Голубая линия

Выступал и Малахов. Потом начались вопросы. По ним можно было судить, какой большой интерес у канадской общественности вызвало открытие новой линии. Она была принята очень благожелательно. Газеты поместили отчеты об этой пресс-конференции. В городе уже продавали цветные фотографии «Александра Пушкина». Жители с интересом ждали прихода советского лайнера.

Капитан толкнул дверь и вошел в маленькое припортовое кафе «Корона». Хотелось выпить чашку горячего кофе. С моря дул холодный, пронизывающий ветер. В зале было занято несколько столиков и сильно накурено. Он выбрал ближайший стол у двери, сел, заказал кофе.

Рядом, дымя сигарами, громко разговаривали два хорошо одетых, пожилых человека. Сначала Арам не обращал внимания на то, что говорили эти люди, но неожиданно он услышал слово «русские» и прислушался.

— …Вы, наверное, уже знаете, Фрэнк? Об этом кричат на всех перекрестках Монреаля. Русские выпускают на линию Европа — Канада свой лайнер, — говорил краснолицый, низенький, толстый человек в сером костюме. — Судно только что построено. Говорят, последний крик моды…

— И это беспокоит вас, капитан Николас? — усмехнулся второй собеседник. — Напрасно. На этой линии плавают суда десяти самых фешенебельных компаний Атлантики. Вы только вспомните, какие имена! Кунард лайн, Италиен лайн, Трансатлантик лайн… Вы думаете, что они так охотно пустят новичка в свой район? Нужен вам еще один конкурент! Кажется, ваша «Каринтия» (кстати, она такого же типа и размера, как этот «Пушкин») не всегда имеет полное количество пассажиров?

— К сожалению, это так, — кивнул головой толстяк, — но главное заключается не в теплоходах, а в авиации. Ее развитие губительно повлияло на наши доходы. Что же касается русских, они мало меня тревожат. Я не принимаю их всерьез. Линию можно открыть, но на ней надо работать с прибылью…

— Конечно, это так, капитан. На наших судах все технические новинки, выработался определенный стиль обслуживания, к которому привыкли пассажиры, за нашими судами огромный опыт плавания через Атлантику. Я глубоко убежден в том, что «Пушкин» не будет иметь успеха. Им придется очень скоро снять его с линии. Когда уходите?

— Послезавтра.

Арам Михайлович улыбнулся. Он невольно услышал мнение своего конкурента-капитана. В кармане лежал билет первого класса на теплоход «Каринтия». На нем послезавтра в Европу отплывали начальник пассажирской службы министерства и Оганов. Сознательно решили стать пассажирами «Каринтии». Посмотреть, как там все организовано на ходу. Это будет полезно.

«Значит, капитан Николас не принимает нас всерьез, — подумал Арам, допивая свой кофе. — Вероятно, так считают и капитаны других судов, плавающих на этой линии. Конечно, они могут так рассуждать. Мы только начинаем дело, не имея достаточного опыта. В этом они правы… Но им неизвестно другое: советские суда пользовались большой популярностью на той маленькой европейской линии. Так должно быть и здесь…»

Арам расплатился и вышел из кафе. Английские моряки не обратили на него внимания.

Как только «Каринтия» сдала лоцмана, Оганов поднялся к капитану Николасу.

— Капитан «Александра Пушкина», — представился Арам Михайлович удивленному англичанину. — Буду просить вас разрешить мне ознакомиться детально с вашим судном, порядками, обслуживанием. Надеюсь, у вас не будет возражений?

— Наоборот, я буду рад оказаться вам полезным, капитан, — радушно и искренне сказал Николас, приглашая Оганова садиться. — Виски, коньяк? Мне вообще очень приятно, что вы выбрали именно мой теплоход для плавания в Европу. У нас все на высшем уровне. Вы увидите, какой прекрасный сервис получают пассажиры, сколько для них приготовлено разных сюрпризов, развлечений… Они не скучают у нас на судне. Ваше здоровье и успех вашей линии, капитан!

Моряки подняли рюмки.

— Но должен сказать вам честно, — продолжал Николас, — я не могу считать вас серьезным конкурентом…

— Знаю, — улыбаясь, перебил англичанина Оганов. — Я случайно слышал ваш разговор с приятелем в кафе «Корона». Это было позавчера…

— Правильно, я там был со старым Фрэнком. Это наш агент. Тогда не буду повторяться. Во всяком случае, ваше появление в Атлантике меня не тревожит. Извините меня, но я не верю в вас, хотя искренне желаю вам успеха. Мое судно в вашем распоряжении.

