашего мужа мы забираем с собой. Но об этом никому ни слова. Особенно Мичелини и другим вашим соотечественникам. В ближайшие часы, я имею в виду. А поднимете тревогу — пеняйте на себя: можете тогда заказывать гроб для него.
И он кивнул в сторону Гутьерреса Руиса. Затем резким движением руки он оторвал телефонную трубку от аппарата и добавил, обращаясь уже к подчиненным:
— Все. Заканчивайте. Пошли.
Двое налетчиков подхватили тюк с награбленным, понесли к лифту. Двое других вытолкали на лестничную площадку бывшего председателя палаты представителей — полуодетого, со связанными руками, с наволочкой, которую ему натянули на голову.
Внизу, в подъезде, те, что волокли тюк, на ходу бросили привратникам:
— Несем оружие, найденное в квартире Гутьерреса Руиса.
Ухмыляющиеся, довольные собой, участники налета и похищения гуртом вывалились на улицу, укутанную белым влажным туманом. Май — это в Южном полушарии осень.
«И они удалились со своей жертвой и не очень-то богатыми трофеями. Никто из представителей так называемых «сил порядка» так и не почтил своим присутствием место происшествия». Так напишет неделю спустя после этого похищения еще один уругвайский эмигрант, друг Гутьерреса Руиса и Мичелини, лидер Национальной партии Вильсон Ферейра Альдунате в письме президенту Аргентины. Письмо он отправит за несколько часов до того, как попросит политического убежища в посольстве Австрии, — шаг, который позволит ему избежать судьбы двух его давних приятелей. Он знал, что за ним тоже шла охота.
…Через два часа группа вооруженных людей подкатила к отелю «Либерти», расположенному в двух шагах от самого оживленного из столичных перекрестков.
Первые прохожие, поеживаясь от сырого предутреннего холодка, уже спешили к своим рабочим местам — уборщицы, которым нужно было привести в порядок конторы и магазины до их открытия, пекари, шоферы продовольственных фургонов и им подобный люд.
Но, как и несколько часов назад, при похищении Гутьерреса Руиса, налетчики и не думали действовать скрытно и не думали торопиться. Они неспешно и шумливо направились ко входу в отель, оставив три своих машины у обочины тротуара, что на этой улице решительно запрещалось полицейскими правилами, — полиции они, видно, не опасались.
На противоположной стороне Коррьентес, на пересечении с улицей Майпу, находится государственное учреждение, быть может строже всего охранявшееся в городе. У входа — часовые с пулеметами. Им вменено в обязанность проверять документы у всех посетителей и обыскивать их. Это ЭНТЭЛЬ — важнейший телефонный узел страны, средоточие основных линий связи аргентинской столицы с провинцией и зарубежными странами.
Часовые не могли не заметить появления на улице крикливой и до зубов вооруженной банды. Заметили, сомнений нет. Но они наверняка получили указание не вмешиваться. Ведь руководители операции учли, надо думать, досадное недоразумение, случившееся на улице Посадас, когда охране бразильского военного атташе и аргентинского политика Санчеса Сорондо вздумалось учинить проверку удостоверений личности террористов.
Предпочли не вмешиваться и стражники, что днем и ночью оберегали американское посольство, находящееся в двух шагах от «Либерти», на улице Сармьенто. Их число доходило в те времена до ста пятидесяти. Часть из них проводила дежурство в двух машинах, постоянно стоявших подле этого дипломатического представительства.
Словом, все солдаты и полицейские, которыми был нашпигован центральный район аргентинской столицы, остались в стороне от происшествия на улице Коррьентес.
Приехавшие на «форд-фалконах» беспрепятственно достигли входа в отель и ввалились в ярко освещенный вестибюль, до смерти перепугав швейцара и портье, разом утративших сонливость.
Старший группы потребовал ключ от номера Мичелини:
— Мы пришли за этим марксистом!
Получив ключ, приказал портье:
— Проводишь нас к его комнате.
Набились в два лифта. Поднялись на седьмой этаж. В коридоре они примолкли — будить всех здешних постояльцев было не с руки. Зачем превращать гостиницу в гудящий улей? Впервые за время ночной операции они уняли свои глотки. Не из страха перед возможным появлением полиции. Уж конечно нет!
Ворсистый ковер скрадывал звук их шагов.
— Вот тут… — Портье показал на дверь комнаты, которую занимал Сельмар Мичелини с двумя старшими сыновьями.
Один из налетчиков вставил ключ в замочную скважину. Ключ скрипнул, поворачиваясь. Все трое были, естественно, в постелях.
— А ну-ка поднимайтесь! Живо! — заорал толстяк, который был за старшего.
Под дулами пистолетов и автоматов сыновей поставили к стене. Скрутили Мичелини руки веревкой, завязали глаза.
Допрашивать не стали. Да и обыска настоящего не было. Вновь был откровенный, беззастенчивый грабеж. Долгий, методичный, длившийся около часа грабеж. Мародеры расстелили на полу простыни и стаскивали туда любую мало-мальски ценную вещь, подмеченную ими в номере. Эта их неторопливость, кстати сказать, тоже показывает, что они не опасались никаких «сил порядка».
Захваченные поиском трофеев, радостно возбужденные, налетчики как бы «подобрели» даже. Поэтому, когда Мичелини сказал, что плохо себя чувствует, ему на минуту развязали глаза и разрешили пройти в ванную, чтобы он там принял лекарство.