Весть о том, что на «Каринтии» плывет русский капитан, капитан «Александра Пушкина» — теплохода, о котором так много говорили в последнее время, быстро разнеслась по всему судну. С самого утра Арам начинал осмотр. Он побывал везде. В типографии, прачечных, хлебопекарнях, на почте, в машинном отделении, в шкиперских кладовых… Кажется, не было такого места на теплоходе, куда бы не заглядывал этот любопытный русский. Он познакомился с экипажем. Его многие узнавали в лицо, охотно отвечали на его вопросы, рассказывали о своей работе, показывали каюты. Побывал Арам Михайлович и в ресторанах, на камбузах, пробовал разные блюда, пытался узнать, сколько стоит ежедневное питание пассажира, но это ему не удалось. Видимо, это было тайной компании. Но и то, что он увидел и записал, давало очень много.

Неожиданно к Оганову стало приходить много посетителей. Это были члены экипажа, предлагающие свои услуги. Они хотели перейти с «Каринтии» на «Александр Пушкин». Среди них отсутствовали коренные англичане. Главным образом приходили те, кто боялся потерять работу на английском судне: испанцы, португальцы, немцы, итальянцы. Все они говорили примерно одно:

— Мы с удовольствием перешли бы на службу на ваш теплоход, господин капитан. Возьмите нас. Поверьте, вам будет трудно начинать дело. Мы опытный народ. Плавали на разных линиях, в деталях знаем обслуживание, вкусы и требования пассажиров…

Арам деликатно отклонял все предложения.

— С радостью воспользовался бы вашей помощью, но на «Александр Пушкин» команда набрана полностью, — отвечал он, а сам в тревоге думал: «Где, в самом деле, мы найдем знающую команду? И в первую очередь обслуживающий персонал?»

Приходили к нему и артисты, выступающие на «Каринтии». Благообразный, седой, с галстуком-бабочкой, старший труппы сказал:

— Меня уполномочили товарищи передать вам, что они согласны заключить контракт с вашей компанией на работу на «Пушкине». Ну, для начала хотя бы на год…

От этого Арам тоже отказался. Об артистах было еще рано думать.

Все, что он видел на «Каринтии», восхищало его четкостью, отработанностью службы, действительно великолепным сервисом и кухней.

Капитан Николас не обманул его. Пассажиров всячески старались занять. Для них устраивались костюмированные балы, концерты, танцевальные вечера, азартные, веселые «скачки» на деревянных лошадках. Для них были открыты бары, плавательный бассейн, теннисный корт, киоски с сувенирами, площадки для игр…

Но во всех этих развлечениях присутствовал какой-то неуловимый налет скуки. Заметил Арам и другое. Вышколенные официанты, коридорные, номерные, мойщики ванн и душей — вся эта огромная армия людей, обслуживающая пассажиров, подчинила свое отношение к ним количеству полученных чаевых. Плохо было тому пассажиру, кто нарушал этот «железный» закон дачи чаевых. Его переставали замечать, к нему становились неучтиво равнодушными, он везде встречал кислые, надутые физиономии, ему всё давали в последнюю очередь. Нет, жаловаться было нельзя, такому пассажиру всё делали, но как! Путешествие превращалось из удовольствия в муку. А на «Каринтии» ехали не только богатые. Были там и люди, ограниченные в средствах, с трудом накопившие нужное количество долларов, чтобы пересечь океан.

Перед сном, обмениваясь впечатлениями с Н. Н. Малаховым, Арам горячо говорил:

— Нам будет трудно конкурировать с такими судами, как «Каринтия». Очень. Судовождение и механическая часть меня не беспокоят. У нас отличные штурмана и механики. А вот сервис, обстановка, атмосфера на теплоходе… Мы должны дать что-то свое, новое… И этим победить. Понимаете? Свое. Наверное, вы тоже почувствовали эту непроницаемую стену отчуждения, стоящую между экипажем и пассажирами? Так? Команде запрещается заходить в пассажирские помещения, не рекомендуется общаться с пассажирами, вести разговоры. Экипаж живет своей отдельной, обособленной жизнью. И эти угодливые лица обслуживающих, мгновенно меняющие выражение в зависимости от толщины твоего кошелька. Вряд ли это приятно пассажирам, даже тем, кто эти чаевые дает.